Энеида
Книга 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12
|
|
|||
| Вергилий
Публий Марон Энеида Книга 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |
|||
КНИГА ШЕСТАЯ
Так он промолвил в слезах, и замедлил флота движенье,
И наконец близ Кум подошел к побережьям Эвбейским.
Носом в простор корабли повернули тевкры; вонзились
В дно якорей острия, и кормою к берегу встали
5 Длинным рядом суда. Молодежь спешит в нетерпенье
На Гесперийский песок; семена огня высекают,
Скрытые в жилах кремня; расхищают древесные кущи
В дебрях густых, где прячется дичь, и реки находят.
Благочестивый Эней к твердыне, где правит великий
10 Феб, и к пещере идет – приюту страшной Сивиллы:
Там, от всех вдалеке, вдохновеньем ей душу и разум
Полнит Делосский пророк и грядущее ей открывает.
К роще Гекаты они, к златоверхому храму подходят.
Сам Дедал, говорят, из Миносова царства бежавший,
15 Крыльям вверивший жизнь и дерзнувший в небо подняться,
Путь небывалый держа к студеным звездам Медведиц,
Здесь полет свой прервал, над твердыней халкидских пришельцев;
В этих местах, где землю он вновь обрел, Аполлону
Крылья Дедал посвятил и построил храм величавый.
20 Вот на дверях Андрогей и убийцы его – кекропиды,
Что в наказанье должны посылать на смерть ежегодно
Семь сыновей; вот жребий уже вынимают из урны.
Кносские земли из волн на другой поднимаются створке:
Вот Пасифаи, к быку влекомой страстью жестокой,
25 Хитрость постыдная; вот о любви чудовищной память,
Плод двувидный ее. Минотавр, порожденье царицы.
Вот знаменитый дворец, где безвыходна мука блужданий;
Только создатель дворца, над влюбленной сжалясь царевной,
Сам разрешил западни загадку, нитью направив
30 Мужа на верный путь. И тебе, Икар, уделил бы
Места немало Дедал, если б скорбь его не сковала:
Дважды гибель твою он пытался на золоте высечь,
Дважды руки отца опускались. Разглядывать двери
Долго бы тевкры могли, если 6 к ним не вышли навстречу
35 Посланный раньше Ахат и жрица Гекаты и Феба,
Главка дочь, Деифоба, и так царю не сказала:
"Этой картиной, Эней, сейчас любоваться не время:
В жертву теперь принеси из ярма не знавшего стада
Семь быков молодых и столько же ярок отборных".
40 Так сказала она – и приказ исполнить священный
Тевкры спешат и во храм по зову жрицы вступают.
В склоне Эвбейской горы зияет пещера, в нее же
Сто проходов ведут, и из ста вылетают отверстий,
На сто звуча голосов, ответы вещей Сивиллы.
45 Только к порогу они подошли, как вскрикнула дева:
"Время судьбу вопрошать! Вот бог! Вот бог!" Восклицала
Так перед дверью она и в лице изменялась, бледнея,
Волосы будто бы вихрь разметал, и грудь задышала
Чаще, и в сердце вошло исступленье; выше, казалось,
50 Стала она, и голос не так зазвенел, как у смертных,
Только лишь бог на нее дохнул, приближаясь. "Ты медлишь,
Медлишь, Эней, мольбы вознести? Вдохновенного храма
Дверь отворят лишь мольбы!" Так сказала дева – и смолкла.
Тевкров страх до костей пронизал холодною дрожью.
55 Сердце Эней между тем изливал в горячей молитве:
"Феб, ты всегда сострадал Илиона бедствиям тяжким,
Ты дарданской стрелой поразил Эакида, направив
Руку Париса, и ты по морям, омывающим земли,
Многие годы нас вел – вплоть до пашен, за Сиртами скрытых,
60 Где, от всех вдалеке, племена живут массилийцев.
Вот я настиг наконец убегающий брег Италийский –
Трои злая судьба пусть за нами не гонится дальше!
Сжалиться также и вам над народом пора илионским,
Боги все и богини, кому Пергам ненавистен
65 Был и слава его. И ты, пророчица-дева
Вещая, дай троянцам осесть на землях Латинских,–
То, о котором прошу, мне судьбой предназначено царство!
Дай поселить бесприютных богов и пенатов троянских.
Тривии с Фебом тогда я воздвигну из мрамора прочный
70 Храм, и празднества дни нареку я именем Феба.
В царстве моем и тебя ожидает приют величавый:
В нем под опекой мужей посвященных буду хранить я
Тайны судьбы, которые ты, о благая, откроешь
Роду нашему впредь. Не вверяй же листам предсказаний,
75 Чтоб не смешались они, разлетаясь игрушками ветра.
Молви сама, я молю!" И на этом речь он окончил.
Вещая жрица меж тем все противится натиску Феба,
Точно вакханка, она по пещере мечется, будто
Бога может изгнать из сердца. Он же сильнее
80 Ей терзает уста, укрощает мятежную душу.
Вот уже сами собой отворились святилища входы,
В сто отверстий летят прорицанья девы на волю:
"Ты, кто избавлен теперь от опасностей грозных на море!
Больше опасностей ждет тебя на суше. Дарданцы
85 В край Лавинийский придут (об этом ты не тревожься) –
Но пожалеют о том, что пришли. Лишь битвы я вижу,
Грозные битвы и Тибр, что от пролитой пенится крови.
Ждут тебя Симоент, и Ксанф, и лагерь дорийский,
Ждет и новый Ахилл в краю Латинском, и также
90 Враг твой богиней рожден. И Юнона тевкров, как прежде,
Гнать не устанет, и ты, удрученный нуждою проситель,–
Сколько ты обойдешь городов и племен италийских!
Вновь с иноземкою брак и жена, приютившая тевкров,
Будут причиной войны.
95 Ты же, беде вопреки, не сдавайся и шествуй смелее,
Шествуй, доколе тебе позволит Фортуна. Начнется
Там к спасению путь, где не ждешь ты,– в городе греков".
Так из пещеры гостям возвещала Кумекая жрица
Грозные тайны судьбы – и священные вторили своды
100 Истины темным словам. Аполлон, сотрясая поводья,
Деву безумную гнал и вонзал ей под сердце стрекало.
Пыл безумный угас, и уста исступленные смолкли;
Молвит на это герой: "Я не вижу нежданных и новых
Бед и трудов впереди: их лицо привычно мне, дева!
105 Знал и прежде о них, и в душе их все одолел я.
Лишь об одном я прошу: если вход к царю преисподней –
Здесь, где водой Ахеронт питает мрачные топи,
Дай туда мне сойти и лицо родителя видеть,
Путь укажи, отвори предо мной заповедные двери.
110 Я на этих плечах его из пламени вынес,
Спас от вражеских толп, что за нами с копьями гнались,
Спутником был он моим в морских скитаньях, со мною
Все сносил наравне, чем грозили нам небо и волны,
Больше в нем, немощном, сил, чем отпущено старости, было.
115 Он и в приют твой войти, и к тебе обратиться смиренно
Мне с мольбой наказал. Над отцом и сыном, о дева,
Сжалься, благая, молю! Ты можешь все, и недаром
Тривия власти твоей поручила Авернские рощи.
Некогда маны жены повел Орфей за собою,
120 Сильный фракийской своей кифарой и струн благозвучьем;
Поллукс, избавив ценой половины бессмертья от смерти
Брата, вперед и назад проходит этой дорогой;
Шел здесь Тесей и Алкид. Но и я громовержца потомок!"
Так он Сивиллу молил, к алтарю прикасаясь рукою.
125 Молвила жрица в ответ: "О, рожденный от крови всевышних,
Сын Анхиза, поверь: в Аверн спуститься нетрудно,
День и ночь распахнута дверь в обиталище Дита.
Вспять шаги обратить и к небесному свету пробиться –
Вот что труднее всего! Лишь немногим, кого справедливый
130 Царь богов возлюбил, вознесенным доблестью к звездам
Детям богов удалось возвратиться оттуда, где темный
Вьется Коцит, ленивой струёй леса обегая.
Но если жаждет душа и стремится сердце так сильно
Дважды проплыть по стигийским волнам и дважды увидеть
135 Тартар, если тебе отраден подвиг безумный,
Слушай, что сделать тебе придется. В чаще таится
Ветвь, из золота вся, и листы на ней золотые.
Скрыт златокудрый побег, посвященный дольней Юноне,
В сумраке рощи густой, в тени лощины глубокой.
140 Но не проникнет никто в потаенные недра земные,
Прежде чем с дерева он не сорвет заветную ветку.
Всем велит приносить Прозерпина прекрасная этот
Дар для нее. Вместо сорванной вмиг вырастает другая,
Золотом тем же на ней горят звенящие листья.
145 Взглядом кроны дерев обыщи и ветвь золотую
Рви безоружной рукой: без усилья стебель поддастся,
Если судьба призывает тебя; если ж нет – никакою
Силой ее не возьмешь, не отрубишь и твердым железом.
Знай и о том, что пока ты у нашего медлишь порога,
150 Просишь ответа у нас,– твой друг лежит бездыханный,
Тело его погребения ждет, корабли оскверняя.
Прежде приют ему дай в глубокой гробнице, а после
Черных овец заколи искупительной жертвою первой,
Или же ты не узришь для живых недоступное царство –
155 Сень стигийских лесов". И уста сомкнула Сивилла.
Грустный потупивши взор и нахмурив чело, из пещеры
Вышел родитель Эней. Неизвестностью душу томила
Мысль о грядущем ему. За героем медленным шагом
Брел неразлучный Ахат, тревогой той же томимый.
160 Часто друг друга они вопрошали: кто из троянцев
Умер, кого хоронить им придется, по слову Сивиллы?
Так они подошли к побережью сухому – и видят:
Спутник их верный Мизен унесен недостойною смертью,
Сын Эола Мизен, что не знал себе равных в искусстве
165 Медью мужей созывать, зажигать их Марсовым пылом.
Некогда Гектору был он соратником, с Гектором рядом
В грозные битвы ходил с копьем и витою трубою;
После ж того как Ахилл похитил жизнь у героя,
Спутником стал отважный Мизен дарданца Энея,
170 Следуя в битвах теперь за вождем, не менее славным.
Ныне он звонко трубил в одну из раковин полых
И, оглашая простор, вызывал богов состязаться;
Тут соперник Тритон,– если верить можно преданью,–
В пенные волны меж скал безумца надменного сбросил.
175 С воплем друзья окружили его. Всех больше горюет
Благочестивый Эней. Повеленья Сивиллы исполнить
Все со слезами спешат и воздвигнуть алтарь погребальный,
Чтобы – из целых стволов возведен – до небес он поднялся.
Тевкры торопятся в лес, приют зверей стародавний:
180 Падают сосны, шумит топором подрубленный падуб,
Клинья вонзаются в ствол, и клен и ясень расколот,
Буки огромные вниз по горным катятся склонам.
В новом труде никому не уступит Эней: за секиру
Сам берется герой и примером друзей ободряет;
185 В сердце печальном меж тем он такую думает думу,
Лес бесконечный кругом озирая с мольбою безмолвной:
"Если бы в дебрях таких на дереве вдруг мне сверкнула
Ветвь золотая в глаза! Ведь, на горе, слишком правдиво
Вещая жрица нам все о тебе, Мизен, предсказала".
190 Только подумал он так – и сейчас же пара голубок
С неба слетела, мелькнув перед самым лицом у героя,
И на зеленой траве уселась. Немедля пернатых
Матери спутниц узнал и взмолился он, радости полон:
"Если дорога здесь есть,– провожатыми будьте моими,
195 В рощу направьте полет, где на тучную почву бросает
Тень драгоценный побег. И ты, бессмертная, сына
В трудный час не оставь". И, промолвив, за птицами следом
Он поспешил и глядел, куда упорхнут они дальше,
Знак подавая ему,– а они отлетали за кормом,
200 Но лишь настолько, чтоб он ни на миг не терял их из виду.
Так очутились они возле смрадных устий Аверна.
Птицы взмыли стремглав, рассекая воздух летучий,
И на раздвоенный ствол желанного дерева сели;
Золота отсвет сверкал меж ветвей его темно-зеленых,–
205 Так средь зимы, в холода, порой на дереве голом
Зеленью чуждой листвы и яркостью ягод шафранных
Блещет омелы побег, округлый ствол обвивая.
Так же блистали листы золотые на падубе темном,
Так же дрожали они, дуновеньем колеблемы легким.
210 Тотчас упрямую ветвь схватил Эней в нетерпенье
И, отломивши ее, унес в обитель Сивиллы.
Тевкры у моря меж тем по Мизене все так же рыдали,
Правя последний обряд над бесчувственным прахом героя.
Сложен высокий костер из дубовых стволов и смолистых
215 Веток; со всех сторон оплетен он зеленью темной.
Ставят дарданцы пред ним печальный ряд кипарисов,
Сверху кладут на костер блестящие мужа доспехи,
После снимают с огня котлы с бурлящей водою,
Чтобы омыть и потом умастить охладелое тело.
220 Вновь поднимается стон. Возлагают героя на ложе,
Алый набросив покров – одежду, знакомую тевкрам.
Грустный долг исполняют друзья: поднимают носилки,
В сторону глядя, несут к костру опрокинутый факел,
Отчий обычай блюдя. И сгорают в пламени жарком
225 Ладан, яства, елей, из сосудов пролившийся емких.
После того как огонь прогорел и угли угасли,
Жаждущий пепел вином, омывая останки, залили;
Кости собрал Кориней и сокрыл их в бронзовой урне,
Он же, с чистой водой обошедши спутников трижды,
230 Всех окропил, увлажнив плодоносной ветку оливы;
Этим очистив мужей, произнес он прощальное слово.
Благочестивый Эней, курган высокий насыпав,
Сам возложил на него трубу, весло и доспехи,
Возле подножья горы, что доныне имя Мизена
235 Носит и впредь сохранит его на долгие годы.
Все совершив, он спешит наставленья Сивиллы исполнить.
Вход в пещеру меж скал зиял глубоким провалом,
Озеро путь преграждало к нему и темная роща.
Птица над ним ни одна не могла пролететь безопасно,
240 Мчась на проворных крылах,– ибо черной бездны дыханье,
241 Все отравляя вокруг, поднималось до сводов небесных.
243 Жрица сюда привела четырех тельцов черноспинных,
После, над их головой сотворив вином возлиянье,
245 Вырвала между рогов у них волоски и первины
Эти сожгла на священном огне, призывая Гекату,
Мощную между богов, и в Эребе и в небе владыку.
Спутники, снизу ножи вонзив им в горло, собрали
В чаши теплую кровь. Овцу чернорунную в жертву
250 Матери дев Эвменид и сестре ее величавой
Сам Эней заклал и телицу – Дита супруге.
Стикса владыке затем алтари воздвиг он ночные,
Целые туши быков на огонь возложил и обильно
Жирным елеем полил горевшие в пламени жертвы.
255 Вдруг, едва небосвод озарился лучами восхода,
Вздрогнув, на склонах лес! закачались, земля загудела,
Псов завыванье из тьмы донеслось, приближенье богини
Им возвещая. И тут воскликнула жрица: "Ступайте,
Чуждые таинствам, прочь! Немедля рощу покиньте!
260 В путь отправляйся, Эней, и выхвати меч свой из ножен:
Вот теперь-то нужна и отвага, и твердое сердце!"
Вымолвив, тотчас она устремилась бурно в пещеру,
Следом – бесстрашный Эней, ни на шаг не отстав от вожатой.
Боги, властители душ, и вы, молчаливые тени,
265 Хаос, и ты, Флегетон, и равнины безмолвья и мрака,
Дайте мне право сказать обо всем, что я слышал; дозвольте
Все мне открыть, что во мгле глубоко под землею таится.
Шли вслепую они под сенью ночи безлюдной,
В царстве бесплотных теней, в пустынной обители Дита,–
270 Так по лесам при луне, при неверном свете зловещем,
Путник бредет, когда небеса застилает Юпитер
Темной тенью и цвет у предметов ночь отнимает.
Там, где начало пути, в преддверье сумрачном Орка
Скорбь ютится и с ней грызущие сердце Заботы,
275 Бледные здесь Болезни живут и унылая Старость,
Страх, Нищета, и Позор, и Голод, злобный советчик,
Муки и тягостный Труд – ужасные видом обличья;
Смерть и брат ее Сон на другом обитают пороге,
Злобная Радость, Война, приносящая гибель, и здесь же
280 Дев Эвменид железный чертог и безумная Распря,–
Волосы-змеи у ней под кровавой вьются повязкой.
Вяз посредине стоит огромный и темный, раскинув
Старые ветви свои; сновидений лживое племя
Там находит приют, под каждым листком притаившись.
285 В том же преддверье толпой теснятся тени чудовищ:
Сциллы двувидные тут и кентавров стада обитают,
Тут Бриарей сторукий живет, и дракон из Лернейской
Топи шипит, и Химера огнем врагов устрашает,
Гарпии стаей вокруг великанов трехтелых летают...
290 Меч Эней обнажил, внезапным страхом охвачен,
Выставил острый клинок, чтобы встретить натиск чудовищ,
И, не напомни ему многомудрая дева, что этот
Рой бестелесных теней сохраняет лишь видимость жизни,
Ринулся он бы на них, пустоту мечом рассекая.
295 Дальше дорога вела к Ахеронту, в глубь преисподней.
Мутные омуты там, разливаясь широко, бушуют,
Ил и песок выносят в Коцит бурливые волны.
Воды подземных рек стережет перевозчик ужасный –
Мрачный и грязный Харон. Клочковатой седой бородою
300 Все лицо обросло – лишь глаза горят неподвижно,
Плащ на плечах завязан узлом и висит безобразно.
Гонит он лодку шестом и правит сам парусами,
Мертвых на утлом челне через темный поток перевозит.
Бог уже стар, но хранит он и в старости бодрую силу.
305 К берегу страшной реки стекаются толпы густые:
Жены идут, и мужи, и героев сонмы усопших,
Юноши, дети спешат и девы, не знавшие брака,
Их на глазах у отцов унес огонь погребальный.
Мертвых не счесть, как листьев в лесу, что в холод осенний
310 Падают наземь с дерев, иль как птиц, что с просторов пучины,
Сбившись в стаи, летят к берегам, когда зимняя стужа
Гонит их за моря, в края, согретые солнцем.
Все умоляли, чтоб их переправил первыми старец,
Руки тянули, стремясь оказаться скорей за рекою.
315 Лодочник мрачный с собой то одних, то других забирает,
Иль прогоняет иных, на песок им ступить не давая.
Молвил Сивилле Эней, смятенью теней удивляясь:
"Дева, ответь мне, чего толпа над рекою желает?
Души стремятся куда? Почему одни покидают
320 Берег, меж тем как по серым волнам отплывают другие?"
Жрица старая так отвечала кратко Энею:
"Истинный отпрыск богов, Анхиза сын! Пред тобою
Ширь Стигийских болот и Коцита глубокие воды.
Ими поклявшийся бог не осмелится клятву нарушить.
325 Эти, что жалкой толпой здесь стоят,– землей не покрыты.
Лодочник этот – Харон; перевозит он лишь погребенных.
На берег мрачный нельзя переплыть через шумные волны
Прежде тенями, чем покой обретут в могиле останки.
Здесь блуждают они и сто лет над берегом реют,–
330 Только потом к желанной реке их вновь допускают".
Шаг Эней задержал, погружен в глубокую думу,
Жребий несчастных ему наполнил жалостью душу.
Видит; меж тех, кто лишен последних почестей, грустно
Флота ликийского вождь Оронт стоит и Левкаспид.
335 Вместе плыли они из Трои, вместе погибли
В день, когда ветры, напав, и корабль и мужей потопили.
Тут же бродил Палинур, что держал лишь недавно кормило,
Бег направляя судов, из ливийского города плывших;
В море упал он с кормы, наблюдая ночные светила.
340 Чуть лишь во мраке густом узнав печального друга,
Первым к нему обратился Эней: "О, кто из всевышних
Отнял тебя у нас, Палинур, и бросил в пучину?
Все расскажи! Ибо только в одном Аполлон, обманул нас,
Хоть и доселе во лжи уличен он не был ни разу:
345 Он предрекал мне, что ты невредимо в край Авзонийский
Через моря проплывешь. Таковы богов обещанья!"
Но Палинур отвечал: "Правдив был Феба треножник:
Я от руки божества не погиб в пучине глубокой.
В воду внезапно упав, я с силой вырвал кормило,–
350 Ибо при нем неотлучно стоял, корабль направляя,–
И за собою увлек. Клянусь тебе морем суровым,
Я не так за себя, как за твой корабль испугался:
Что, если он, потеряв и кормило, и кормчего сразу,
Справиться с натиском волн, все сильней вскипавших, не сможет?
355 Нот свирепый меня три долгих ночи ненастных
Гнал по безбрежным морям. На рассвете четвертого утра
С гребня волны увидал я вдали Италии берег.
Медленно плыл я к земле, и прибой уже не грозил мне,
Но на меня напало с мечом, на добычу надеясь,
360 Дикое племя, когда, отягченный мокрой одеждой,
Стал на скалу карабкаться я, за вершину цепляясь.
Ныне катают меня у берега ветер и волны.
Сладостным светом дневным и небом тебя заклинаю,
Памятью старца-отца и надеждой отрока Юла,–
365 Мне избавление дай: отыщи Велийскую гавань,
Тело мое схорони – ибо все ты можешь, великий,–
Или же, если тебе всеблагая мать указала
Путь (ибо думаю я, что не против воли всевышних
Ты собираешься плыть по широким Стигийским болотам),
370 Руку несчастному дай и меня переправь через волны,
Чтобы мирный приют я обрел хотя бы по смерти".
Так он сказал, и ему отвечала вещая жрица:
"Как ты посмел, Палинур, нечестивой жаждой гонимый,
Непогребенным прийти к стигийским водам суровым,
375 Как воротиться дерзнул к реке Эвменид самовольно!
И не надейся мольбой изменить решенья всевышних!
Но запомни слова, что тебе я скажу в утешенье:
Явлены будут с небес городам и народам окрестным
Знаменья, чтобы они искупили вину и воздвигли
380 Холм над тобой и жертвы тебе на холме приносили;
Место же это навек Палинура имя получит".
Девы слова изгнали печаль из скорбного сердца,
Рад Палинур, что будет земля его именем зваться.
Путь продолжали они и к реке подходили все ближе.
385 Издали, с лодки своей перевозчик старый увидел,
Как они шли меж безмолвных дерев, поспешая на берег.
Первым окликнул он их, прокричав пришельцам сердито:
"Ты, человек, что к нашей реке с оружьем спустился!
Стой и скажи, зачем ты пришел! И дальше ни шагу!
390 Место здесь только теням и ночи, сон приносящей.
В этом стигийском челне возить живых я не вправе;
Был я не рад, когда взял на эту лодку Алкида
Или на берег на тот перевез Пирифоя с Тесеем,
Хоть от богов рождены и могучи были герои.
395 Этот схватил и связал преисподней трехглавого стража
Прямо у царских дверей и дрожащего вывел на землю,
Те госпожу увести из покоев Дита хотели".
Так отвечала ему Амфризийская вещая дева:
"Козней таких мы не строим, старик, оставь опасенья!
400 Не для насилья наш меч обнажен; пусть чудовищный сторож
Вечно лаем своим бескровные тени пугает,
Пусть блюдет в чистоте Прозерпина ложе Плутона.
Видишь: троянец Эней, благочестьем и мужеством славный,
К теням Эреба сошел, чтобы вновь родителя встретить.
405 Если не тронет тебя такая преданность сына,–
Эту узнаешь ты ветвь!" И под платьем скрытую ветку
Вынула жрица и гнев укротила в сердце Харона,
Больше ни слова ему не сказав; и старец, любуясь
Блеском листвы роковой, давно не виданным даром,
410 К берегу лодку подвел вперед кормой потемневшей.
Души умерших прогнав, что на длинных лавках сидели,
Освободил он настил и могучего принял Энея
В лодку. Утлый челнок застонал под тяжестью мужа,
Много болотной воды набрал сквозь широкие щели;
415 Но через темный поток невредимо героя и жрицу
Бог перевез и ссадил в камышах на илистый берег.
Лежа в пещере своей, в три глотки лаял огромный
Цербер, и лай громовой оглашал молчаливое царство.
Видя, как шеи у пса ощетинились змеями грозно,
420 Сладкую тотчас ему лепешку с травою снотворной
Бросила жрица, и он, разинув голодные пасти,
Дар поймал на лету. На загривках змеи поникли,
Всю пещеру заняв, разлегся Цербер огромный.
Сторож уснул, и Эней поспешил по дороге свободной
425 Прочь от реки, по которой никто назад не вернулся.
Тут же у первых дверей он плач протяжный услышал:
Горько плакали здесь младенцев души, которых
От материнской груди на рассвете сладостной жизни
Рок печальный унес во мрак могилы до срока.
430 Рядом – обители тех, кто погиб от лживых наветов.
Но без решенья суда не получат пристанища души;
Суд возглавляет Минос: он из урны жребии тянет,
Всех пред собраньем теней вопрошает о прожитой жизни.
Дальше – унылый приют для тех, кто своею рукою
435 Предал смерти себя без вины и, мир ненавидя,
Сбросил бремя души. О, как они бы хотели
К свету вернуться опять и терпеть труды и лишенья!
Но не велит нерушимый закон, и держит в плену их
Девятиструйный поток и болота унылые Стикса.
440 Краткий пройден был путь – перед взором Энея простерлась
Ширь бескрайних равнин, что "полями скорби" зовутся:
Всех, кого извела любви жестокая язва,
Прячет миртовый лес, укрывают тайные тропы,
Ибо и смерть не избавила их от мук и тревоги.
445 Федру увидел он здесь, и Прокриду, и с ней Эрифилу,–
Раны зияли на ней, нанесенные сыном свирепым;
Здесь и Эвадна была, Лаодамия и Пасифая,
С ними бродил и Кеней, превращенный из юноши в деву,
Ибо по смерти судьба ему прежний облик вернула.
450 Тут же Дидона меж них, от недавней раны страдая,
Тенью блуждала в лесу. Герой троянский поближе
К ней подошел – и узнал в полумраке образ неясный:
Так на небо глядит в новолунье путник, не зная,
Виден ли месяц ему или только мнится за тучей.
455 Слез Эней не сдержал и с любовью ласково молвил:
"Значит, правдива была та весть, что до нас долетела?
Бедной Дидоны уж нет, от меча ее жизнь оборвалась?
Я ли причиною был кончины твоей? Но клянусь я
Всеми огнями небес, всем, что в царстве подземном священно,–
460 Я не по воле своей покинул твой берег, царица!
Те же веленья богов, что теперь меня заставляют
Здесь во тьме средь теней брести дорогой неторной,
Дальше тогда погнали меня. И не мог я поверить,
Чтобы разлука со мной принесла тебе столько страданий!
465 Стой! От кого ты бежишь? Дай еще на тебя поглядеть мне!
Рок в последний ведь раз говорить мне с тобой дозволяет".
Речью такой Эней царице, гневно глядевшей,
Душу старался смягчить и вызвать ответные слезы.
Но отвернулась она и глаза потупила в землю,
470 Будто не внемля ему, и стояла, в лице не меняясь,
Твердая, словно кремень иль холодный мрамор марпесский.
И наконец убежала стремглав, не простив, не смирившись,
Скрылась в тенистом лесу, где по-прежнему жаркой любовью
Муж ее первый, Сихей, на любовь отвечает царице.
475 Долго Эней, потрясенный ее судьбою жестокой,
Вслед уходящей смотрел, и жалостью полнилось сердце.
Снова пустился он в путь, назначенный труд продолжая,
Края равнины достиг, где приют воителей славных.
Здесь повстречались ему Тидей, прославленный в битвах,
480 Партенопей и бледная тень владыки Адраста,
Здесь же дарданцы, по ком на земле так долго рыдали,
Павшие в битвах; Эней застонал, когда длинной чредою
Тевкры прошли перед ним: Полифет, посвященный Церере,
Антенориды, Идей,– он и тут колесницею правит,
485 Держит и тут он копье – и Медонт, и Главк с Терсилохом.
Тени со всех сторон обступили с криком Энея,
Мало им раз взглянуть на него: всем хочется дольше
Рядом побыть и спросить, для чего он спустился к усопшим.
Рати данайской вожди, Агамемнона воинов тени,
490 Вдруг увидав, как во мраке горят героя доспехи
В страхе дрожат перед ним: одни бросаются в бегство,–
Так же, как раньше они к кораблям убегали; другие
Еле слышно кричат, ибо голос нейдет из гортани.
Вдруг Деифоб Приамид предстал перед взором Энея:
495 Весь изувечен, лицо истерзано пыткой жестокой,
Обе руки в крови, и оба отрезаны уха,
Раны на месте ноздрей безобразно зияют. Несчастный
Страшные эти следы прикрывал рукою дрожащей;
Друга с трудом лишь узнал Эней и окликнул печально:
500 "Славный в боях Деифоб, благородный Тевкра потомок!
Кто решился тебе отомстить так жестоко и гнусно?
Так над тобою кому надругаться дозволено было?
Мне донесла молва, что в последнюю ночь ты немало
Греков сразил и упал, изнемогший, на груду убитых.
505 Холм над могилой пустой у прибрежий Ретейских воздвиг я,
Трижды к манам твоим над гробницей воззвал громогласно.
Имя твое и доспех пребывают там; но не мог я,
Друг, увидеть тебя и землей родною засыпать".
Молвил в ответ Деифоб: "Все, что должно, ты свято исполнил:
510 Пред Деифобом ты чист, перед тенью убитого друга.
Только роком моим и спартанки злодейством погублен
Я,– такую она по себе оставила память!
Как последнюю ночь в ликованье обманчивом все мы
Встретили,– знаешь ты сам: слишком памятно все, что свершилось.
515 Только лишь конь роковой на крутые склоны Пергама
Поднят был и принес врагов и оружье во чреве,
Тотчас она повела, как бы оргию Вакха справляя,
Жен хороводом вокруг; выступая сама между ними
С факелом ярким в руках, с высоты призывала данайцев.
520 Я же, устав от забот, с отягченным дремотою взором,
В брачный злосчастный покой ушел и забылся на ложе
Сладким, глубоким сном, безболезненной смерти подобным.
Славная эта жена между тем уносит оружье
Из дому всё – даже верный мой меч, что висел в изголовье,–
525 В дом Менелая зовет, растворяет настежь все двери.
Думала, видно, она угодить любимому мужу,
Тем заставив молву о былых преступленьях умолкнуть.
Что же еще? Ворвался Эолид, подстрекатель убийства,
Вместе с Атридом ко мне... О боги, если о мести
530 К вам взывать не грешно – за бесчестье грекам воздайте!
Но и ты мне ответь, тебя, живого, какие
Бедствия к нам привели? Заблудился ль ты, в море скитаясь,
Боги ль прислали тебя? Какая судьба тебя гонит
В мрачный край, в унылый приют, где солнце не всходит?"
535 Долго беседа их шла; между тем на алой четверке
Мира срединную ось миновала в эфире Аврора.
Мог бы Эней весь отпущенный срок в разговорах растратить,
Если б Сивилла ему не напомнила речью короткой:
"Близится ночь, пролетают часы в бесполезных стенаньях!
540 Две дороги, Эней, расходятся с этого места:
Путь направо ведет к стенам великого Дита,–
Этим путем мы в Элизий пойдем; а левой дорогой
Злые идут на казнь, в нечестивый спускаются Тартар".
Ей отвечал Деифоб: "Не сердись, могучая жрица,
545 Я ухожу обратно в толпу и во мрак возвращаюсь!
Ты, наша гордость, иди! Пусть судьба твоя будет счастливей!"
Так он сказал и прочь отошел с напутствием этим.
Влево Эней поглядел: там, внизу, под кручей скалистой
Город раскинулся вширь, обведенный тройною стеною.
550 Огненный бурный поток вкруг твердыни Тартара мчится,
Мощной струёй флегетон увлекает гремучие камни.
Рядом ворота стоят на столпах адамантовых прочных:
Створы их сокрушить ни людская сила не может,
Ни оружье богов. На железной башне высокой
555 Днем и ночью сидит Тизифона в одежде кровавой,
Глаз не смыкая, она стережет преддверия Дита.
Слышится стон из-за стен и свист плетей беспощадных,
Лязг влекомых цепей и пронзительный скрежет железа.
Замер на месте Эней и прислушался к шуму в испуге.
560 "Дева, скажи, каковы обличья злодейства? Какие
Казни свершаются там? Что за гул долетает оттуда?"
Жрица в ответ начала: "О вождь прославленный тевкров,
Чистому боги вступать на преступный порог запрещают.
Но Геката, отдав мне под власть Авернские рощи,
565 Всюду водила меня и возмездья богов показала.
Кносский судья Радамант суровой правит державой;
Всех он казнит, заставляет он всех в преступленьях сознаться,
Тайно содеянных там, наверху, где злодеи напрасно
Рады тому, что придет лишь по смерти срок искупленья.
570 Мстительным гневом полна, Тизифона с насмешкою злобной
Хлещет виновных бичом, и подносит левой рукою
Гнусных гадов к лицу, и свирепых сестер созывает.
Только потом, скрежеща, на скрипучих шипах распахнутся
Створы священных ворот. Посмотри,– ты видишь обличье
575 Той, что на страже стоит и порог изнутри охраняет?
Гидра огромная там, пятьдесят разинувши пастей,
Первый чертог сторожит. В глубину уходит настолько
Тартара темный провал, что вдвое до дна его дальше,
Чем от земли до небес, до высот эфирных Олимпа.
580 Там рожденных Землей титанов древнее племя
Корчится в муках на дне, низвергнуто молнией в бездну.
Видела там я и двух сыновей Алоэя огромных,
Что посягнули взломать руками небесные своды,
Тщась громовержца изгнать и лишить высокого царства.
585 Видела, как Салмоней несет жестокую кару,–
Тот, кто громам подражал и Юпитера молниям жгучим.
Ездил торжественно он на четверке коней, потрясая
Факелом ярким, у всех на глазах по столице Элиды,
Требовал, чтобы народ ему поклонялся, как богу.
590 То, что нельзя повторить,– грозу и грома раскаты,–
Грохотом меди хотел и стуком копыт он подделать,
Но всемогущий Отец из туч густых огневую
Бросил в безумца стрелу – не дымящий факел сосновый, –
И с колесницы низверг, и спалил его в пламенном вихре.
595 Видеть мне было дано и Земли всеродящей питомца
Тития: телом своим распластанным занял он девять
Югеров; коршун ему терзает бессмертную печень
Клювом-крючком и в утробе, для мук исцеляемой снова,
Роется, пищи ища, и гнездится под грудью высокой,
600 И ни на миг не дает отрастающей плоти покоя.
Надо ль лапифов назвать, Иксиона и Пирифоя?
Камень черный висит над тенями и держится еле,
Будто вот-вот упадет. Золотые ложа, как в праздник,
Застланы пышно, и пир приготовлен с роскошью царской,
605 Яства у самого рта,– но из фурий страшнейшая тут же
То за столом возлежит, не давая к еде прикоснуться,
То встает и, громко крича, поднимает свой факел.
Те, кто при жизни враждой родных преследовал братьев,
Кто ударил отца, или был бесчестен с клиентом,
610 Или, богатства нажив, для себя лишь берёг их и близким
Не уделял ничего (здесь таких бессчетные толпы),
Или убит был за то, что бесчестил брачное ложе,
Или восстать на царя дерзнул, изменяя присяге,
Казни здесь ждут. Но казни какой – узнать не пытайся,
615 Не вопрошай об участи их и о видах мучений.
Катят камни одни, у других распятое тело
К спицам прибито колес. На скале Тесей горемычный
Вечно будет сидеть. Повторяя одно непрестанно,
Громко взывая к теням, возглашает Флегий злосчастный:
620 "Не презирайте богов и учитесь блюсти справедливость!"
Этот над родиной власть за золото продал тирану
Или законы за мзду отменял и менял произвольно,
Тот на дочь посягнул, осквернив ее ложе преступно,–
Все дерзнули свершить и свершили дерзко злодейство.
625 Если бы сто языков и столько же уст я имела,
Если бы голос мой был из железа,– я и тогда бы
Все преступленья назвать не могла и кары исчислить!"
Долгий окончив рассказ, престарелая Фебова жрица
Молвила: "Дальше ступай, заверши нелегкий свой подвиг.
630 В путь поспешим: уж стены видны, что в циклоповых горнах
Кованы; вижу я там под высоким сводом ворота:
Нам возле них оставить дары велят наставленья".
Молвила так – и они, шагая рядом во мраке,
Быстро прошли оставшийся путь и приблизились к стенам.
635 Там за порогом Эней окропляет свежей водою
Тело себе и к дверям прибивает ветвь золотую.
Сделав это и долг пред богиней умерших исполнив,
В радостный край вступили они, где взору отрадна
Зелень счастливых дубрав, где приют блаженный таится.
640 Здесь над полями высок эфир, и светом багряным
Солнце сияет свое, и свои загораются звезды.
Тело себе упражняют одни в травянистых палестрах
И, состязаясь, борьбу на песке золотом затевают,
В танце бьют круговом стопой о землю другие,
645 Песни поют, и фракийский пророк в одеянии длинном
Мерным движениям их семизвучными вторит ладами,
Пальцами бьет по струнам или плектром из кости слоновой.
Здесь и старинный род потомков Тевкра прекрасных,
Славных героев сонм, рожденных в лучшие годы:
650 Ил, Ассарак и Дардан, основатель Трои могучей.
Храбрый дивится Эней: вот копья воткнуты в землю,
Вот колесницы мужей стоят пустые, и кони
Вольно пасутся в полях. Если кто при жизни оружье
И колесницы любил, если кто с особым пристрастьем
655 Резвых коней разводил,– получает все то же за гробом.
Вправо ли взглянет Эней или влево,– герои пируют,
Сидя на свежей траве, и поют, ликуя, пеаны
В рощах, откуда бежит под сенью лавров душистых,
Вверх на землю стремясь, Эридана поток многоводный.
660 Здесь мужам, что погибли от ран в боях за отчизну,
Или жрецам, что всегда чистоту хранили при жизни,
Тем из пророков, кто рек только то, что Феба достойно,
Тем, кто украсил жизнь, создав искусства для смертных,
Кто средь живых о себе по заслугам память оставил,–
665 Всем здесь венчают чело белоснежной повязкой священной.
Тени вокруг собрались, и Сивилла к ним обратилась
С речью такой,– но прежде других к Мусею, который
Был всех выше в толпе, на героя снизу взиравшей:
"Ты, величайший певец, и вы, блаженные души,
670 Нам укажите, прошу, где Анхиза найти? Ради встречи
С ним пришли мы сюда, переплыли реки Эреба".
Ей в немногих словах Мусей на это ответил:
"Нет обиталищ у нас постоянных: по рощам тенистым
Мы живем; у ручьев, где свежей трава луговая,–
675 Наши дома; но, если влечет вас желание сердца,
Надо хребет перейти. Вас пологим путем поведу я".
Так он сказал и пошел впереди и с горы показал им
Даль зеленых равнин. И они спустились с вершины.
Старец Анхиз между тем озирал с усердьем ревнивым
680 Души, которым еще предстоит из долины зеленой,
Где до поры пребывают они, подняться на землю.
Сонмы потомков своих созерцал он и внуков грядущих,
Чтобы узнать их судьбу, и удел, и нравы, -и силу,
Но лишь увидел, что сын к нему по лугу стремится,
685 Руки порывисто он протянул навстречу Энею,
Слезы из глаз полились и слова из уст излетели:
"Значит, ты все же пришел? Одолела путь непосильный
Верность святая твоя? От тебя и не ждал я иного.
Снова дано мне смотреть на тебя, и слушать, и молвить
690 Слово в ответ? Я на это всегда уповал неизменно,
День считая за днем,– и надежды мне не солгали.
Сколько прошел ты морей, по каким ты землям скитался,
Сколько опасностей знал,– и вот ты снова со мною!
Как за тебя я боялся, мой сын, когда в Ливии был ты!"
695 Сын отвечал: "Ты сам, твой печальный образ, отец мой,
Часто являлся ко мне, призывая в эти пределы.
Флот мой стоит в Тирренских волнах. Протяни же мне руку,
Руку, родитель, мне дай, не беги от сыновних объятий!"
Молвил – и слезы ему обильно лицо оросили.
700 Трижды пытался отца удержать он, сжимая в объятьях,–
Трижды из сомкнутых рук бесплотная тень ускользала,
Словно дыханье, легка, сновиденьям крылатым подобна.
Тут увидел Эней в глубине долины сокрытый
Остров лесной, где кусты разрослись и шумели вершины:
705 Медленно Лета текла перед мирной обителью этой,
Там без числа витали кругом племена и народы.
Так порой на лугах в безмятежную летнюю пору
Пчелы с цветка на цветок летают и вьются вкруг белых
Лилий, и поле вокруг оглашается громким гуденьем.
710 Видит все это Эней – и объемлет ужас героя;
Что за река там течет – в неведенье он вопрошает,–
Что за люди над ней такой теснятся толпою.
Молвит родитель в ответ: "Собрались здесь души, которым
Вновь суждено вселиться в тела, и с влагой летейской
715 Пьют забвенье они в уносящем заботы потоке.
Эти души тебе показать и назвать поименно
Жажду давно уже я, чтобы наших ты видел потомков,
Радуясь вместе со мной обретенью земли Италийской".
"Мыслимо ль это, отец, чтоб отсюда души стремились
720 Снова подняться на свет и облечься тягостной плотью?
Злая, видно, тоска влечет несчастных на землю!"
"Что ж, и об этом скажу, без ответа тебя не оставлю,–
Начал родитель Анхиз и все рассказал по порядку.–
Землю, небесную твердь и просторы водной равнины,
725 Лунный блистающий шар, и Титана светоч, и звезды,–
Все питает душа, и дух, по членам разлитый,
Движет весь мир, пронизав его необъятное тело.
Этот союз породил и людей, и зверей, и пернатых,
Рыб и чудовищ морских, сокрытых под мраморной гладью.
730 Душ семена рождены в небесах и огненной силой
Наделены – но их отягчает косное тело,
Жар их земная плоть, обреченная гибели, гасит.
Вот что рождает в них страх, и страсть, и радость, и муку,
Вот почему из темной тюрьмы они света не видят.
735 Даже тогда, когда жизнь их в последний час покидает,
Им не дано до конца от зла, от скверны телесной
Освободиться: ведь то, что глубоко в них вкоренилось,
С ними прочно срослось – не остаться надолго не может.
Кару нести потому и должны они все – чтобы мукой
740 Прошлое зло искупить. Одни, овеваемы ветром,
Будут висеть в пустоте, у других пятно преступленья
Выжжено будет огнем или смыто в пучине бездонной.
Маны любого из нас понесут свое наказанье,
Чтобы немногим затем перейти в простор Элизийский.
745 Время круг свой замкнет, минуют долгие сроки,–
Вновь обретет чистоту, от земной избавленный порчи,
Душ изначальный огонь, эфирным дыханьем зажженный.
Времени бег круговой отмерит десять столетий,–
Души тогда к Летейским волнам божество призывает,
750 Чтобы, забыв обо всем, они вернулись под своды
Светлого неба и вновь захотели в тело вселиться".
Вот что поведал Анхиз, и сына вместе с Сивиллой
В гущу теней он повлек, и над шумной толпою у Леты
Встали они на холме, чтобы можно было оттуда
755 Всю вереницу душ обозреть и в лица вглядеться.
"Сын мой! Славу, что впредь Дарданидам сопутствовать будет,
Внуков, которых тебе родит италийское племя,
Души великих мужей, что от нас унаследуют имя,–
Все ты узришь: я открою тебе судьбу твою ныне.
760 Видишь, юноша там о копье без жала оперся:
Близок его черед, он первым к эфирному свету
Выйдет, и в нем дарданская кровь с италийской сольется;
Будет он, младший твой сын, по-альбански Сильвием зваться,
Ибо его средь лесов взрастит Лавиния. Этот
765 Поздний твой отпрыск царем и царей родителем станет.
С этой поры наш род будет править Долгою Альбой.
Следом появится Прок, народа троянского гордость,
Капис, Нумитор и тот, кто твоим будет именем назван,–
Сильвий Эней; благочестьем своим и доблестью в битвах
770 Всех он затмит, если только престол альбанский получит.
Вот она, юных мужей череда! Взгляни на могучих!
Всем виски осенил венок дубовый гражданский.
Ими Пометий, Момент, и Фидены, и Габии будут
Возведены, и в горах Коллатия крепкие стены,
775 Инуев Лагерь они, и Кору, и Болу построят,
Дав имена местам, что теперь имен не имеют.
Вот и тот, кто навек прародителя спутником станет,
Ромул, рожденный в роду Ассарака от Марса и жрицы
Илии. Видишь, двойной на шлеме высится гребень?
780 Марс-родитель его отличил почетной приметой!
Им направляемый Рим до пределов вселенной расширит
Власти пределы своей, до Олимпа души возвысит,
Семь твердынь на холмах окружит он единой стеною,
Гордый величьем сынов, Берекинфской богине подобен,
785 Что в башненосном венце по Фригийской стране разъезжает,
Счастлива тем, что бессмертных детей родила, что и внуки
Все – небожители, все обитают в высях эфирных.
Взоры теперь сюда обрати и на этот взгляни ты
Род и на римлян твоих. Вот Цезарь и Юла потомки:
790 Им суждено вознестись к средоточью великого неба.
Вот он, тот муж, о котором тебе возвещали так часто:
Август Цезарь, отцом божественным вскормленный, снова
Век вернет золотой на Латинские пашни, где древле
Сам Сатурн был царем, и пределы державы продвинет,
795 Индов край покорив и страну гарамантов, в те земли,
Где не увидишь светил, меж которыми движется солнце,
Где небодержец Атлант вращает свод многозвездный.
Ныне уже прорицанья богов о нем возвещают,
Край Меотийских болот и Каспийские царства пугая,
800 Трепетным страхом смутив семиструйные нильские устья.
Столько стран не прошел ни Алкид в скитаниях долгих,
Хоть и сразил медноногую лань и стрелами Лерну
Он устрашил и покой возвратил лесам Эриманфа,
Ни виноградной уздой подъяремных смиряющий тигров
805 Либер, что мчится в своей колеснице с подоблачной Нисы.
Что ж не решаемся мы деяньями славу умножить?
Нам уж не страх ли осесть на земле Авзонийской мешает?
Кто это там, вдалеке, ветвями оливы увенчан,
Держит святыни в руках? Седины его узнаю я!
810 Римлян царь, укрепит он законами первыми город;
Бедной рожденный землей, из ничтожных он явится Курий,
Чтобы принять великую власть. Ее передаст он
Туллу, что мирный досуг мужей ленивых нарушит,
Двинув снова в поход от триумфов отвыкшее войско.
815 Анк на смену ему воцарится, спеси не чуждый:
Слишком уж он и сейчас дорожит любовью народа.
Хочешь Тарквиниев ты увидать и гордую душу
Мстителя Брута узреть, вернувшего фасции Риму?
Власти консульской знак – секиры грозные – первым
820 Брут получит и сам сыновей, мятеж затевавших,
На смерть осудит отец во имя прекрасной свободы;
Что бы потомки о нем ни сказали,– он будет несчастен,
Но к отчизне любовь и жажда безмерная славы
Все превозмогут. Взгляни: вдалеке там Деции, Друзы,
825 С грозной секирой Торкват и Камилл, что орлов возвратит нам.
Видишь – там две души одинаковым блещут оружьем?
Ныне, объятые тьмой, меж собой они в добром согласье,
Но ведь какою войной друг на друга пойдут, если света
Жизни достигнут! Увы, как много крови прольется
830 В дни, когда тесть от Монековых скал с Альпийского вала
Спустится, зять же его с оружьем встретит восточным!
Дети! Нельзя, чтобы к войнам таким ваши души привыкли!
Грозною мощью своей не терзайте тело отчизны!
Ты, потомок богов, ты первый о милости вспомни,
835 Кровь моя, меч опусти!..
Этот, Коринф покорив, поведет колесницу в триумфе
На Капитолий крутой, над ахейцами славен победой.
Тот повергнет во прах Агамемнона крепость – Микены,
Аргос возьмет, разобьет Эакида, Ахиллова внука,
840 Мстя за поруганный храм Минервы, за предков троянских.
Косс и великий Катон, ужель о вас умолчу я?
Гракхов не вспомню ли род? Сципионов, как молния грозных,
Призванных гибель нести Карфагену? Серрана, что ниву
Сам засевал? Иль Фабриция, кто, довольствуясь малым,
845 Был столь могуч? О Фабии, вас назову и усталый...
Максим, и ты здесь, кто нам промедленьями спас государство!
Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
850 Вычислят иль назовут восходящие звезды,– не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно –
В этом искусство твое! – налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!"
Так Анхиз говорил изумленным спутникам; после
855 Он добавил: "Взгляни, вот Марцелл, отягченный добычей;
Ростом он всех превзошел, победитель во многих сраженьях,
Тот, кто Рим укрепит, поколебленный тяжкою смутой,
Кто, воюя в седле, разгромит пунийцев и галлов,–
Третий доспех, добытый в бою, посвятит он Квирину".
860 Молвил на это Эней, увидев рядом с Марцеллом
Юношу дивной красы в доспехах блестящих, который
Шел с невеселым лицом, глаза потупивши в землю:
"Кто, скажи мне, отец, там идет с прославленным мужем?
Сын ли его иль один из бессчетных потомков героя?
865 Спутников сколько вокруг! Каким он исполнен величьем!
Но осеняет чело ему ночь печальною тенью".
Слезы из глаз полились у Анхиза, когда отвечал он:
"Сын мой, великая скорбь твоему уготована роду:
Юношу явят земле на мгновенье судьбы – и дольше
870 Жить не позволят ему. Показалось бы слишком могучим
Племя римлян богам, если б этот их дар сохранило.
Много стенаний и слез вослед ему с Марсова поля
Город великий пошлет! И какое узришь погребенье
Ты, Тиберин, когда воды помчишь мимо свежей могилы!
875 Предков латинских сердца вознести такою надеждой
Больше таких не взрастит себе во славу питомцев
Ромулов край. Но увы! Ни у чему благочестье и верность,
Мощная длань ни к чему. От него уйти невредимо
880 Враг ни один бы не мог, пусть бы юноша пешим сражался,
Пусть бы шпоры вонзал в бока скакуна боевого.
Отрок несчастный,– увы! – если рок суровый ты сломишь,
Будешь Марцеллом и ты! Дайте роз пурпурных и лилий:
Душу внука хочу я цветами щедро осыпать,
885 Выполнить долг перед ним хоть этим даром ничтожным".
Так бродили они по всему туманному царству,
Между широких лугов, чтобы всех разглядеть и увидеть.
После того, как сыну Анхиз перечислил потомков,
Душу его распалив стремленьем к славе грядущей,
890 Старец поведал ему о войне, что ждет его вскоре,
О племенах лаврентских сказал, о столице Латина,
Также о том, как невзгод избежать или легче снести их.
Двое ворот открыты для снов: одни – роговые,
В них вылетают легко правдивые только виденья;
895 Белые створы других изукрашены костью слоновой,
Маны, однако, из них только лживые сны высылают.
К ним, беседуя, вел Анхиз Сивиллу с Энеем;
Костью слоновой блестя, распахнулись ворота пред ними,
К спутникам кратким путем и к судам Эней возвратился.
900 Тотчас вдоль берега он поплыл в Кайетскую гавань.
С носа летят якоря, корма у берега встала.
Примечания
Стих 2. ...близ Кум... к побережьям Эвбейским. – Кумы были основаны выходцами из
Халкиды на острове Эвбея.
Стихи 11–12. ...вдохновеньем ей душу и разум полнит Делосский пророк и грядущее
ей открывает.– Феб-Аполлон внушает свою волю и знание пророчице, а она открывает
ее смертным.
Стих 13. Роща Гекаты – роща, посвященная трехликому божеству Фебе-Диане-Гекате
(см. примеч. к "Энеиде", IV, 511).
Стих 14. Сам Дедал... из Миносова царства бежавший...– Дедал, легендарный
афинский художник и зодчий, убив из художнической ревности своего племянника,
бежал на Крит к царю Миносу, где построил знаменитый Лабиринт. Затем он решился
бежать с помощью сделанных им крыльев. При полете его сын Икар упал в море,
Дедал же прибыл в Италию и построил там храм Аполлону. Минос – сын Юпитера и
Европы, царь Крита; после смерти вместе со своим братом Радамантом стал судьей в
царстве мертвых.
Стихи 20–22. Андрогей – сын Миноса; став победителем всех игр в Афинах, был убит
афинянами (кекропидами – по имени Кекропа, первого афинского царя), за что
последние были обязаны ежегодно по жребию доставлять семь юношей и семь девушек
на съедение критскому чудовищу Минотавру.
Стих 26. ...двувидный... Минотавр...– Минотавра изображали человеком с головой
быка.
Стих 28. ...создатель дворца, над влюбленной сжалясь царевной...– Ариадна, дочь
царя Миноса, по совету Дедала дала афинскому герою Тесею, убившему Минотавра,
нить, с помощью которой он выбрался из Лабиринта.
Стих 36. Деифоба – одно из имен Кумской Сивиллы. Она дочь морского божества
Главка, также обладающего даром прорицателя (см. прим. к "Буколикам", IV, 4, и к
"Георгикам", I, 437).
Стихи 57–58. ...ты... поразил Эакида, направил руку Париса...– Ахилл, внук Эака,
был убит Парисом при входе в храм Аполлона. Аполлон направил стрелу Париса по
просьбе Нептуна, мстящего за своего сына, убитого Ахиллом.
Стихи 69–70. Тривии с Фебом... воздвигну... храм...– Этот храм Аполлона был
воздвигнут Августом на Палатинском холме; статуя бога стояла между изображениями
Латоны и Дианы (Тривии).
Стихи 71–74. ...и тебя ожидает приют величавый... мужей посвященных...– Имеются
а виду так называемые Сивиллины книги, по преданию переданные царю Тарквинию
Гордому самой Сивиллой и предвещавшие судьбу Рима. "Сивиллины книги" хранились в
главном римском святилище – храме Юпитера Капитолийского – под наблюдением
особой коллегии жрецов.
Стихи 89–94. ...новый Ахилл...– Сивилла уподобляет будущие войны Энея троянской
войне. Новый Ахилл – Турн, сын нимфы Венилии. ...с иноземкою брак...– Будущий
брак Энея с Лавинией будет причиной войны, как брак Париса и Елены.
Стих 107. ...Ахеронт питает мрачные топи...– Имеется в виду болото, образованное
подземной рекой Ахеронтом, выступавшим на поверхность земли; здесь, по преданию,
проходила граница преисподней.
Стихи 121–122. ...Поллукс, избавив ценой половины бессмертья от смерти брата...–
Речь идет о Касторе и Поллуксе – сыновьях Леды, близнецах, один из которых был
смертным, а другой бессмертным. После смерти Кастора Юпитер позволил братьям
один день вместе проводить на Олимпе, а другой в преисподней.
Стих 123. Тесей помогал своему другу Пирифою похитить Прозерпину из подземного
царства. Алкид – Геркулес, который освободил Тесея, схваченного Плутоном и
прикованного к скале за похищение Прозерпины.
Стих 132. Коцит – см. примеч. к "Георгикам", III, 38.
Стих 134. ...дважды проплыть по стигийским волнам...– Имеется в виду теперешнее,
добровольное прибытие Энея в царство мертвых и обязательное – после смерти. Стих
138. Дольняя Юнона – Прозерпина. Аналогично Плутон назывался стигийским
Юпитером.
Стих 177. Алтарь погребальный – костер, на котором сжигали тело умершего.
Стихи 192–193. ...пернатых матери спутниц...– Голуби были посвящены Венере.
Стих 201. ...смрадных устий Аверна...–Воды озера Аверна были сернистыми; их
смрад считался признаком того, что здесь находятся устья рек преисподней.
Стих 231. ...очистив мужей, произнес прощальное слово.– После очищения
совершавший его произносил ритуальное "кончено". Все присутствующие произносили
троекратное ритуальное "прощай".
Стихи 234–235. ...горы, что доныне имя Мизена носит...– Мыс Мизен в
Неаполитанском заливе сохраняет это название и в наши дни.
Стих 242. Строка эта, гласящая: "Вот потому и зовут это место греки Аорном",–
отсутствует в большинстве рукописей и не комментируется античными толкователями.
Потому она признается позднейшей вставкой.
Стих 250. ...матери дев Эвменид...– Имеется в виду Ночь (она считалась матерью
не только Эвменид, но всех мрачных богов; Смерти, Сна, Обмана, Раздора),
...сестре ее величавой...– то есть Земле.
Стих 252. ...алтари... ночные...– Подземным богам алтари воздвигались ночью.
Стих 257. ...псов завыванье...– Псы сопровождали Гекату.
Стих 259. ...чуждые таинствам, прочь! – Этот ритуальный возглас обращен к
спутникам Энея; золотой веткой Эней приобщен к таинству.
Стих 265. Флегетон – река подземного царства, впадает в Ахеронт.
Стих 267. ...все мне открыть, что во мгле... таится. – Исследователи убедительно
показали, что Вергилий в опасности загробного мира воспроизводил не дошедшее до
нас апокалиптическое сочинение Посидония (135–50 гг. до Р.Х), историка и
философа-стоика, долгое время жившего в Риме.
Стихи 273–278. ...в преддверье... Орка Скорбь ютится... Заботы... Болезни...
Старость, Страх...– Бедствия, приносящие людям гибель и доставляющие Орку новые
души, помещены в его преддверье, как прислуживающие божества.
Стихи 287. Бриарей – стоголовый и сторукий великан, низвергнутый Юпитером в
подземное царство.
Стихи 287–288. ...дракон из Лернейской топи...– Лернейская Гидра, стоголосое
чудовище, побежденное Геркулесом, Химера – изрыгавшее пламя чудовище с головою
льва, туловищем козла и хвостом дракона.
Стих 289. ...великанов трехтелых...– Имеется в виду Герион, чудовище о трех
сросшихся телах.
Стих 295. Дальше дорога вела а Ахеронту...– Основная тема раздела, начинающегося
этим стихом,– судьба душ, недопускаемых в подземное царство из-за того, что тела
остались непогребенными. Иллюстрирует это посмертная судьба Палинура. Кроме
того, этот эпизод является данью гомеровской традиции: Одиссей также встречает у
границ Аида своего спутника Эльпенора ("Одиссея", XI, 51 и след.).
Стих 299. Харон – сын Эреба и Ночи, перевозивший души умерших через Стикс.
Стих 324. Ими поклявшийся бог не осмелится клятву нарушить. – Бог, поклявшийся
подземной рекой (ее божеством) и нарушивший клятву, изгонялся из сонма богов на
девять лет и подвергался человеческим испытаниям.
Стих 365. Ведийская гавань.– Велия – прибрежный город в Италии, основанный, по
преданию, после прибытия Энея в Лаций.
Стих 394. ...хоть от богов рождены...– Тесей был сыном Нептуна, Геркулес (Алкид)
и Пирифой – Юпитера.
Стих 396. ...у царских дверей...– у трона Плутона. - Стих 398. Амфризийская – то
есть служащая Аполлону. Амфриз – см. примеч. к “Георгикам”, III, 2.
Стих 429 и след. ...рок... унес... до срока.– За Ахеронтом Вергилий помещает
души тех, кто умер до срока, подобно Дидоне: невинно осужденных, самоубийц, а
также умерших от любви, павших в битве и младенцев.
Стих 432. Минос – сын Юпитера, царь Крита, судья в преисподней.
Стихи 434–435. ...кто своею рукою предал смерти себя...– Пифагорейская и
платоническая доктрины осуждают самоубийство. Стоики допускают его; Вергилий,
очевидно, осуждает. Однако в эпоху Вергилия к самоубийцам не относились уже с
той суровостью, как во времена республики, когда им отказывали в погребении.
Стих 443. Миртовый пес.– Мирт был посвящен Венере.
Стих 445. Федра – жена Тесея, покончила с собой от несчастной любви к своему
пасынку Ипполиту. Прокрида – жена царя Кефала, по ошибке убитая им на охоте в то
время, как она выслеживала его, подозревая в измене. Эрифила – была убита своим
сыном Алкменом за то, что открыла врагам убежище своего мужа Амфиарая, не
желавшего идти в поход, в котором, как он знал, ему суждено погибнуть. Эрифила
была подкуплена Полиником, подарившим ей драгоценное ожерелье.
Стихи 447–448. Эвадна – бросилась в погребальный костер своего мужа Капанея,
одного из семи вождей похода против Фив. Лаодамия – покончила с собой, не в
силах перенести смерть своего мужа Протесилая, первого погибшего под Троек
ахейца. Кеней – родился женщиной; позже, когда полюбивший ее Нептун обещал ей
любую награду, она захотела стать мужчиной, неуязвимым для ран. Была в мужском
образе Кенея задушена кентаврами и в подземном царстве обрела первоначальный
девический облик.
Стих 471. Марпесский мрамор – мрамор с горы Марпес на острове Парос.
Стихи 479–480. Тидей, Партенопей и Адраст – три греческих героя, участники
похода против Фив.
Стр. 483. ... посвященный Церере...– жрец Цереры. Полифет (Полифит) упоминается
у Гомера в "Илиаде", XIII, 790.
Стих 484. Антенориды – сыновья Антенора: Агенор, Полиб и Акамант. Идей – возница
Приама.
Стих 485. Медонь (Медон) – упоминается у Гомера в "Илиаде", XVII, 216. Главк –
предводитель ликийцев, союзников троянцев. Терсилох – троянский воин, убитый
Ахиллом.
Стих 511. Спартанка – Елена, ставшая женой Деифоба после гибели Париса.
Стих 528. Эолид – Улисс (Одиссей), который в позднейших сказаниях назван внуком
бога ветров Эола, сыном Сизифа.
Стих 540. Две дороги...– Здесь у Вергилия впервые высказывается идея загробного
воздаяния: праведные обретают блаженство в Элизии, злые искупают свою вину
муками в Тартаре. Однако и души злых по истечении срока кары попадают в долину
Леты и оттуда вновь выходят на свет, вселяясь в тела (см. стихи 722-751 этой
книги "Энеиды").
Стих 555. Тизифома – одна из фурий.
Стих 582. Сыновья Алоэя – см. примеч. к "Георгикам", I, 280.
Стих 585. Салмоней – царь Элиды, пытался выдать себя за бога.
Стих 596. Титий – сын Земли, нанес оскорбление Латоне и был убит стрелами Дианы
и Аполлона.
Стихи 601–606. Лапифы – см. примеч. к "Георгикам", II, 455–457. Иксион – царь
лапифов, Пирифой – его сын. Вергилий переносит на них наказание Тантала – муки
голода в присутствии еды. Более традиционная версия о каре Иксиона – см.
"Георгики", III, 38 и примеч. к этому стиху.
Стих 617. ...на скале Тесей горемычный...– Тесей, как и Пирифой, был прикован к
скале Плутоном за похищение Прозерпины.
Стих 619. Флегий – отец Иксиона, поджег Дельфийский храм.
Стихи 635–636. ...Эней окропляет свежем водою тело...– Обряд очищения, так как в
Элизий, как в храм, могут войти только непорочные.
Стих 645. Фракийский пророк – Орфей, фракией родом; здесь указывается на
мистериальный характер его культа.
Стих 647. Плектр – палочка, которой ударяли по струнам кифары.
Стих 657. Пеан – первоначально гимн Аполлону-Пеану. Название произошло от
повторяющегося обращения к божеству: "Пеан!" Позднее – всякая победная песнь.
Стих 667. Мусей – легендарный аттический певец; подобно Орфею, учредитель
таинств.
Стихи 723–751. ...и все рассказал по порядку.– В "откровении" Анхиза отразилось
пифагорейское учение о метемпсихозе ("переселении душ"). Мир, по этому учению,
есть подобие тела, органы которого животворит дух, единый для неба, людей и
животных. Дух – в данном случае термин стоической философии.
Стих 725. Титана светоч – солнце.
Стихи 726–727. ...все питает душа, и дух... движет весь мир...– Место, наиболее
податливое для христианских толкований. Именно на основании этих слов знаменитый
магистр Абеляр (1079–1142), средневековый французский богослов и поэт,
рекомендовал чтение языческого поэта христианским пастырям: "...ставит
(Вергилий.– Н. С.) мировую душу выше прочих творений..."
Стих 760. ...копье без жала...– одна из старинных римских военных наград.
Стих 763. ...Сильвием зваться...– Имя Сильвия, сына Энея и Лавинии, впоследствии
стало родовым именем альбанских царей, ...ибо его средь лесов...– Имя Сильвий
связывается с латинским "silva" – лес.
Стих 767. Следом появится Прок...– Перечисляя царей Альбы-Лонги, Вергилий не
сохраняет традиционной исторической последовательности.
Стих 770. ...если только престол альбанский получит.– Престол оспаривался у Энея
Сильвия его опекуном.
Стих 772. Венок дубовый присуждался как награда за спасение полноправного
гражданина.
Стих 773–775. Вергилий называет восемь из тридцати колоний, основанных
альбанскими царями в Лации. Инуй – италийский бог лесов и полей, покровитель
стад, то же, что и греческий Пан.
Стих 777. ...прародителя спутником станет...– Будет обожествлен, как Эней.
Стих 784. Берекинфская богиня – Кибела, Матерь богов, которую изображали в
венке, украшенном башнями. Берекинф – один из горных хребтов Иды фригийской.
Стих 792. ...отцом божественным вскормленный...– Август был усыновлен
обожествленным Юлием Цезарем.
Стих 796. ...где не увидишь светил, меж которыми движется солнце...– Земли столь
далекие, что они лежат вне круга Зодиака.
Стих 805. Либер – Вакх, по преданию, покоривший Индию, где находится гора Ниса.
Стихи 810–812. Римлян царь – Пума Помпилий, второй римский царь, учредитель
культовых церемоний (поэтому он со знаками жреца), создатель гражданских
законов; за свою мудрость был приглашен из Курии, древнего сабинского города,
чтобы править Римом.
Стих 813. Тулл Гостилий – преемник Нумы, отличавшийся от своего миролюбивого
предшественника воинственностью.
Стих 815. Анк... спеси не чуждый...– гордыня четвертого царя, Анка Марция, вошла
в народные предания.
Стих 817. Тарквинии – римские цари Тарквиний Древний и Тарквиний Гордый, этруски
по происхождению.
Стихи 818–824. Брут – один из вдохновителей переворота, сбросившего в Риме
власть царей и изгнавшего Тарквиния. Брут учредил в Риме республику и стал
первым консулом. Своих сыновей, заподозренных в сочувствии Тарквиниям, Брут
собственноручно казнил.
Стих 824. Децим, Друзы – римские патрицианские роды, из которых вышли знаменитые
полководцы.
Стих 825. Торкват Тит Манлий – победитель галлов, напавших на Рим; известен
также тем, что казнил собственного сына за невыполнение приказа. Камилл – в
качестве диктатора дважды разбил галлов. Орлы – значки римского легиона, его
знамена.
Стих 828. ...но ведь, какою войной друг на друга пойдут...– Предсказание
гражданской войны Юлия Цезаря и Помпея.
Стих 830. Тесть – Гай Юлий Цезарь: Помпей был женат на его дочери, ...от
Монековых скал с Альпийского вала...– Монековы скалы – нынешнее Монако. Цезарь,
начиная гражданскую войну, шел в Италию из Галии, отделенной от Италии Альпами,
словно крепостным валом.
Стих 831. ...оружьем восточным!– Помпей набрал войска в Азии и Греции.
Стих 836. ...этот, Коринф покорив...– Имеется в виду полководец Луций Муммий,
сжегший в 146 г. до н. э. греческий город Коринф. Стихи 838–839. Тот... разобьет
Эакида, Ахиллова внука...– Речь идет о Луции Эмилии Павле, который в 146 г. до
н. э. нанес поражение македонскому царю Персею, ведшему свой род от Ахилла,
внука Эака.
Стих 840. ...поруганный храм Минервы...– Имеется в виду оскорбление Кассандры в
храме Минервы и похищение Палладия (см. примеч. к "Энеиде", I, 39–41, и II,
165).
Стих 841. Косс – победитель племени вейентов (428 г. до Р.Х). Великий Катон–
Марк Порций Катон Старший Цензор (II в. до Р.Х), образец древней суровой
добродетели, известен своей ненавистью к Карфагену.
Стих 842. Гракхи, Тиберий и Гай (II в. до Р.Х) – народные трибуны, боровшиеся за
наделение плебса землей. Сципионы – см. примеч. к “Георгиrам”, II, 169-170.
Стихи 843–845. Фабриций Гай – консул 476 и 472 гг. до Р.Х, победитель эпирского
царя Пирра и враждебного Риму италийского племени самнитов; был известен
аскетическим образом жизни.
Стих 846. Максим – Квинт Фабий Максим, полководец из рода Фабиев; получил
прозвище Кунктатор (Медлитель) за выжидательную тактику в войне с Ганнибалом,
которую он вел в должности диктатора в 218–217 гг. до Р.Х ...кто...
промедленьями спас государство! – Цитата из поэмы староримского поэта Энния
“Летописи”, содержавшей поэтическое изложение истории Рима и во многом
послужившей образцом для “Энеиды”.
Стих 855. Марцелл – Марк Клавдий Марцелл (III в. до Р.Х), победитель галльского
племени инсубров, одержавший ряд побед и в войне с Ганнибалом. Марцелл посвятил
Ромулу-Квирину доспехи галльского вождя, убитого им в единоборстве.
Стих 859. ...третий доспех...– До Марцелла первые доспехи посвятил божеству
(Юпитеру) Ромул, вторые – Косс (см. стих 841) Марсу.
Стих 861. ...юношу дивной красы...– Имеется в виду соименный своему далекому
предку Марк Клавдий Марцелл, сын сестры Августа, которого Август прочил в
наследники. Марцелл умер на двадцатом году жизни. По свидетельству
Светония-Доната, чтение этого места Вергилием вызвало у Августа слезы.
Стих 872. ...с Марсова поля...– Тело Марцелла было сожжено на Марсовом поле в
Риме.
Стих 874. Тиберин – Тибр, по имени божества реки Тиберина. Над Тибром, в
мавзолее Юлиев, был похоронен Марцелл.
Стихи 882–883. Отрок несчастный... если рок суровый ты сломишь, будешь Марцеллом
и ты! – Вергилий обращается к душе Марцелла до ее земного воплощения. “Сломить
рок” и “стать Марцеллом” означает обрести существование на земле. Возможно и
иное толкование: если бы ты, победив рок, ушел от ранней смерти, ты стал бы
равен своему пращуру Марцеллу.
Нет комментариев. Оставить комментарий: |
|
|