УРОК ГЕОГРАФИИ
В тот
самый век, когда мы с вами посещаем Александрию, произошло большое научное
событие: греки измерили Землю!
Обойти
земной шар с землемерной саженью в руках, конечно, невозможно. Здесь надо было
использовать математику. Это сумел сделать очередной заведующий Александрийской
библиотекой — Эратосфен, по прозвищу Бета, то есть «номер два». Это значит, что
он был и поэт, и филолог, и историк, и географ, и астроном, и математик, но ни
в одной области не был лучше всех, а непременно кому-то уступал: был «номером
два». Однако ближе всего к первенству был он, по-видимому, все-таки в
географии.
На юге
Египта был город Сиена — ныне Асуан, где стоит большая нильская плотина. Сиена лежала
как раз на северном тропике: раз в году, 22 июня, солнце в полдень стояло там в
зените и предметы не отбрасывали тени. (Путешественники нарочно приезжали в
Сиену посмотреть на такую диковину.) Этим и воспользовался Эратосфен.
Александрия была севернее, там от предметов и в этот день падали тени.
Эратосфен измерил, под каким углом они падают, — получилось семь с лишним
градусов, одна пятидесятая часть окружности. Следовательно, заключил Эратосфен,
расстояние по суше между Сиеной и Александрией равняется одной пятидесятой
части всей окружности земного шара. Расстояние это у египтян считалось равным 5
тысячам стадиев, то есть около 800 километров (египетский стадий был немного короче обычного). Следовательно, окружность Земли была в 50 раз больше — около 40
тысяч километров.
Точно
это или неточно? Две тысячи лет спустя, накануне французской революции,
французские астрономы сделали такое же измерение у себя во Франции и получили
окружность Земли ровно в 40 тысяч километров. (Говорю «ровно», потому что именно
от этого измерения пошла наша нынешняя единица «метр»: она равна «одной
сорокамиллионной парижского меридиана».) Точность Эратосфенова измерения
изумительна. Это одна из самых славных побед античной науки.
На этом
большом шаре мир, известный грекам, занимал неутешительно маленькую полосу
земли: от Северного моря до Сахары, от Атлантического океана до Индии. Это была
«обитаемая земля» — по-гречедки «ойкумена». Эратосфен вычислил и ее размеры.
Для этого нужно было определить широту и долготу разных мест Земли и, зная
расстояние между ними в градусах, перевести его в стадии. Определять широту
греки уже умели — мы видели, как Эратосфен определил широту Александрии по
полуденной высоте солнца. Определять долготу было гораздо труднее. Рассчитывать
приходилось, например, так. В ночь перед победой Александра при Гавгамелах было
лунное затмение. В лагере Александра его видели через два или три часа после
заката, а в Сицилии — как раз на закате. За час небо поворачивается вокруг
Земли на одну двадцать четвертую оборота — на 15 градусов. Стало быть, между
Гавгамелами и Сицилией 30 или 45 градусов разницы, то есть (для этой широты) то
ли 2 тысячи, то ли 3 тысячи километров с лишним.
Почему
на наших географических картах мы изображаем север вверху, а юг внизу? Может
быть, потому, что наши карты до сих пор делаются по образцу римских и
греческих, а для римлян и греков на севере их земли были высокие горы (Альпы и
Балканы), на юге же их земля полого нисходила к Средиземному морю. Самую первую
карту сделал, говорят, Анаксимандр, ученик Фалеса Милетского. В комедии
Аристофана «Облака» такую карту показывает философ мужику: «Вот этот кружочек —
Афины!» — а мужик не верит: «Совсем не похоже!» Градусную сетку впервые
рассчитал и нанес на карту великий географ Эратосфен. А рисовать ее так, чтобы
меридианы, сходясь к полюсам, сближались и очертания земли не искажались (это
называется «коническая проекция»), первым стал астроном Птолемей, о котором вы
уже читали. Карту Птолемея, целиком и по частям, перерисовывали средневековые
переписчики его сочинений, при этом искажая ее почти до неузнаваемости. Ученым
нового времени приходится только догадываться, какой вид она имела
первоначально. Предполагается, что приблизительно вот такой
А
точнее? Точнее не сказать, потому что точно определить час ночи по громоздким
греческим водяным часам было невозможно. (О минутах и секундах и говорить не
приходилось: даже слов таких не было в греческом языке.) Все-таки даже по таким
приблизительным наблюдениям Эратосфен сделал свой расчет. Получилось, что
ойкумена занимает приблизительно четверть земной поверхности, половину
полушария.
Вы
видели старинные изображения царей со скипетром в правой руке и державой в
левой? Что такое эта «держава»? Шар, разделенный на четыре части двумя линиями,
по экватору и по меридиану, а сверху крест. Это не что иное, как копия первого
греческого глобуса, изготовленного в Пергаме через сто лет после
Эратосфена, — «четвертушечная Земля», как потом называли ее в Риме. Две «реки-океана»
перекрещивают мир; между ними находятся: в северном полушарии — наша ойкумена и
рядом с ней материк периэков, «рядом живущих»; в южном — материк антэков, «напротив
живущих», и материк антиподов, «под ногами живущих».
Чтобы
не обидно было занимать на глобусе так мало места, греки всячески подчеркивали,
что остальные области мало приспособлены для жизни: на севере слишком холодно,
а на экваторе так жарко, что переплыть через него в южное полушарие все равно
нельзя. Кто заплывал на юг или на север слишком далеко, тем попросту не верили.
Так, не верили рассказу о финикийцах, плававших вокруг Африки, и Пифею —
открывателю Норвегии.
Финикийские
моряки плавали вокруг Африки по приказу египетского царя еще при Фалеев
Милетском. Они вышли из Красного моря, а через три года вернулись через
Гибралтарский пролив. Каждый год они восемь месяцев плыли, а на четыре месяца
высаживались, сеяли и собирали хлеб на дальнейшую дорогу. Они рассказывали, что
в пути они видели солнце с северной стороны. Греки читали этот рассказ и не
верили: ведь пересечь жаркий экватор невозможно. А для нас это лучшее
доказательство, что они и вправду побывали в южном полушарии.
Пифей
плавал по Северному морю во времена Александра Македонского. Он первый объехал
Британию, где добывалось олово, и германское побережье, где добывался янтарь.
Он заплывал на север до тех мест, где туман так густ, что море сливается с
небом и корабль не может идти, и где лежит земля Крайняя Фула, в которой летом
не заходит солнце, а люди едят хлеб из проса и пьют пиво. И современники, и
потомки единодушно считали Пифея лжецом: ведь под полярным кругом жить
невозможно. А нынешние ученые уверены, что он и вправду побывал в Норвегии.
Плавание
на запад считалось возможным, и Эратосфен даже считал, что так можно доплыть и
до Индии. Но попыток никто не делал: греки привыкли плавать в виду берегов и
открытого моря боялись. И только однажды, через триста лет, римский поэт и
философ Сенека — поглядев, вероятно, на глобус с «землей периэков» — заставил
хор в одной своей трагедии петь такие слова:
Пройдут века, и пора придет:
Океан разомкнет оковы земель,
И новый мир откроют моря,
И не будет Крайнею Фула.
В новое
время это считалось пророчеством об открытии Америки.
|
