|
ЧУДЕСА ПРИРОДЫ
Здесь,
собственно, следовало бы за уроком географии устроить урок естествознания. Но
естествознанием в Мусее занимались мало. Аристотель был отцом зоологии, его
ученик Феофраст — отцом ботаники и минералогии, но продолжателей у них не было:
были только популяризаторы. А популяризация делалась обычными приемами:
выхватывалось случайное, но необычное и яркое, терялось важное, но менее
занимательное. Вместо книг о природе получались книги о чудесах природы. Только
по ним и знакомились с миром любознательные читатели. И вот что они могли там
прочитать.
Зверь
мартихор водится в Индии: он шерстью красен, телом как лев, но лицо у него
человеческое, только зубы растут в три ряда и острые, как у собаки. Хвост у
него длинный, а на хвосте растут острые жала, как у скорпиона, каждое длиной в
четыре ладони, а толщиной в тростниковый стебель. Он их мечет хвостом, как
стрелы, и они одним уколом убивают всех людей и зверей, кроме лишь слона.
Бегает мартихор быстрей оленя, а ревет, как труба. Этого зверя видел Ктесий,
греческий врач персидского царя Артаксеркса, на которого ходили десять тысяч
греков.
Ящер
хамелеон замечателен не только тем, что меняет цвет. Если хамелеон сидит в
траве, а над ним пролетает ястреб, то ястреб падает мертвым. Если жечь на
дубовых дровах хамелеонову голову, а на глиняном черепке — печень, то можно
вызвать бурю. Если левую хамелеонову ногу сжечь с травкою, тоже называемой «хамелеоновою»,
а пепел закатать в глиняный шарик и положить в деревянный сосуд, то несущий
этот сосуд станет невидим.
У слона
ноги толстые, поэтому он не умеет ни ложиться, ни вставать, а спит, прислонясь
к дереву. Чтобы поймать слона, эфиопы подпиливают дерево, упавшего добивают и у
туши его живут целой деревней, пока не съедят. Лось — такой зверь, что когда на
него охотишься, то поймать или убить его нипочем нельзя, а можно только
случайно, когда охотишься на другого зверя.
Египетские
лягушки и собаки очень умные. Лягушка, если на нее нападает змея, хватает
поперек рта длинный прутик, и с таким прутиком змея не может ее проглотить. А
собаки пьют из Нила только на бегу, своротив голову на сторону, потому что
иначе их тут же схватит крокодил.
На
острове Сардиния растет трава; кто ее поест, тот умирает от приступов
неодолимого хохота. До сих пор в языке осталось выражение «сардонический смех».
Настоящая
краска киноварь получается только из смеси крови умирающего индийского слона и
раздавленного им дракона. Всякая другая киноварь — подделка.
Драконов
камень — бесцветный, прозрачный и такой твердый, что не поддается обработке, а
добывается он из мозга дракона, причем дракон непременно должен быть жив, иначе
камень от огорчения мутнеет. Дракона подстерегают сонным, окуривают цепенящим
зельем и вырезают камень.
Пемза
холодит и сушит; когда пьяницы пьют взапуски, то они, чтобы больше выпить,
сперва принимают порошок пемзы, но этим они подвергают себя смертельной
опасности, если не напьются до потери сознания.
В
персидских Сузах летом стоит такая жара, что ящерицы, перебегая улицу, умирают
от солнечного удара, а зерна, просыпанные на солнцепеке, подпрыгивают, как на
сковороде.
В южной
Аравии столько благовоний, что ими топят костры, а когда арабы от этого запаха
дуреют, то приходят в себя, нюхая вонючую земляную, смолу — асфальт.
В
Эфиопии есть квадратное озеро, вода в нем цветом и запахом, как красное вино, и
кто ее напьется, с тем будет припадок, и он начнет сам себя обвинять в таких
грехах, о которых давно позабыл.
Фракийцы
отмечают каждый свой счастливый день белым камешком, а несчастный — черным, и после
смерти человека подсчитывают, был покойник счастлив или нет. «Неразумные! —
замечает один писатель. — Разве не бывает так, что счастье одного дня
бывает причиною несчастья многих лет, а несчастье — причиною счастья?»
|
