|
ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ
В
Аттике было около 300 тысяч жителей (примерно столько, сколько в нынешнем
городе Смоленске). Но полноправных граждан — таких, которые голосовали в собрании,
заседали в совете и суде, бесплатно сидели в театре, — из них была только
одна десятая часть. Остальные были метэки, женщины и рабы.
Слово «метэк»
значит «сосед по жилью». Так назывался гражданин одного города, постоянно
живущий в другом. Обычно это были ремесленники и торговцы, люди деловитые и
хозяйственные. У себя на родине»заниматься таким трудом было стыдно: свободному
гражданину приличным считалось или воевать, или управлять государством. А на
чужбине их труду были только рады: купить землю или дом они не имели права, но
снять мастерскую, завести орудия, приобрести рабов — сколько угодно.
Государство собирало с них налог и богатело, а в военное время они сражались в
одном строю с гражданами. Если раб выкупался на волю и становился
вольноотпущенником, то и он жил в городе на положении метэка — как подданный,
но не как гражданин.
Когда
Фемистокл спешил заселить Афины после персидского разорения, он щедро давал
метэкам полные гражданские права. Когда к власти пришел Перикл, все изменилось.
Народ привык жить на государственное пособие и не хотел, чтобы оно тратилось на
всяких посторонних. До сих пор, если гражданин женился на дочери метэка, дети
их считались гражданами; теперь гражданами стали считаться только дети
гражданина и гражданки. Первым пострадал от этого сам Перикл. Он был женат на
Аспазии, самой красивой и умной женщине в Греции: философы ею восхищались, а
враги Перикл а ее ненавидели. Но Аспазия была не афинянка, а милетянка, и дети
Перикла оказались метэками. Ему пришлось слезно упрашивать народное собрание
сделать для них исключение и дать им гражданство.
В
городе Афинах метэков было очень много, но все-таки меньше, чем граждан. Однако
если посмотреть шире, то вокруг Афин можно было увидеть таких же неполноправных
подданных, которых было во много раз больше, чем граждан. Это были жители
союзных городов. «Внеафинскими метэками» их, кажется, никто не называл, а можно
бы. Налог они платили, и не маленький, в войско и флот являлись по первому
зову, а государственные дела их все чаще решались там, где они не были
гражданами, — в Афинах. Даже крупные судебные дела, возникавшие в Милете
или Византии, разбирал афинский суд, и нужно было издалека ехать в Афины,
подолгу ждать очереди, обхаживать судей, мириться с приговором. В союзниках
копилась обида и ненависть. Когда началась большая война Афин и Спарты, то
афиняне больше всего надеялись, что против Спарты восстанут илоты, а спартанцы
— что от Афин отложатся союзники. Афиняне своего не дождались, а спартанцы
дождались.
Но и до
большой войны то один, то другой союзный город пытался восстать против Афин. В
последний раз это был Самос. Самос и Милет были соседями и, значит, всегда
враждовали. Злые языки уверяли, что однажды в угоду милетянке Аспазии Перикл
решил их спор в пользу Милета, и оттого-то самосцы обиделись и подняли мятеж. В
первой битве самосским флотом командовал философ Мелисс, а афинским — драматург
Софокл; он только что поставил знаменитую трагедию «Антигона», и восхищенные
афиняне не придумали ничего лучше, чем избрать его за это полководцем. Философ
побил поэта: бой выиграли самосцы. Но подоспел с главными силами Перикл,
началась долгая осада. Враги были обозлены до жестокости: афиняне выжигали на
пленных клеймо со знаком афинской совы, самосцы — со знаком тупоносой самосской
галеры. Наконец Самос пал, и развал афинской морской державы был отсрочен на
десяток лет.
|
