ЖЕНЩИНЫ СРЕДИ МУЖЧИН
Всякая женщина — зло; но дважды бывает хорошей:
Или на ложе любви, или на смертном одре.
Паллад
|
Мудрец
Фалес Милетский каждое утро трижды благодарил богов: за то, что они его создали
человеком, а не животным; эллином, а не варваром; мужчиной, а не женщиной.
Сам
Фалес не был женат. Однажды мать об этом ему напомнила — он ответил: «Еще не
время!» Она подождала и заговорила опять — он ответил: «Уже не время!»
Двести
лет спустя философа Платона спросили: можно ли, женившись, заниматься
философией? Платон ответил: «А как, по-вашему, легче выплыть из
кораблекрушения: одному или с женой на плечах?»
Нерешительный
человек спросил философа: «Жениться мне или не жениться?» — «Делай, как
хочешь, — ответил тот, — все равно будешь жалеть». — «Почему?» —
«Красивая жена будет радостью для других, некрасивая — наказанием для тебя».
Таких
анекдотов было много, и все они говорят одно: на женщин смотрели свысока и
считали их досадным бременем для серьезного мужчины. Так половина греческого
населения вычеркивалась из общественной жизни.
Люди
женились не потому, что любили жен, а для того, чтобы иметь детей, чтобы
продолжить род. Если у тебя нет детей, некому будет в поминальный день совершить
возлияния медом, вином и молоком в память о тебе и твоих предках, а от этого и
тебе и им будет грустно и неуютно в царстве мертвых. Нам это кажется смешным,
мы и предков-то своих редко знаем дальше третьего колена; но грек твердо
помнил, что главное и вечное — это род, а он — лишь недолгий представитель
этого рода на земле.
Поэтому
о браках граждан заботилось само государство. В Спарте, говорят, был закон о
трех наказаниях: за безбрачие, за поздний брак и за дурной брак. А в Афинах
однажды Солона спросили: «Какое ты назначаешь наказание за безбрачие?» — и
Солон ответил: «Брак».
Женихов
и невест выбирали с толком. Философ Демокрит говорил: «С хорошим зятем
приобретешь сына, с дурным потеряешь дочь». Когда за дочь Перикла посватались
двое, богатый дурак и умный бедняк, он выбрал второго, сказав: «Лучше тот,
который может приобрести богатство, чем тот, который может его потерять». А
Фемистокл сказал еще короче: «Пусть лучше человек нуждается в деньгах, чем
деньги в человеке».
Одного
только не сделали ни Перикл, ни Фемистокл: не спросили самих дочерей, кто им
больше нравится. «Стерпится — слюбится»: сначала брак, потом любовь, а не
наоборот. Что такое любовь? Буйная страсть, которая заставляет человека делать
разные глупости. Это можно еще дозволить молодому неженатому юноше, но к браку
это никакого отношения не имеет, брак — дело серьезное. Что бывает и другая
любовь, добрая, спокойная и ясная, — это люди открыли лишь через много
веков.
Мы
давно привыкли видеть женщин продавцами, учительницами, врачами, а в Греции
торговали, учили и лечили только мужчины. Обязанности были распределены строго:
вне дома, в поле, в мастерской — все на муже; в доме — все на жене. Вести
хозяйство было непросто: нужно было и варить, и печь хлеб, и прясть, и ткать, и
распоряжаться приставленными к этому рабами и рабынями. Способные женщины
управлялись с этим так умело, что даже их высокомерным мужьям приходило в голову:
допусти их до государственной власти, они, пожалуй, и с этим управятся! У
Аристофана есть комедия о том, как женщины в Афинах устроили заговор, чтобы
кончить войну; мужья в ужасе от такого вторжения в их дела, а жены объясняют: «Если
в пряже у нас запуталась нить, мы ведь умеем ее распутать; вот так мы распутаем
и ваши государственные дела. Если шерсть нам попалась нечистая, мы ведь сумеем
ее вычесать, а вычески выбросить, а отпавшие комки подобрать и свить вместе;
вот так же мы вычешем из города негодяев и примем в город лучших людей из
других городов,
И из них-то спрядем мы единую
нить,
и великий клубок намотаем,
И, основу скрепивши, соткем из
него
для народа афинян рубашку».
Фемистокл,
шутя, говорил: «Главный человек в Греции — мой крошка сын». Как это? «Грецией
во всем командуют Афины, Афинами — я, мною — жена, а ею — сынишка». Случалось,
стало быть, и мужьям признаваться, что жены ими командуют.
Но
главным правилом оставалось то, которое будто бы высказал Перикл: «А для
женщины афинской самое лучшее — когда о ней совсем ничего не говорят: ни
худого, ни хорошего».
|
