|
АНАХАРСИС, МУДРЕЦ-ДИКАРЬ
Анахарсис,
восьмой при семи мудрецах, был скиф. Скифы жили в причерноморских степях: одни
кочевали, другие сеяли хлеб и продавали в греческие города. Анахарсис был сын
скифского царя, он часто бывал в греческих городах на Черном море. Ему
нравилось, как живут греки; он построил себе в их городе дом, подолгу там жил,
носил греческое платье и молился греческим богам. Скифы, узнав про это,
возроптали, и однажды, когда Анахарсис устроил праздник греческим богам не
дома, а в степи, они убили его стрелой из лука.
Этот
Анахарсис, говорят, ездил в Грецию, был учеником Солона и своею мудростью
вызывал всеобщее удивление. Он явился к дому Солона и велел рабу сказать
хозяину, что скиф Анахарсис хочет видеть Солона и стать ему другом. Солон
ответил: «Друзей обычно заводят у себя на родине». Анахарсис сказал: «Ты как
раз у себя на родине — так почему бы тебе не завести друга». Со лону это
понравилось, и они стали друзьями.
Грекам
казалось смешно, что скиф занимается греческой мудростью. Какой-то афинянин
попрекал его варварской родиной; Анахарсис ответил: «Мне позор моя родина, а ты
позор твоей родине». Смеялись, что он нечисто говорит по-гречески; он ответил: «А
греки нечисто говорят по-скифски». Смеялись, что он, варвар, вздумал учить
мудрости греков; он сказал: «Привозным скифским хлебом вы довольны; чем же хуже
скифская мудрость?» Смеялись: «У вас нет даже домов, одни кибитки; как же
можешь ты судить о порядке в доме, а тем более — в государстве?» Анахарсис
отвечал: «Разве дом — это стены? Дом — это люди; а где они живут лучше, можно и
поспорить».
Скифы живут
лучше, говорил Анахарсис, потому что у них все общее, ничего нет лишнего,
каждый довольствуется малым, никто никому не завидует. «А у вас, греков, —
продолжал он, — даже боги начали с того, что поделили весь мир: одному
небо, другому море, третьему подземное царство. Но землю даже они не стали
делить: ее поделили вы сами и вечно из-за нее ссоритесь».
Его
спрашивали: «Правду ли говорят, что вы, скифы, умеете ходить по морозу голыми?»
Анахарсис отвечал: «Ты ведь ходишь по морозу с открытым лицом? Ну вот, а у меня
все тело — как лицо».
В
греческой жизни он больше всего удивлялся мореходству и вину. Узнав, что
корабельные доски делаются толщиной в четыре пальца, он сказал: «Корабельщики
плывут на четыре пальца от смерти». На вопрос, кого на свете больше, живых или
мертвых, он переспросил: «А кем считать плывущих?» На вопрос, какие корабли
безопаснее — длинные военные или широкие торговые, он ответил: «Вытащенные на
сушу».
О вине
он говорил: «Первые три чаши на пиру — это чаша наслаждения, чаша опьянения и
чаша омерзения». А на вопрос, как не стать пьяницей, он сказал: «Почаще
смотреть на пьяниц».
Его
спросили, что ему показалось в Греции самым удивительным. «Многое, —
ответил он. — То, что греки осуждают драки, а сами рукоплещут борцам на
состязаниях; осуждают обман, а сами устраивают рынки нарочно, чтобы обманывать
друг друга; и что в народных собраниях у них вносят предложения люди умные, а
обсуждают и утверждают люди глупые».
И когда
Солон гордился своими законами, Анахарсис говорил: «А по-моему, всякий закон
похож на паутину: слабый в нем запутается, а сильный его прорвет; или на канат
поперек дороги: маленький под него пролезет, а большой его перешагнет».
Так,
чтобы не зазнаваться в своей мудрости, семеро мудрецов оглядывались на скифа
Анахарсиса.
|
