ГОМЕР РАССТАЕТСЯ СО СКАЗКОЙ
Семь спорят городов о дедушке Гомере —
В них милостыню он просил у каждой двери.
(Английская эпиграмма) |
После
переселения дорян в Греции сразу стало тесно. Нужно было искать новые земли.
Люди стали собираться отрядами, садились на корабли и отправлялись за море
основывать новые греческие поселения на иноземных, «варварских» берегах.
Первое
направление этой колонизации напрашивалось само собой: через Эгейское море, на
противоположный малоазиатский берег. Все четыре греческих племени зашевелились
и тронулись с места. С острова на остров, как с камня на камень, они перешли
Эгейское море. Эоляне заняли север малоазиатского побережья с островом Лесбос,
доряне
— юг
с островом Родос, ионяне — середину с островами Хиос и Самос и с
новооснованными городами Смирной, Эфесом, Милетом. Ахейцы же обратились в
другую сторону и направили первые корабли в бурное западное море, к берегам
Италии и Сицилии.
Новые
места всколыхнули старые воспоминания. Поселенцы малоазиатских берегов
вспоминали, как невдалеке от этих мест их давние предки бились под Троей;
разведчики западных морей вспоминали, как в этих же краях скитался по дороге на
родину Одиссей. И когда знатные люди новых городов сходились на пиры и
развлекались песнями, они все чаще требовали, чтобы им пели про Троянскую войну
и про странствия Одиссея.
Пели
эти песни сказители — аэды. Они передавали их из рода в род, изменяли или
дополняли древние песни, слагали по их образцу новые. Поколения аэдов
выработали для песен мерный длинный стих — гекзаметр, поэтический язык, богатый
старинными словами и оборотами, набор готовых выражений для описания часто
повторяющихся действий. Такие песни были очень похожи на наши былины. И длиной
они были как былины: на час пения или около того, чтобы слушатели не заскучали.
Если нужно, певец всегда мог и сжать и растянуть свой рассказ — например
добавить подробностей, —как герой, вооружаясь к бою, надевает сперва
поножи, потом панцирь, потом шлем, берет меч, потом щит, потом копье, и какой
мастер изготовил этот щит, и от какого предка достался ему этот меч.
Таким
аэдом, бродячим слепым сказителем, был и Гомер
— тот,
кто впервые создал вместо коротких песен две большие поэмы-эпопеи: «Илиаду» о
Троянской войне и «Одиссею» о возвратных странствиях героя. Осамом Гомере никто
не помнил ничего достоверного — даже места его рождения:
Семь
городов соревнуют за мудрого корень Гомера:
Смирна,
Хиос, Колофон, Саламин, Пилос, Аргос, Афины.
Эти
семь спорили в его упорней; но и другие города считали себя родиной Гомера —
даже Вавилон и Рим. Соглашались лишь в том, что жил он бродячим бедняком,
зарабатывая на жизнь пением песен. Например, таких:
Если вы
денег дадите, спою, гончары, я вам песню:
«Внемли
молитвам, Афина! десницею печь охраняя,
Дай,
чтобы вышли на славу горшки, и бутылки, и миски,
Чтоб
обожглись хорошенько и прибыли дали довольно,
Чтоб
продавалися бойко на рынке, на улицах бойко,
Чтобы
от прибыли жирной за песню и нас наградили».
Если ж,
бесстыжее племя, певца вы обманете дерзко.
Тотчас
же всех созову я недругов печи гончарной:
«Эй,
Разбивака, Трескун, Горшколом, Сыроглинник коварный,
Эй,
Нетушим, на проделки во вред ремеслу тороватый,
Бей и
жаровню и дом, вверх дном опрокидывай печку,
Все
разноси; гончары же пусть криком избу оглашают…
Пусть
они с жалобным стоном на лютое бедствие смотрят!»
Буду,
смеясь, любоваться на жалкую долю злодеев.
Если
спасать кто захочет, тому пусть голову пламя
Всю
обожжет, и послужит другим его участь наукой.
«Илиада»
и «Одиссея» — очень длинные поэмы, по триста с лишним страниц. Переход от
сочинения небольших былин к сочинению длинных связных эпопей — дело сложное.
Тут было два пути. Один более легкий: можно было нанизать эпизоды подряд,
слаживая конец одного с началом другого, от самого похищения Елены и до
возвращения всех героев. Другой более трудный: можно было взять какой-нибудь
один эпизод и, расширяя его подробностями, вместить в него все, что было
поэтически интересного во всей Троянской войне.
Гомер
пошел по трудному пути. Он выбрал для каждой поэмы только по одному эпизоду из
десятилетней войны и десятилетних странствий. Для «Илиады» это гнев Ахилла на
Агамемнона и его жестокие последствия: гибель Патрокла и месть Ахилла Гектору.
Для «Одиссеи» это последние два перехода в плаваньи героя: от острова Калипсо
до острова феаков и от острова феаков до родной Итаки, а там — встреча с сыном,
расправа с женихами Пенелопы и примирение. Все предшествующие эпизоды скитаний
Одиссея вмещены в его рассказ о себе на пиру у феаков; все остальные эпизоды
Троянской войны вмещены в попутные упоминания в речах действующих лиц. А за всем
этим — то в ходе рассказа, то в пространном описании, то в беглом сравнении —
проходит целая энциклопедия картин народной жизни — труд пахаря и кузнеца,
народное собрание и суд, дом и сражение, оружие и утварь, состязания атлетов и
детские игры. Нынешнему читателю они могут показаться длиннотами, отвлекающими
от действия, но современники Гомера ими наслаждались.
Это не
случайно. Это значит, что современники Гомера почувствовали: между ними и
мифическими временами легла непереходимая грань. По эту сторону — будни, труды,
гнет, бедность, засилье гордой и жестокой знати; по ту сторону — подвиги,
величие, богатство, блеск, каждый доблестен, могуч и благороден, и всякую
подробность хочется бережно сохранить в памяти и подолгу ею любоваться. Поэтому
поэмы Гомера так длинны, и поэтому они так подробны. В них Греция, вступая на
порог истории, прощается с царством сказки.
|
