Лжедимитрий I - царь московский (1605 - 1606). Происхождение этого
лица, равно как история его появления и принятия на себя имени царевича
Димитрия, сына Иоанна Грозного, остаются до сих пор весьма темными и
вряд ли даже могут быть вполне разъяснены при настоящем состоянии
источников. Правительство Бориса Годунова, получив известие о появлении
в Польше лица, назвавшегося Димитрием, излагало в своих грамотах его
историю следующим образом. Юрий или Григорий Отрепьев, сын галицкого
сына боярского, Богдана Отрепьева, с детства жил в Москве в холопах у
бояр Романовых и у кн. Бор. Черкасского; затем, навлекши на себя
подозрение царя Бориса, он постригся в монахи и, переходя из одного
монастыря в другой, попал в Чудов м-рь, где его грамотность обратила
внимание патр. Иова, взявшего его к себе для книжного письма; похвальба
Григория о возможности ему быть царем на Москве дошла до Бориса, и
последний приказал сослать его под присмотром в Кириллов м-рь.
Предупрежденный вовремя, Григорий успел бежать в Галич, потом в Муром,
и, вернувшись вновь в Москву, в 1602 г. бежал из нее вместе с неким
Инок. Варлаамом в Киев, в Печерский м-рь, оттуда перешел в Острог к кн.
Константину Острожскому, затем поступил в школу в Гоще, и наконец
вступил на службу к кн. Ад. Вишневецкому, которому впервые и объявил о
своем якобы царском происхождении. Этот рассказ, повторенный позднее и
правительством царя Василия Шуйского, вошедший в большую часть русских
летописей и сказаний и основанный главным образом на показании или
"Извете" упомянутого Варлаама, был сперва всецело принят и историками.
Миллер, Щербатов, Карамзин, Арцыбашев отожествляли Л. с Григорием
Отрепьевым. Из новых историков такое отожествление защищают С. М.
Соловьев и П. С. Казанский - последний, однако, не безусловно. Уже очень
рано возникли сомнения в правильности такого отожествления. Впервые
подобное сомнение было высказано в печати митроп. Платоном ("Краткая
церковная история", изд. 3-е, стр. 141); затем уже более определенно
отрицали тожество Л. и Отрепьева А. Ф. Малиновский ("Биографические
сведения о кн. Д. М. Пожарском", М., 1817), М. П. Погодин и Я. И.
Бередников ("Ж. М. Н. Пр.", 1835, VII, 118 - 20). Особенно важны были в
этом отношении работы Н. И. Костомарова, убедительно доказавшего
недостоверность "Извета" Варлаама. Костомаров предполагал, что Л. мог
происходить из зап. Руси, будучи сыном или внуком какого-нибудь
московского беглеца; но это лишь предположение, не подтвержденное
никакими фактами, и вопрос о личности первого Л. остается открытым.
Почти доказанным можно считать лишь то, что он не был сознательным
обманщиком и являлся лишь орудием в чужих руках, направленным к
низвержению царя Бориса. Еще Щербатов считал истинными виновниками
появления самозванца недовольных Борисом бояр; мнение это разделяется
большинством историков, причем некоторые из них немалую роль в
подготовке самозванца отводят полякам и, в частности, иезуитам.
Оригинальный вид приняло последнее предположение у Бицына (Н. М.
Павлова), по мнению которого было два самозванца: один (Григорий
Отрепьев) был отправлен боярами из Москвы в Польшу, другой - подготовлен
в Польше иезуитами, и последний-то и сыграл роль Димитрия. Это чересчур
искусственное предположение не оправдывается достоверными фактами
истории Л. и не было принято другими историками. То обстоятельство, что
Л. вполне владел русским языком и плохо знал латинский, бывший тогда
обязательным для образованного человека в польском обществе, позволяет с
большой вероятностью предположить, что по происхождению Л. был русский.
Достоверная история Л. начинается с появления его в 1601 г. при дворе
кн. Конст. Острожского, откуда он перешел в Гощу, в арианскую школу, а
затем к кн. Ад. Вишневецкому, которому и объявил о своем якобы царском
происхождении, вызванный к этому, по одним рассказам, болезнью, по
другим - оскорблением, нанесенным ему Вишневецким. Как бы то ни было,
последний поверил Л., равно как и некоторые другие польские паны, тем
более, что на первых же порах явились и русские люди, признавшие в Л.
мнимоубитого царевича. Особенно близко сошелся Л. с воеводой
сандомирским, Юрием Мнишеком, в дочь которого, Марину, он влюбился.
Стремясь обеспечить себе успех, Л. пытался завести сношения с королем
Сигизмундом, на которого, следуя, вероятно, советам своих польских
доброжелателей, рассчитывал действовать через иезуитов, обещая последним
присоединиться к католичеству. Папская курия, увидав в появлении Л.
давно желанный случай к обращению в католичество московского
государства, поручила своему нунцию в Польше, Рангони, войти в сношения
с Л., разведать его намерения и, обратив в католичество, оказать ему
помощь. В начале 1604 года Л. в Кракове был представлен нунцием королю;
17 апреля совершился его переход в католичество. Сигизмунд признал Л.,
обещал ему 40000 злотых ежегодного содержания, но официально не выступил
на его защиту, дозволив лишь желающим помогать царевичу. За это Л.
обещал отдать Польше Смоленск и Северскую землю и ввести в московском
государстве католицизм. Вернувшись в Самбор, Л. предложил руку Марине
Мнишек; предложение было принято, и он выдал невесте запись, по которой
обязался не стеснять ее в делах веры и уступить ей в полное владение
Вел. Новгород и Псков, причем эти города должны были остаться за Мариной
даже в случае ее неплодия. Мнишек набрал для будущего зятя небольшое
войско из польских авантюристов, к которым присоединились 2000
малороссийских казаков и небольшой отряд донцов. С этими силами Л. 15
августа 1604 г. открыл поход, а в октябре перешел московскую границу.
Обаяние имени царевича Димитрия и недовольство Годуновым сразу дали себя
знать. Моравск, Чернигов, Путивль в др. города без боя сдались Л.;
держался только Новгород-Северский, где воеводой был П. Ф. Басманов.
50000 московское войско, под начальством Мстиславского, явившееся на
выручку этого города, было на голову разбито Л., с его 15000 армией.
Русские люди неохотно сражались против человека, которого многие из них
в душе считали истинным царевичем; поведение боярства, которое Борис при
первых вестях о Л. обвинил в постановке самозванца, усиливало
начинавшуюся смуту: некоторые воеводы, выступая из Москвы, прямо
говорили, что трудно бороться против прирожденного государя. Большинство
поляков, недовольных задержкой платы, оставило в это время Л., но за то
к нему явилось 12000 казаков. В. И. Шуйский разбил 21 янв. 1605 г. Л.
при Добрыничах, но затем московское войско занялось бесполезной осадой
Рыльска и Кром, а тем временем Л., засевший в Путивле, получил новые
подкрепления. Недовольный действиями своих воевод, царь Борис послал к
войску П. Ф. Басманова, перед тем вызванного в Москву и щедро
награжденного; но и Басманов не мог уже остановить разыгравшейся смуты.
13 апр. умер внезапно царь Борис, а 7 мая все войско, с Басмановым во
главе, перешло на сторону Л. 20 июня Л. торжественно въехал в Москву;
провозглашенный перед тем царем Федор Борисович Годунов еще раньше был
убит посланными Л., вместе со своей матерью, а уцелевшую сестру его
Ксению Л. сделал своей любовницей; позднее она была пострижена. Через
несколько дней после въезда Л. в Москву обнаружились уже замыслы бояр
против него. В. И. Шуйский был уличен в распускании слухов о
самозванстве нового царя и, отданный Л. на суд собора, состоявшего из
духовенства, бояр и простых людей, приговорен к смертной казни. Л.
заменил ее ссылкой Шуйского, с двумя братьями, в галицкие пригороды, а
затем, вернув их с дороги, простил совершенно, возвратив им имения и
боярство. Патр. Иов был низложен и на место его возведен архиепископ
рязанский, грек Игнатий, который 21 июля и венчал Л. на царство. Как
правитель, Л., согласно всем современным отзывам, отличался недюжинной
энергией, большими способностями, широкими реформаторскими замыслами и
крайне высоким понятием о своей власти. "Остротой смысла и учением
книжным себе давно искусив", говорит о нем кн. Хворостинин и прибавляет:
"самодержавие выше человеческих обычаев устрояя". Он переустроил думу,
введя в нее, в качестве постоянных членов, высшее духовенство; завел
новые чины по польскому образцу: мечника, подчашия, подскарбия; принял
титул императора или цезаря; удвоил жалованье служилым людям; старался
облегчить положение холопов, воспрещая записи в наследственное
холопство, и крестьян, запрещая требовать обратно крестьян, бежавших в
голодный год. Л. думал открыть своим подданным свободный доступ в зап.
Европу для образования, приближал к себе иноземцев. Он мечтал составить
союз против Турции, из императора германского, королей французского и
польского, Венеции и московского государства; его дипломатические
сношения с папой и Польшей были направлены главным образом к этой цели и
к признанию за ним императорского титула. Папа, иезуиты и Сигизмунд,
рассчитывавшие видеть в Л. покорное орудие своей политики, сильно
ошиблись в расчетах. Он держал себя вполне самостоятельно, отказался
вводить католицизм и допустить иезуитов и добился того, чтобы Марина, по
прибытии в Россию, наружно исполняла обряды православия. Довольно
индифферентный к различиям религий, в чем может быть сказалось влияние
польского арианства, он избегал, однако, раздражать народ. Равным
образом Л. решительно отказался делать какие-либо земельные уступки
Польше, предлагая денежное вознаграждение за оказанную ему помощь.
Отступления от старых обычаев, какие допускал Л. и какие стали особенно
часты со времени прибытия Марины, и явная любовь Л. к иноземцам
раздражали некоторых ревнителей старины среди приближенных царя, но
народные массы относились к нему доброжелательно, и москвичи сами
избивали немногих говоривших о самозванстве Л. Последний погиб
исключительно благодаря заговору, устроенному против него боярами и во
главе их - В. И. Шуйским. Удобный повод заговорщикам доставила свадьба
Л. Еще 10 ноября 1605 г. состоялось в Кракове обручение Л., которого
заменял в обряде посол московский Власьев, а 8 мая 1606 г. в Москве
совершился и брак Л. с Мариной. Воспользовавшись раздражением москвичей
против поляков, наехавших в Москву с Мариной и позволявших себе разные
бесчинства, заговорщики, в ночь с 16 на 17 мая, ударили в набат,
объявили сбежавшемуся народу, что ляхи бьют царя, и, направив толпы на
поляков, сами прорвались в Кремль. Захваченный врасплох, Л. пытался
сначала защищаться, затем бежал к стрельцам, но последние, под давлением
боярских угроз, выдали его, и он был застрелен Валуевым. Народу
объявили, что, по словам царицы Марии, Л. был самозванец; тело его
сожгли и, зарядив прахом пушку, выстрелили в ту сторону, откуда он
пришел.
Литература. Миллер, "Sammlung Russ. Geschichte"; Щербатов, "Росс.
Ист." (VIII); Карамзин, "История Г. P." (XI); Арцыбашев, "Повествование
о России" (кн. V); Погодин, "Историко-критические отрывки" (I, М.,
1846); Соловьев, "История России" (VIII); Костомаров, "Кто был первый
Лжедимитрий?" (СПб., 1864) и "Смутное время московского государства"
(тт. IV, V и VI "Историч. монографий"); Бицын (Н. М. Павлов), "Правда о
Лжедимитрии", в "Дне" 1864 г., и полнее в "Русском Архиве" 1886 г., № 8
(здесь перепечатана и полемика его с Костомаровым); Добротворский, "Кто
был первый Лжедимитрий" ("Вестник Зап. России", 1866, №6); Казанский,
"Исследование о личности первого Лжедимитрия" ("Русский Вестник", 1877,
№№ 8, 9 и 10); Белов, "Об историческом значении русского боярства до
конца XVII в." (СПб. 1886); Левитский, "Из истории Лжедимитрия I. Где,
когда и кем был обращен в католичество Л. ?" ("Христианское Чтение",
1883, №№ 9 - 10); его же, "Лжедимитрий I, как пропагандист католичества
в Москве" (СПб., 1886); Pierling, "Rome et Demetrius" (Пар., 1878);
БестужевРюмин, "Обзор событий смутной эпохи" ("Ж. М. Н. Пр." 1887, №7);
Платонов, "Древнерусские повести и сказания о смутном времени" (СПб.,
1888); Иконников, статьи в "Kиев. Унив. Известиях" (1885 г., №№ 2 и 3;
1889, №№ 5 и 7); Иловайский, "Русс. История" (т. III).
В. М - н.
|