Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь

Ключица (Clavicula, Furcula), у человека - слегка изогнутая ообразная крепкая трубчатая кость с незначительной мозговой полостью, которая, перекрещиваясь с первым ребром и сочленяясь, с одной стороны, с верхней частью грудной кости, а с другой с акромиальным отростком лопатки, служит опорой для передней (верхней) конечности и обуславливает свободу ее движений. У млекопитающих она, вообще, развита тем больше, чем более разнообразны и свободны движения передних конечностей, и потому развитую К. мы находим, напр. у лазающих, летающих, а у одно- и двукопытных ее вовсе нет (относительно К. у других позвоночных см. Конечности и статьи об отдельных классах). Н. Кн. Книга (от ц. слав. кънига, которое имело значения: 1) буквы и грамоты, 2) книги, 3) письма и 4) искусства писать) - соединение в одно целое листов бумаги, папируса, пергамента и пр.; поэтому глиняные библиотеки клинообразного письма не подходят под понятие книги, и появление ее следует приурочить к изобретению бумаги из папируса. Первые книги, состоявшие из длинных свитков такой бумаги, появляются в Египте, откуда около VlI столетия до Р. Хр. этот способ писания переходит в Грецию и потом в Рим. Египтяне долго сохраняли монополию выделки папируса, но в последние времена республики римляне завели собственные папирусные фабрики. У греков и особенно у римлян, несмотря на отсутствие книгопечатания, книжное дело стояло очень высоко: не говоря уже о библютеках общественных, при императорах были частные библиотеки в 30000 томов (или точнее - свитков) и более. Книжные лавки встречались и в самых отдаленных провинциальных городах; в Риме были большие и малые книжные магазины и множество лавочек букинистов. При больших магазинах были залы, где находились многочисленные скорописцы; с их помощью автор мог издавать свое сочинение, и за исключительное право продавать его иногда получал гонорар или, по крайней мере, даровые экземпляры. Римская К. имела форму свитка, навернутого на палку с утолщенными концами; на верхнем конце прикреплялся ярлычек с обозначением заглавия, который высовывался из футляра, большей частью кожаного, соответствовавшего нашему переплету. Для переноски такие свитки помещались в круглые корзинки, с отверстиями во внутренней крышке, вроде тех, в которых теперь помещаются флаконы с духами. В библиотеках эти свитки не ставились, а клались на полки так, чтобы ярлычки были на виду. Писали на одной стороне, либо одной вертикальной колонной, длина которой равнялась длине свитка, либо рядом многих параллельных колонн. Книжные магазины в Риме служили местом свидания литераторов, ученых и любителей литературы; при магазинах были и кабинеты для чтения, где за небольшую плату можно было просмотреть новинки или сличить свой экземпляр известного сочинения с таким, который был исправлен грамматиком, содержавшимся для этой цели при магазине и копировальном зале. В виду сравнительной дешевизны папируса и безусловной дешевизны труда, К. в Риме были недороги. Кроме обыкновенных дешевых экземпляров, были и чудеса каллиграфического искусства, экземпляры роскошно иллюстрированные; были книжкикрошки; Цицерон видел экземпляр Илиады, который мог поместиться в скорлупе ореха. Падение античной цивилизации прежде всего изменило внешний вид К.; папирусные фабрики закрываваются одна за другой и в Европе папирус становится все более и более редким, да он по своей непрочности и не совсем был удобен для тех К., которые были в наибольшем ходу в начале средних веков. Для св. Писания и К. богослужебных, предназначенных для ежедневного пользования, более подходил вековечный пергамент, употреблявшийся и прежде папируса, но вытесненный его дешевизной. Теперь он снова входит во всеобщее употребление; его листы соединяются в томы, которые вполне соответствуют современной нам форме книги. В восточной империи были особые мастерские для его обработки, и писцы получали его совсем готовым; на Западе они большей частью сами обделывали его: бритвой снимали жир и пятна, пемзой очищали волосы и жилы, выглаживали и разлиновывали особ. ножем. Писали крупно, четко и красиво; в отделке заглавных букв доходили до необыкновенной роскоши. Иногда (с III по VII в.) пергамент окрашивали в красную или др. краску и всю рукопись писали разведенным серебром, а заглавные буквы золотом. Понятно, что К. в то время были страшно дороги: за красиво написанный и разрисованный молитвослов или псалтырь уступали иногда целые имения; бывали случаи, что в целом христианском городе не оказывалось ни одной книги. В мусульманском мире книжное дело стояло в это время очень высоко: в Испании насчитывали 70 общественных библиотек, и в кордовской библютеке было, говорят, до 400000 томов. В Европе К. стали и дешевле, и чаще, когда стало распространяться употребление пергамента, тем более, что с этим совпал сильный подъем умственной жизни после крестовых походов, а также развитие университетов. В XIII в. при университетах был особый вид должностных лиц, так наз. stationarii; они давали студентам списывать учебники, брали К. на коммиссию от ростовщиков-евреев, которые сами не имели права торговать книгами, и от уезжавших студентов; эти stationarii были, таким образом, первыми книгопродавцами в новой Европе. В начале XIV в. в Париже книгопродавцы в собственном смысле уже отделились от стационариев; но и они приносили присягу университету и были подчинены его ведению. Были также и присяжные продавцы писчих материалов. В конце XIV и нач.XV в. в "латинском квартале" целые дома и переулки были заселены переписчиками, каллиграфами, переплетчиками, миниатюристами (иначе, иллюминаторами), пергаментщиками, продавцами бумаги и пр. В Лондоне переписчики (text-writers) в 1403 г. соединились в особый цех, то же местами было и в Голландии. В Италии в XV в. были книгопродавцы, содержавшие при своем магазине массу писцов, след. способные издавать книги и до книгопечатания. В это время во всех больших городах Европы были уже общественные библиотеки, из которых иные К. выдавались на дом (libri vagautes); Другие, особенно ценные и объемистые, прикреплялись к письменным столикам железными цепями; почти везде были книгопродавцы и общества переписчиков, старавшиеся удовлетворить не только богатых любителей, но и людей среднего состояния молитвенниками, К. поучительными и даже забавными. На Русь К. пришла, вместе с христианством, из Византии, в лучшее время специально-византийской культуры; но эта культура усваивается нашими предками далеко не во всем ее объеме. К., напр., принимаются исключительно богослужебные и благочестиво-назидательные; дело книжного просвещения ведется духовенством и весьма немногими любителями из высокопоставленных лиц. По словам Кирилла Туровского, светские люди говорили: "Жену имам и дети кормлю... не наше есть дело почитание книжное, но чернеческое". Если мирской человек и принимался читать или даже списывать книги, он делал это не для удовольствия и даже не для поучения, а для спасения души. Книжное дело сосредотачивалось исключительно в монастырях: известна прекрасная картинка из жития Феодосия Печерского, как он волну плел для переплета в то время и в той комнате, где Иларион списывал книги, а старец Никон переплетал их. Монахи писали только с дозволения игумена, и потому К. или даже всякая отдельная статья начинается с формулы: благослови, отче. Писали на харатье (пергаменте, от chartia), на больших листах, большей частью в два столбца, крупными и прямыми буквами - уставом (который постепенно переходил через полуустав в неразборчивую скоропись XVII в.); заглавные буквы и заставки разрисовывали красками и золотом. Одну книгу писали многие месяцы и в послесловии часто выражали сердечную радость, что трудный подвиг окончен счастливо. Нашествие монголов остановило развитие книжного дела на Ю, а как трудно было заниматься им на С, ясно свидетельствует житие Сергия Радонежского, который, не имея ни харатьи, ни бумаги, писал на бересте. Только в Новгороде были досуг и средства; о Моисее, архиепископе новгородском (1353 - 1362), летопись говорит:многи писцы изыскав и книгы многы исписав. С XV века книгописание распространяется по всей средней России:являются писцы и даже литераторы профессиональные, "питавшиеся от трудов своих"; каллиграфия иногда доходит до высокой степени совершенства; появляются хитрые измышления, вроде тайнописания (криптографии) и пр. В XVI в. и у нас начинается городской период в истории К.: Стоглав упоминает о городских писцах, деятельность которых он желает подвергнуть надзору. Самый выдающийся деятель в истории русской К. этой эпохи - митр. Макарий.Изобретение книгопечатания значительно понизило ценность рукописей, но не сразу убило их производство: первопечатные К. представляли собой копию с современных рукописей;тем не менее, иные богатые книголюбцы все еще отдавали предпочтение лучшими мастерами писанным рукописям перед произведенными фабричным способом печатными К.: но борьба каллиграфов XVI в. с печатным станком была безнадежна и непродолжительна. Только в России среди старообрядцев рукопись соперничает с К. до XIX в. Уже в XVI в. удешевленная К. начинает служить интересам дня и заметно демократизируется: она становится доступной и интересной не только для людей серьезно образованных, но и для массы; она проникает и в женскую половину купеческого или небогатого помещичьего дома, и даже в деревенские трактиры; она столь же часто служит для забавы, как и для назидания. В XVII в., вследствие усовершенствований в типографском деле, книжное производство прогрессирует в количестве, дешевизне и красоте; в соответствие духу времени - по выражению Бушо, остроумно сопоставляющего наружность и содержание книги с политической и культурной историей (Н. Воuchot: "Le livre, l'ilustration, la reliure", Париж, 1886), - она "надевает парик, украшается колоннами и пилястрами, становится надуто-грандиозной и вся расплывается в аллегории и условности". По особенному свойству науки XVII в., работавшей не для публики, а для немногих избранных, именно в этом столетии выходят в большом количестве многотомные фолианты, поглощавшие десятки лет жизни авторов и составленные с поразительной ученостью и тщательностью (Дюканжа, Ламбеция, Болланда и пр.). В этом же и следующем столетии появляются в большом количестве ученые и литературные журналы . XVIII в., век просвещения, по преимуществу, вознес книгу на небывалую высоту; достаточно назвать Вольтера, чтобы дать понять, какую силу имела тогда умно написанная книжка. Знаменитая "Энциклопедия" Дидро наглядно показывает, что и толстые, дорогие К. в то время стали предназначаться для массы образованных людей, для среднего сословия. XVIII век - время зарождения и развития русской печатной книги; при Петре зародилась она, при Екатерине II получила силу и распространение (в промежутке прогресс совершался очень медленно, да и в первые годы царствования Екатерины наиболее популярные сатирические журналы расходились в 200 - 300 экз.). С 80-х годов издаются целые библиотеки классиков и переводных романов; выходят сотнями собственные подражания последним; даже мистические книги масонов выходят несколькими изданиями. Русские люди приучились читать и даже покупать книги; с особой пользой потрудился для этого Н. И. Новиков.Тогда же у нас начинают заботиться и о внешней красоте книги: даже многие казенные издания, даже уставы украшаются изящными виньетками. В первой четверти XIX в. в истории развития книги замечаются два явления огромной важности. Хорошая книга стала обогащать автора - обогащать не посредством подарков и пенсий от богачей или правительства, но посредством покупателей, публики; знаменитые писатели становятся богачами, и литературный труд, при благоприятных условиях, даже заурядному работнику дает средства к безбедному существованию.С другой стороны, предприимчивые издатели (один из первых - Констебль в Англии) задаются высокополезной задачей удешевить хорошую книгу до такой степени, чтобы всякий сколько-нибудь достаточный человек мог, без больших затрат, составить себе целую библиотеку. Первое явление в передовых странах Европы к середине столетия становится общим: не только авторы, подлаживающиеся ко вкусам публики (напр., Дюма-отец), но и большинство талантливых писателей совершенно независимых (напр., Виктор Гюго)могут хорошо жить доходами от продажи своих книг; вместе с этим они становятся и крупной политической силой. Крайнее удешевление хорошей книги (за исключением особых случаев: изданий Нового Звета, полного Шекспира в 1 шиллинг) становится возможным только в З-ей четверти столетия, зато теперь идет вперед быстрыми шагами:благодаря таким издателям, как Реклам ("Universal Bibliothek") в Германии, Сонцоньо в Италии и пр., теперь за десятки рублей можно собрать библиотеку классиков всех времен и народов, которая в начале столетия стоила тысячи. Специально для народа красиво и правильно издаются целые библиотечки полезных К. по такой цене, которая своей дешевизной убивает плохие лубочные издания. В Германии, а за ней и повсеместно, в последние годы даже роскошные, красиво иллюстрированные К. так удешевляются, что не составляют редкости на полке учителя начальной школы. 70 лет назад Греция получала из Франции и бумагу, и шрифт для правительственных изданий и учебников; теперь в ней ежегодно выходят тысячи названий К., и в том числе много баснословно дешевых изданий для народа и бедняков. И в России, уже с первых 10-летий XIX в., в книжном деле замечается значительный прогресс: первые томы истории Карамзина, выпущенные в 1818 г., разошлись в несколько недель; плохой, ныне забытый роман Булгарина "Иван Выжигин", вышедший в 1829 г., доставил автору деньги, по тому времени, огромные; появляются предприимчивые издатели, искренно любящие свое дело, вроде Смирдина. С начала царствования Александра II и у нас К. становится крупной общественной силой. В последнюю четверть века и у нас являются дешевые библиотеки для среднего класса, уже не разоряющие предпринимателей, как прежде; и у нас издаются отечественные классики по такой цене, которая делает их доступными и для бедных людей;что же касается до наших народных, копеечных изданий, предпринимаемых с полублаготворительной целью комитетами грамотности и др. общественными учреждениями, а также и некоторыми частными фирмами, то по строгому выбору содержания, дешевизне и изяществу они могут поспорить с немецкими и английскими. Но в общем книжное, книгопродавческое и типографское дело в России, сравнительно с ее западными соседями, находится еще в очень неудовлетворительном состоянии.По истории К. см. Arnett, "An inquiry into the nature and form of the Books of the Ancients" (Л., 1637); W. Wattenbach, "Das Schrift wesen im Mittelalter" (Лпц., 1871); V. Gardthausen, "Griechische Palaeographie" (1879); E. Egger, "Histoire du livre" ("Bibl: d'edacation et derecreation"); H. Bouchot, "Le livre, l'illustration, la reliuie" (Пар., 1886); Aug. Mulinier, "Les manuscrits et les miniatures" (1892, "Bibl. des Merveilles"). Для славянской рукописной К. лучший материал у Востокова, в "Описании ркп. Рум. музея" и у Срезневского, "Славяно-русская палеография" ("Журн. Мин. Нар. Просв.", ССХIII, отд. II). Для старопечатной, петровской и послепетровской К. материал у Каратаева, Сопикова, Пекарского ("Наука и лит. при Петре") и др. Ср. А. Кирпичников, "Очерк истории книги" (СПб., 1888): О. Булгаков, "Иллюстрированная история книгопечатания"(т. 1, СПб., 1889). А. Кирпичников.



	Ф.А.Брокгауз, И.А.Ефрон Энциклопедический словарь