Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь

Гейне (Генрих Heine) - великий нем. поэт, по происхождению еврей, сын купца Самсона Гейне, род. 13 декабря 1798 г. в Дюссельдорфе на Рейне. Значительное влияние на его умственное и нравственное (но не на поэтическое) развитие имела его мать, женщина очень образованная, восторженная последовательница Ж. Ж. Руссо и всех рационалистических учений XVIII в.; разработкою же своих поэтических задатков и склонности к умственной работе ребенок Г. был главным образом обязан своему дяде по матери, Симону Гельдерну, страстному библиоману, который предоставил в полное распоряжение племянника свою богатую библиотеку, а фантастической романтической обстановкою своего домашнего быта сильно действовал на его воображение. Когда Г. вступил в дюссельдорфский лицей, в нем начали развиваться, несмотря на ранний возраст, семена скептицизма - под влиянием лекций по философии Шалмейера, господства в ту пору в Дюссельдорфе скептического духа XVIII века и религиозного индиферентизма родителей поэта. Очень важное место в истории его умственного развития должно быть отведено и французскому, вследствие господства Наполеона над Германией, влиянию, "тесному общению с подвижными и смелыми элементами франц. национальности". Также рано начал обнаруживаться нравственный строй Г. - его замкнутость, углубление в себя, естественная и умышленная двойственность, выражавшаяся чрезвычайною мягкостью дущи, с одной стороны, и совершенно противоположными свойствами, с другой; к этой же поре относится и начало целого ряда его любовных увлечений, важных потому, что они нашли себе высоко-поэтическое отражение в его писательской деятельности. По выходе Гейне из лицея, отец поместил его в одну из франкфуртских банкирских контор, для изучения вексельного дела, а затем приказчиком в бакалейный склад. Понятно, что будущий поэт отнесся к этим занятиям с крайней антипатией и через два месяца бежал домой; но отец тотчас же препроводил его, с теми же торговыми целями, в Гамбург, к дяде Генриха, Соломону Гейне, тамошнему финансовому тузу; благодаря его содействию, Генрих завел комиссионерскую контору, просуществовавшую недолго. Первым стимулом поэтической деятельности послужила для Г. несчастная любовь к кузине Амалии, отразившаяся в первом сборнике его произведений: "Traumbilder". Убедившись в отвращении юноши к торговой профессии, родители решили отдать его в унив., по юридическому факультету, и благодаря поддержке Соломона Гейне, он в 1819 г. очутился в Бонне, где в ту пору профессорами были Макельдей, Миттермайер, Август Шлегель. Мало занимаясь юридическими науками, Г. тем сочувственнее относился к лекциям истории, истории литературы и эстетики, и особенно любил и уважал Августа Шлегеля. Шлегель в сильной степени развил в нем и без того не чуждый ему романтизм, уяснил ему значение Шекспира, ближе познакомил его с Байроном. Под этими впечатлениями создалось тогда у Г. много чисто-лирических "песен" и начата трагедии "Альманзор". Пробыв в боннском унив. менее года, он перешел в геттингенский, где, за весьма немногими исключениями, господствовал бездушный педантизм, давили богатую пищу сатирической наблюдательности Г. и его пессимистическому настроению. Четырнадцать месяцев спустя, он переселился в Берлин (1821). Пребывание в Берлине, несмотря на усиливавшуюся тогда политическую реакцию, очень благотворно повлияло на него, благодаря близким сношениям с интеллигентными и литературными кружками (Рахили Варнгаген фон-Энзе, где господствовал культ Гете, и баронессы Гогенгаузен, где преклонялись перед Байроном) и берлинскому университету, во главе светил которого (Ганс, Бопп, Вольф) стоял Гегель. Сделавшись тотчас же горячим гегельянцем, энергически участвуя в либеральном "Обществе культуры и науки еврейства", и в то же самое время подрывая свое здоровье чувственными наслаждениями, Гейне вместе с тем постепенно выступал и на литературное поприще. В конце 1821 г. появились в печати отдельной книгой прежде помещенные в журналах, с добавлением новых, стихотворения, в которых автор заявил себя романтиком, певцом любви и поэтом в народном духе. Они встретили восторженный прием в публике и печати. За ними, в начале 1823 г., последовали трагедии "Альманзор" и "Ратклиф", и сборник чистолирических стихотворений "Lyrisches Intermezzo", закрепивших его славу. Ему приходилось, однако, не мало терпеть от клеветы и инсинуаций, за смелое отношение к многим традиционным вопросам религии, морали и нравов (в "Альманзор"). Это тяжело отзывалось и на его материальном положении, так как недоброжелатели выставляли его в дурном свете пред дядею Соломоном, на счет которого он жил тогда. Ко всему этому присоединилась сильная нервная болезнь. В тяжелом настроении уехал он, для окончательного приготовления к выпускному экзамену и сдачи его, снова в ненавистный ему Геттинген (1824). Осенью этого года он совершил по Гарцу и Тюрингии путешествие, плодом которого была первая часть "Путевых Картин" (Reisebilder). Весною 1825 г. он получил степень доктора юридических наук; за месяц до этого он перешел в лютеранство. После кратковременного пребывания в Нордернее, давшего поэту богатый материал для будущего цикла стихотворений: "Северное море", он переехал в Гамбург, где его ждал целый ряд неприятностей от людей противодействовавших его стараниям добыть себе возможно большее обеспечение от богатого дяди; и сам он, впрочем, действовал во многих случаях не совсем безупречно. Тогда же он выпустил в свет 1-й том "Путевых Картин" ("Путешествие на Гарц", "Возвращение на родину", "Северное море" и несколько мелких стихотвор.), имевший громадный успех, но подвергнувшийся запрещению в Геттингене, а потом и во многих других городах Германии. Еще более сильное действие во всех лагерях произвел вышедший скоро после того 2 т. "Пут. Карт. ", восторженно встреченный публикой и частью критики, и запрещенный в Ганновере, Пруссии, Австрии, Мекленбурге и большинство мелких государств, при чем и лично против автора, по-видимому, готовились принять такие меры, что Г. счел благоразумным уехать на время в Лондон. По возвращении оттуда он прожил несколько времени снова в Гамбурге, где выпустил, под общим заглавием "Книги Песен", полное собрание написанных и напечатанных им до того времени стихотворений. Вследствие стеснительных денежных обстоятельств, а также желая испробовать свои силы в качестве писателя политического, Г. принял предложение Котты редактировать в Мюнхене газету "Politische Annalen" и переехал туда в конце 1827 г. Редакторство его продолжалось всего полгода, обнаружив непригодность его для такого дела, и он отправился путешествовать по Италии, по возвращении откуда в Берлин выпустил в свет 3 т. "Пут. Карт." ("Путешествие от Мюнхена до Генуи" и "Луккские воды"), который тотчас же был запрещен в Пруссии. В видах личной безопасности Г. уехал из Берлина, поселился на время в Гамбурге, для поправления здоровья ездил в Гельголанд, и здесь получил глубоко взволновавшее его известие об июльской революции 1830 г. Сопоставление надежд, вызванных этим событием, с современною немецкого действительностью послужило для него поводом к выпуску "Дополнения к Путевым Картинам" и очень резкой статьи "Кальдорт о Дворянстве" и усилило давнишнее желание его переехать в Париж. Сюда прибыл он в мае 1831 г. и принялся за корреспонденции из Парижа в "Allgemeine Zeitung". Они создали ему очень странное положение относительно различных политических партий: лишенный необходимых для истинного публициста свойств, он беспрестанно давал повод обвинять его в шаткости политических убеждений. По настоянию австрийской дипломатии, Котта прекратил печатание корреспонд., но Г. издал все. прежде напечатанное, отдельной книгой: "Французские Дела", снабдив ее таким резким предисловием, которое навсегда уничтожило для него возможность возвращения в отечество. За этим последовали работы в ином роде, писавшиеся пофранцузски для парижских журналов и затем переводившиеся автором на немецкий язык: "Романтическая Школа", "К истории религии и философии в Германии", "О Германии" и др.; производительность же поэтическая оскудевала и почти единственным плодом ее за этот период был сборник цинично чувственных стихотворений: "Парижские Женщины". Усилившееся гонение "Молодой Германии", избравшей своими вождями Берне и Гейне, тяжело обрушилось на последнего в отношении материальном и нравственном. Нужда, которую он испытывал, увеличилась еще больше благодаря его связи, а потом и браку с Евгенией Мира (Матильда), женщиною очень бестолковою; заметно ухудшилось и здоровье поэта, появились зловещие нервные припадки. Под влиянием этих обстоятельств написаны им книга "О Берне" - весьма неблаговидный в некоторых отношениях памфлет; поэма. "Атта Тролль" (1842), резко осмеивавшая односторонние крайности тогдашней немецкой политической поэзии; "Новые Стихотворения" (1844), запечатленные уже мрачным пессимизмом, и поэма "Зимняя Сказка", в которой с беспощадным, часто даже циническим остроумием заклеймена господствовавшая тогда в Германии смесь средневекового феодального порядка и "квасного" патриотизма. Понятно, что она была подвергнута строгому запрещению во всех городах Пруссии, причем начальству всех пограничных городов было предписано арестовать автора, где бы он ни появился. Жестоким ударом для Г. явилось и то, что умерший дядя его Соломон завещал ему всего 8 тыс. фр., а единственный наследник старика, Карл, отказался выплачивать, ту пенсию, которую покойный словесно обязался выдавать поэту во все продолжение его жизни, а жене его - в половинном размере после его смерти, но о которой в завещании не было упомянуто. Это столкновение хотя и окончилось тем, что Карл согласился выплачивать пенсию, получив от поэта письменное обязательство за себя и своих наследников никогда не выпускать в печать ни одной строки, оскорбительной для семейства Г., но оказало на здоровье поэта самое пагубное действие, открыв собою последний и страшный период его жизни. Старая болезнь пошла вперед исполинскими шагами; в мае 1848 г., он, полуслепой, полухромой, в последний раз вышел из дому на прогулку, и с тех пор уже до самой смерти остался прикованным к своей "матрацной могиле", как называл он те 12 матрацев, на которых лежал. Ужасные страдания, не мешали ему однако, сохранить удивительную мощь духа, необычайную ясность и крепость мышления, выразившуюся в нескольких прозаических произведениях ("Боги в изгнании", "Стихийные духи", "Признания" и др.), а главное - в стихотворениях, составивших циклы "Романсеро", "Лазарь" и "Последние стихотворения", которые сам автор назвал "Жалобою, выходящею как бы из гроба". Пессимизм и отчаяние дошли здесь до последнего предела. К этому же времени относится и окончание его "Мемуаров", из которых была напечатана, после смерти вдовы, только часть, ничтожная в количественном и не особенно важная в качественном отношении. Окруженный попечениями жены, согретый незадолго до смерти внезапно вспыхнувшею в нем любовью к Камилле Сельден, которую он обессмертил в нескольких стихотворениях под именем "мушки", продолжая, вместе с тем, испытывать невыносимые физические страдания, поэт мучительно доживал последние дни. Еще 13 февраля 1856 г. он писал шесть часов сряду (свои мемуары); 16-го, после обеда, сказал: "бумаги и карандаш", но то были последние слова его; началась мучительная агония, и 17 февр. Г. не стало. Он похоронен на Монмартрском кладбище; над могилою жена его поставила памятник. на плите которого вырезаны всего два слова: "Henri Heine". Как человек, Г. и по своей натуре, и в качестве типичнейшего представителя одного из главных течений того времени (байроновского), представляется существом, в котором соединялись самые вопиющие противоположности: с высоким нравственным достоинством совмещалось много суетного и мелочного. В общему однако, Г. остался непоколебимо до конца жизни благородным человеком и гражданином. Что касается до Г., как писателя, то центр тяжести его деятельности, конечно, в поэзии; но и значение его, как публициста и критика, отнюдь не может быть признано маловажным. Правда, органические свойства его натуры, как человека, а главное - как. поэта, мешали ему в статьях политических быть последовательным в частных, касавшихся того или другого отдельного вопроса, взглядах и мнениях; но в основных воззрениях своих он оставался всегда неизменным, и сущность этих воззрений выразил как нельзя лучше он сам, когда назвал себя "храбрым солдатом в войне за освобождение человечества". Как критик литературный, Г. стоит еще выше Г. публициста; под блестящею легкою формою, иногда переходящею даже в некоторого рода фривольность, под смесью научной серьезности в фельетонной шутливости, во всех критических, философских и т. п. статьях Гейне столько глубокого понимания явлений, столько чутья, сколько мог бы пожелать себе любой из ученых историков литературы. Поэтическая деятельность Г. важна с двух сторон: историко-литературной и чистохудожественной. Выросши и развившись под влиянием романтическое школы, выступив на сцену в пору "бабьего лета" романтизма (по выражению Готшаля) и наложив на свои первые произведения несомненную печать этого направления, Г., однако, на первых же порах проявил и свое полное. отличие от романтиков. В то время как они совсем уходили из действительной жизни в созданный ими фантастический мир, Г. только убаюкивал себя им, "точно пел колыбельную песню своим страданиям". В противоположность романтической поэзии, которая, особенно в последние годы, состояла из двух элементов: рыцарства и монашества, Г. внес в свою поэзию единственный элемент - человечество. Отсюда до открытой борьбы с романтизмом, с болезненными стремлениями его был всего один шаг - и Г. скоро сделал его, пойдя затем быстро и победоносно по новому пути. Первые серьезные произведения Г. знаменуют собой падение немецкого романтизма и начало эры новой немецкой поэзии. Взятая сама по себе, без отношения к современным литературным направлениям, поэзия Г. представляется нам с резко двойственным характером. Одну категорию ее составляют стихотворения, делающие Г. одним им величайших лириков всех времен и народов - произведения чистого искусства, те "жемчужины лирики, которые в своей чистоте и своей хрустальной шлифовке составляют вечное украшение его поэтического венца и принадлежат к лирическим сокровищам немецкой национальной литературы"; это - песни, перерабатывающие народные мотивы, песни любви в их бесконечном и обаятельном разнообразии, при видимом однообразии основного мотива, а также чудные звуки, вызываемые у поэта природою и особенно морем, полеты фантазии его в поразительной шири и грандиозности. Но на ряду с этими произведениями, где все - эфир, чистый аромат, волшебная грёза, идут продукты отрицания, "мировой скорби", получающей у Г. совершенно самостоятельный, индивидуальный характер и почти с хронологическою последовательностью проходящей чрез три фазиса. Тут сперва ирония или, вернее, юмор, который сам Г. характеризует как "смеющиеся слезы", как то, без чего "колоссальные скорби и страдания были бы невыносимы", и орудие его "прекрасный звонкий смех") поражающий других и дающий своего рода отраду, хотя и мучительную, тому, кто может так смеяться. Под влиянием современной действительности совершается переход этого юмора в жгучую сатиру, на которую Г. смотрел как на своего рода историческую миссию, придавая карающей силе поэзии великое значение. Самое яркое проявление ее мы находим в поэме "Зимняя сказка". И наконец - апогей пессимистического отношения к жизни, когда выступает во всей своей наготе полное, беспредельное, доходящее иногда даже до цинизма, отрицание всего, когда из сердца поэта вылетает один за другим звуки, в которых "все желчь, горькая желчь в красиво шлифованных сосудах, предсмертные проклятия умирающих, язвительный хохот духов тьмы над жалким миром, обреченным на смерть, зараженным внутренним гниением и ложью...". Но сквозь все, написанное Г., проходить красною нитью одна главная, основная идея - человечества, гуманности в самом обширном и благородном значении этого слова. Эпитеты "рыцаря духа", который он сам придал себе в своей "Горной Идиллии", и "лихого барабанщика", каким он назвал себя в "Доктрине", как нельзя лучше характеризуют его поэтическую деятельность во всей ее совокупности, точно также, как вполне применяются к ней и другие слова его: "Я право не знаю, заслужил ли я, чтобы после моей смерти мой гроб украсили лавровым венком. Но на этот гроб вы должны положить меч, потому что я был храбрый солдат в войне за освобождение человечества". Полное собрание сочинений Г. издано в 16 раз, в 1861 г., Штродтманом; в 1869 г. он же издал посмертные произведения поэта: "Letzte Gedichte nna Gedanken". За Штродтмановским изданием последовало несколько других, не прибавивших однако к первому ничего существенного. Недавно появилась часть его "Мемуаров". На русском языке, кроме небольших сборников стихотворений в перевода Михайлова, Костомарова, Мейснера, Шкаффа и Вейнберга, имеется более или менее полное изд. Г. под ред. П. Вейнберга и В. Чуйко (с биогр. очерком, нап. последним). Ср. биографию Гейне П. И. Вейнберга, изд. Павленкова (1892). Лучшие иностранные биографии Г. : "Н. Heine's Leben und Werke" Штродтмана и "Heinrich Heine" Прёльса; см. также "Воспоминания" Мейснера, книжку Камиллы Сельден: "Les derniers jours de Heine", статьи Гюфера в "Deutsche Rundschau". П. Вейнберг.



	Ф.А.Брокгауз, И.А.Ефрон Энциклопедический словарь