ПОСЛАНИЕ СМИРЕННОГО ЕПИСКОПА СИМОНА
ВЛАДИМИРСКОГО И СУЗДАЛЬСКОГО К ПОЛИКАРПУ, ИНОКУ ПЕЧЕРСКОМУ
...Пишет ко мне княгиня Ростиславова, Верхуслава, что она хотела
бы поставить тебя епископом или в Новгород, на Антониево место, или
в Смоленск, на Лазареве, или в Юрьев, на Алексееве. «Я, говорит, готова
хотя до тысячи серебра издержать для тебя и для Поликарпа». И я сказал
ей: «Дочь моя Анастасия! Дело не благоугодное хочешь ты сотворить. Если
бы пребыл он в монастыре неисходно, с чистой совестью, в послушании
игумена и всей братии, в совершенном воздержании, то не только облекся
бы в святительскую одежду, но и вышнего царства достоин бы был».
А ты, брат мой, не епископства ли захотел? Доброе дело! Но послушай,
что Павел апостол говорит Тимофею. Прочитавши, ты поймешь, исполняешь
ли ты сколько-нибудь то, что подобает епископу. Да если бы ты был достоин
такого сана, я от себя не отпустил бы тебя, но своими руками поставил
бы сопрестольником себе в обе епископии: во Владимир и в Суздаль. Так
князь Георгий и хотел; но, видя твое малодушие, я воспрепятствовал ему
в этом. И если ты ослушаешься меня, захочешь власти, сделаешься епископом
или игуменом, — проклятие, а не благословение будет на тебе! И после
того не войдешь ты в святое и честное Место, в котором постригся, Как
сосуд непотребный будешь, извержен ты будешь вон, и после много плакаться
будешь без успеха. Не в этом только совершенство, брат мой, чтобы славили
нас все, но чтоб исправить житие свое и чистым себя соблюсти. Как от
Христа, бога нашего, во всю вселенную посланы были апостолы, так из
Печерского монастыря пречистой богоматери многие епископы поставлены
были и, как светила, светлые, осветили всю Русскую землю святым крещением.
Первый из них — великий святитель Леонтий, епископ Ростовский, которого
бог прославил нетлением; он был первый на Руси святитель, которого,
после многих мучений, убили неверные. Это третий гражданин Русского
мира, с двумя варягами увенчанный от Христа, ради которого пострадал.
Об Иларионе же митрополите ты и сам читал в «Житии святого Антония»,
что им он пострижен был и так святительства сподобился. Потом были епископами:
Николай и Ефрем — в Переяславле, Исаия — в Ростове, Герман — в Новгороде,
Стефан — во Владимире, Нифонт — в Новгороде, Марин — в Юрьеве, Мина
— в Полоцке, Николай — в Тмуторокани, Феоктист — в Чернигове, Лаврентий
— в Турове, Лука — в Белгороде, Ефрем — в Суздале. Да если хочешь узнать
всех, читай старую Ростовскую летопись: там их всех более тридцати;
а после них и до нас, грешных, будет, я думаю, около пятидесяти:
Разумей же, брат мой, какова слава и честь монастыря того! Устыдись,
и покайся, и возлюби тихое и безмятежное жкитие, к которому господь
призвал тебя, Я бы рад был оставить свою епископию и служить игумену
в том святом Печерском монастыре. И говорю я это, брат мой, не для того,
чтобы величать самого себя, а чтобы только возвестить тебе об этом.
Святительства нашего власть ты сам знаешь. Кто не знает меня, грешного
епископа Симона, и этой соборной церкви, красы Владимира, и другой,
суздальской церкви, которую я сам создал? Сколько они имеют городов
и сел! И десятину собирают на них по всей земле той. И всем этим владеет
наше смирение. А между тем все это оставил бы я; но ты знаешь, как велико
дело духовное, и, теперь я весь отдался ему и молю господа, чтоб дал
он мне время успешно исполнить его. Но ведает господь тайное, — истинно
говорю тебе: сейчас же всю эту славе и честь за ничто вменил бы, лишь
бы колом торчать за воротами, валяться сором в Печерском монастыре,
чтобы люди попирали меня, или сделаться одним из убогих, просящих милостыню
у ворот честной лавры, Это лучше было бы для меня временной сей чести;
больше желал бы я провести один день в дому божией матери, чем жить
тысячу лет в селениях грешников. Поистине говорю тебе, брат Поликарп:
где слышал ты о таких дивных чудесах, какие творились в святом Печерском
монастыре, — о таких блаженных отцах, которые, подобие лучам солнечным;
просияли до конца вселенной? К тому, что ты уже слышал от меня,
я приложил к настоящему, своему писанию достоверную о них повесть. И
вот теперь скажу тебе, брат мой, почему я имею такое усердие и веру
к святым Антонию и Феодосию.
…
О СВЯТОМ АФАНАСИИ ЗАТВОРНИКЕ,
КОТОРЫЙ НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ СВОЕЙ СМЕРТИ СНОВА ОЖИЛ И ЖИЛ ПОТОМ ДВЕНАДЦАТЬ
ЛЕТ
Вот что еще случилось в том святом монастыре. Брат один, именем Афанасий,
проводивший жизнь святую и богоугодную, после долгой болезни умер. Два
брата отерли мертвое тело, увили, как подобает, покойника и ушли. Заходили
к нему некоторые другие, но, видя, что он умер, также уходили. И так
покойник оставался весь день без погребения: был он очень беден, ничего
не имел от мира этого и потому был в небрежении у всех, Богатым только
всякий старается послужить, как в жизни, так и при смерти, чтобы получить
что-нибудь в наследство.
Ночью же явился некто игумену и сказал: «Ты веселишься, а человек
божий этот второй день лежит без погребения». Узнавши об этом, игумен
утром того же дня пошел со всей братией к умершему, и нашли его сидящим
и в слезах. И ужаснулись все, видя, что он ожил, и спрашивали его: «Как
ты ожил?» или: «Что видел?» Он не отвечал ничего и только повторял:
«Спасайтесь!» Братия же умоляла его ответить. «Чтобы и нам; было то
на пользу»,— говорили они. Он же сказал им: «Но поверите вы, если я
скажу вам». Братия же поклялась ему: «Соблюдем все, что бы ты ни сказал
нам». Тогда он сказал: «Имейте во всем послушание к игумену, пребывайте
во всякое время в покаянии, молитесь господу Иисусу Христу, и пречистой
его матери, и преподобным отцам Антонию и Феодосию. чтобы здесь окончить
вам жизнь и сподобиться погребения в пещере, со святыми отцами. Вот
три самые полезные вещи, если только исполните все это по чину, не возноситесь
только! Теперь не спрашивайте меня более, но молю вас, простите меня».
И пошел в пещеру, заложил за собою дверь и пробыл в этой пещере двенадцать
лет, никогда не говоря ни с кем. Когда же пришло время кончины его,
он призвал всю братию. повторил им то, что говорил прежде о послушании
и о покаянии, и сказал: «Блажен, кто сподобится быть здесь положен ним».
И почил с миром о господе.
Был же между братии некто, уже много лет страдавший болью в ногах.
И принесли его к умершему. Он же обнял тело блаженного и исцелился,
и с того времени и до самой смерти никогда уже не болели у него ни ноги,
ни что другое. Имя этому исцелевшему — Вавила. Он так рассказывал братия:
«Лежал я и стонал от боли; вдруг вошел этот блаженный и сказал мне:
«Приди, я исцелю тебя». Только что хотел я его спросить, когда и как
он пришел ко мне, — он тотчас сделался невидим». И уразумели все, что
угодил Афанасий господу: двенадцать лет не выходил он из пещеры, не
видел солнца, плакал беспрестанно день и ночь, ел только хлеб, пил воду,
— и то мало и через день. О чуде же этом слышал я от самого Вавилы,
которого он исцелил.
Если кому покажется невозможным то, что я пишу, пусть почитают жития
святых отцов наших Антония и Феодосия, основателей русского монашества,
и тогда уверуют. Если же и тогда не поверят, не их вина: должно сбыться
притче, сказанной господом: «Вышел сеятель сеять семя свое, иное упало
при пути, другое в терние»—иже заботами житейскими подавлены. О них
пророк сказал: «Окаменело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат».
И еще: «Господи, кто поверит слышанному от нас?»
Ты же, брат и сын мой, не следуй их примеру. Не тех ради пишу это,
но да тебя приобрету. Совет даю тебе: утвердись благочестием в том святом
монастыре Печерском, не желай власти — ни игуменства, ни .епископства.
Довольно тебе для спасения окончить жизнь в монастыре том. Ты сам знаешь,
что много подобного могу я рассказать тебе от всех книг, но полезнее
будет для тебя, если я скажу тебе немногое из многого, слышанного мной
о деяниях иноков того божественного и святого монастыря Печерского.
…
О ДВУХ ВРАЖДОВАВШИХ МЕЖДУ СОБОЮ БРАТЬЯХ,
ТИТЕ ПОПЕ И ЕВАГРИИ ДЬЯКОНЕ
Были два брата по духу, дьякон Евагрий и поп Тит. И имели они друг
к другу любовь великую и нелицемерную, так что все дивились единодушию
их и безмерной любви. Ненавидящий же добро дьявол, который всегда ищет,
как лев рыкающий, кого поглотить, посеял вражду между ними. И такую
ненависть вложил он в них, что они уклонялись друг от друга и не хотели
один другого в лицо видеть. Много раз братия молила их примириться между
собой, но они и слышать не хотели. Когда Тит шел с кадилом, Евагрий
отбегал от фимиама; когда же Евагрий не отбегал, Тит проходил миме него,
не покадив. И так пробыли они многое время во мраке греховном; приступали
к святым тайнам — Тит не прося прощения, а Евагрий гневаясь. До того
вооружил их враг.
Однажды сильно разболелся этот Тит и, будучи уже при смерти, стал
сокрушаться о своем прегрешении и послал к дьякону с мольбой: «Прости
меня бога ради, брат мой. что я напрасно гневался на тебя». Евагрий
же отвечал жестокими словами и проклятиями. Старцы же, видя, что Тит
умирает, насильно повлекли Евагрия, чтобы помирить его с братом. Увидавши
его, больной приподнялся немного, пал ниц к ногам его и со слезами сказал:
«Прости и благослови меня, отец мой! Он же, немилостивый и лютый, отказался
перед всеми нами, говоря: «Никогда не захочу помириться с ним, ни в
этом веке, ни в будущем». И тут Евагрий вырвался из рук старцев и вдруг
упал. Мы хотели поднять его, но увидали, что он уже мертв. И не могли
мы ему ни рук сложить, ни рта закрыть, как у давно умершего. Больной
же тотчас встал, словно никогда и болен не был. И ужаснулись мы внезапной
смерти одного и скорому исцелению другого. Со многим плачем, погребли
мы Евагрия. Рот и глаза у него так и остались, открыты, а руки растянуты.
Тогда спросили мы Тита: «Как все это сталось?» И он рассказал нам:
«Видел я ангелов, отступивших от меня и плачущих о душе моей, и бесов,
радующихся моему гневу. И тогда начал я молить брата, чтобы он простил
меня. Когда же вы привели его ко мне, я увидел ангела немилостивого,
державшего пламенное копье, и когда Евагрий не простил меня, он ударил
его, и тот пал мертвый. Мне же ангел подал руку и поднял меня». Услышавши
это, убоялись мы бога, сказавшего: «Прощайте, и прощенье получите».
Господь сказал: «Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, надлежит
суду». То же говорит и Ефрем: «Если кому случится умереть во вражде,
того ожидает суд неумолимый».
И если этот Евагрий не получит отрады, ради святых Антония и Феодосия,
— горе лютое ему, побежденному такою страстью!
Берегись от нее и ты, брат, и не дай места бесу гнева: кто раз послушается
его, тот в поработится ему; но скорее пойди и поклонись враждующему
с тобой, да не предан будешь ангелу немилостивому. Да сохранит тебя
господь от всякого гнева. Он (апостол его) сказал: «Солнце да не зайдет
во гневе вашем». Слава ему с отцом и святым духом ныне, и присно, и
вовеки!
…
О СОЗДАНИИ ПЕЧЕРСКОЙ ЦЕРКВИ СВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ
Теперь перейду и к другим сказаниям. Да знают все, что самого господа
промыслом и волею и его пречистой матери молитвою и хотением создалась
и совершилась благолепная и великая Печерская церковь пресвятой богородицы
— архимандрития всей Русской земли, лавра святого Феодосия.
Был в земле Варяжской князь Африкан, брат Якуна Слепого, того, который
в бегстве потерял золотую луду, когда воевал с Ярославом против лютого
Мстислава. У этого Африкана было два сына — Фрианд и Шимон. По смерти
брата Якун изгнал обеих племянников из их владений. И пришел Шимон к
благоверному нашему князю Ярославу. Этот принял его, держал в чести
и отдал сыну своему Всеволоду, сделав старшим при этом князе. И принял
Шимон великую власть от Всеволода. Причина же любви Шимона к святому
монастырю Печерскому вот какая.
Во время княжения в Киеве благоверного и великого князя Изяслава пришли
половцы на Русскую землю в 6576 (1068) году, и трое Ярославичей — Изяслав,
Святослав и Всеволод — пошли навстречу им, взяв с собой и этого Шимона.
Когда же пришли они к великому святому Антонию для молитвы и благословения,
старец отверз неложные свои уста и ясно предсказал ожидающую их погибель.
Варяг же этот упал в ноги старцу и молил сказать, как уберечься ему
от такой беды. И сказал ему блаженный: «Сын мой! Многие надут от острия
меча, и когда побежите вы от супостатов ваших, будут вас топтать, наносить
вам раны, топить в воде. Но ты спасешься, и положат тебя в церкви, которая
здесь будет создана».
И вот на реке Альте вступили в бой полки, и по божию гневу побеждены
были христиане и бежали; воеводы их со множеством воинов пали в битве.
Тут же, посреди их, лежал и раненый Шимон. Взглянул он на небо и увидел
церковь превеликую — ту самую, какую он уже прежде видел на море. И
вспомнил он слова Спасителя и сказал: «Господи! Избавь меня от горькой
смерти молитвами пречистой твоей матери и преподобных Антония и Феодосия!»
И вот вдруг некая сила исторгла его от мертвецов: он исцелился он ран
и всех своих нашел целыми и здоровыми.
Тогда, вернувшись к блаженному Антонию, он рассказал ему дивные вещи.
«Отец мой Африкан, — говорил он, — сделал крест и на нем изобразил подобие
Христа — образ новой работы, как чтут латиняне, величиной локтей в десять.
Воздавая честь образу этому, отец мой возложил на чресла его пояс, весом
в пятьдесят гривен золота, и на голову венец золотой. Когда же дядя
мой Якун изгнал меня из владений моих, я взял пояс с Иисуса и венец
с головы его. И услышал я голос от образа; он сказал мне: «Никогда не
клади этот венец на свею голову, а неси его на приготовленное для него
место, где устроится преподобным Феодосием церковь во имя матери моей.
Отдай его в руки Феодосию, чтобы он повесил его над моим жертвенником».
Я упал, оцепенев от страха, и лежал, как мертвый. Вставши же, я поспешно
взошел на корабль, и когда плыли мы, поднялась великая буря, так что
все отчаялись за свою жизнь. И начал я кричать: «Господи, прости меня?
Я умираю теперь за этот пояс, за то, что взял его от честного твоего
и человекоподобного образа». И вот увидел я в облаках церковь и подумал:
«Что это за церковь?» И был к нам голос свыше: «Та, которую построит
преподобный во имя божией матери. В ней ты положен будешь. Ты видишь
ее величину и высоту: если измерить ее тем золотым поясом, то в ширину
она будет в двадцать раз, в длину — в тридцать, в вышину стены и о верхом
пятьдесят». Мы же все прославили бога и утешились радостью великой,
что избавились от горькой смерти. Вот и до сих пор не знал я, где построена
будет церковь, показанная мне на море и на Альте, когда я лежал при
смерти. И вот теперь слыхал я из твоих честных уст, что я буду положен
в церкви, которая здесь создастся».
И, вынув золотой пояс, он отдал его блаженному Антонию, говоря:«Вот
мера и основа, а вот венец: пусть будет он повешен над святым престолом».
Старец же восхвалил бога за это и сказал варягу: «Сын мой! С этих пор
не будешь ты называться Шимоном, но Симон будет имя твое». Призвав же
Феодосия, он сказал: «Вот какую церковь хочет воздвигнуть этот Симон».И
отдал в руки его пояс и венец. С тех нор великую любовь имел Симон к
святому Феодосию и давал ему много имения на устроение монастыря.
Однажды пришел Симон к блаженному и после обычной беседы сказал святому:
«Прошу у тебя одного дара». Феодосии же сказал ему: «Сын мой, что же
просит твое величие от нашего смирения?» Симон же: «Великого, выше силы
моей прошу я дара». Феодосии же: «Ты знаешь, сын мой, наше убожество:
часто хлеба недостает в дневную пищу; а другого не знаю, и есть ли у
меня что-нибудь». Симон же: «Если хочешь, можешь дать мне но данной
тебе благодати от господа, который назвал тебя преподобным. Когда я
снимал венец с главы Иисуса, он сказал мне: «Неси на приготовленное
для него место и отдай в руки преподобному, который построит церковь
матери моей». Вот чего прошу я у тебя: дай мне слово, что благословит
меня душа твоя как при жизни, так и по смерти моей и твоей». И отвечал
святой: «Симон, выше силы прошение твое. Но если по моем отшествии церковь
эта устроится и уставы и предания мои будут в ней соблюдаться, то пусть
будет тебе известно, что я имею дерзновение у бога. Теперь же не знаю,
будет ли принята моя молитва». Симон же сказал: «Господь свидетельствовал
о тебе, я сам слышал это из пречистых уст образа его. И потому молю
тебя: как о своих чернецах, так и обо мне грешном, помолись, и о сыне
моем Георгии, и до последних рода моего». Святой же обещал ему это и
сказал: «Не о своих чернецах одних я молюсь, но и обо всех, любящих
ради меня это святое место». Тогда Симон поклонился до земли и сказал:
«Отец мой! Не выйду от тебя, если не удостоверишь меня писанием». Феодосии
понужден был сделать это за любовь его и написал так: «Во имя отца и
сына и святого духа...» — ту молитву, которую и доныне влагают в руку
покойнику. Это с тех пор утвердился обычай класть такое письмо с умершими;
прежде никто не делал этого на Руси. И это было написано в молитве:
«Помяни меня, господи, когда приидешь во царствие твое! И когда будешь
воздавать каждому по делам его, тогда сподоби, владыко, рабов своих,
Симона и Георгия, стать на правую, твою сторону в славе твоей и слышать
твой благой глас: «Приидите, благословенные отца моего, наследуйте царство,
уготованное вам». Симон же попросил: «Прибавь к этому, отец мой, чтобы
отпустились грехи родителям моим и ближним моим». Феодосии же, воздев
руки к небу, сказал: «Да благословит тебя господь от Сиона и да видите
вы красоты Иерусалима все дни жизни вашей и до последнего рода вашего!»
Как некий бесценный дар принял от святого благословение и молитву Симон,
прежде варяг, теперь же, по божьей благодати, правоверный христианин.
Научен он был святым отцом нашим Феодосием, и чудес ради, бывших от
святых Антония и Феодосия, оставил латинскую ересь и истине уверовал,
со всем домом своим, со всеми священниками своими, душ около трех тысяч.
Этот Симон был первый положен в той церкви. С тех пор и сын его Георгий
великую любовь имел к святому тому месту. Этого Георгия послал Владимир
Мономах в Суздальскую землю и отдал на руки ему сына своего Юрия. Спустя
много лет сел Юрий в Киеве; тысяцкому же своему Георгию Симоновичу,
как отцу, поручил область Суздальскую.
И вот что еще рассказывали нам блаженные те чернецы. Были в городе
два знатных человека, Иоанн и Сергий. Были они друзья между собой. Однажды
пришли они в Печерскую церковь, богом созданную, и увидели свет, ярче
солнечного, на чудной иконе богородицыной, и вступили в братство духовное.
Спустя много лет разболелся Иоанн; а у него оставался пятилетний сын
Захария. И вот больной призвал игумена Никона и отдал ему все свое имущество
для раздачи нищим, а сыновнюю часть, тысячу гривен серебра и сто гривен
золота, дал Сергию и самого малолетнего сына своего, Захарию, отдал
на попечение другу своему, как брату верному, и завещал ему: «Когда
возмужает сын мой, отдай ему золото и серебро».
Когда стало Захарии пятнадцать лет, захотел он ваять у Сергия золото
и серебро отца своего. Сергий же, подстрекаемый дьяволом, задумал приобрести
богатство и жизнь с душою погубить. Он сказал юноше: «Отец твой все
имение отдал богу, у него и проси золото и серебро; он тебе должен;
может быть, и помилует. А я ни твоему отцу, ни тебе не должен ни одной
златницы. Вот что сделал с тобой отец твой по безумию своему. Все свое
имущество роздал, а тебя оставил нищим и убогим». Выслушав это, юноша
стал тужить о своей утрате и стал молить Сергия: «Отдай мне половину,
а себе возьми другую». Сергий же жестокими словами укорял отца его и
его самого. Захария просил третьей части, даже десятой. Наконец, видя,
что. он лишен всего, сказал Сергию: «Приди, поклянись мне в Печерской
церкви перед чудотворной иконой богородицыной, где ты вступил в братство
с отцом моим». Сергий пошел в церковь и перед иконой богородицы поклялся,
что не брал ни тысячи гривен серебра, ни ста гривен золота, хотел поцеловать
икону, но не мог приблизиться к ней; пошел к двери и вдруг стал кричать:
«О святые Антоний и Феодосий! Не велите убивать меня этому ангелу немилостивому,
молитесь святой богородице, чтобы она прогнала бесов, которые напали
на меня! Возьмите золото и серебро: оно запечатано в клети моей». И
страх напал на всех. С тех пор никому не давали клясться той иконой.
Послали в дом к Сергию, взяли сосуд запечатанный и нашли в нем две тысячи
гривен серебра и двести — золота: так удвоил господь богатство за милость
к нищим. Захария же отдал все деньги игумену Иоанну, чтобы употребил
их как хочет; сам же постригся в Печерском монастыре, где и жизнь кончил.
На серебро же и золото это поставлена была церковь святого Иоанна
Предтечи (где всход на хоры), в память боярина Иоанна и сына его Захарии,
так как на их золото и серебро была она поставлена.
…
ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ АРХИМАНДРИТУ ПЕЧЕРСКОМУ АКИНДИНУ
О СВЯТЫХ И БЛАЖЕННЫХ ИНОКАХ ПЕЧЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ, НАПИСАННОЕ ПОЛИКАРПОМ,
ИНОКОМ ТОГО ЖЕ ПЕЧЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ
С помощью господа, утверждающего слово, к твоему благоразумию обращу
его, пречестный архимандрит всея Руси, отец и господин мой Акиндин.
Приклони же ко мне благосклонный твой слух, и я стану говорить тебе
о жизни, деяниях и знамениях дивных и блаженных мужей, что жили в этом
святом монастыре Печерском. Слышал я о них от брата твоего, Симона,
епископа Владимирского и Суздальского, инока в прошлом того же Печерского
монастыря. Он рассказывал мне, грешному, о великом Антонии, основателе
монашества на Руси, и о святом Феодосии, и о жизни и подвигах других
святых и преподобных отцов, почивших здесь, в дому пречистой божьей
матери. Пусть послушает твое благоразумие моего несовершенного разума.
Некогда ты спрашивал меня и велел рассказывать о деяниях тех иноков.
Но ты знаешь мою грубость и дурной обычай: о чем бы ни была речь, всегда
со страхом беседовать перед тобою. Мог ли я ясно рассказывать тебе о
всех чудесах их и знамениях! Кое-что из тех преславных чудес я рассказал
тебе, но гораздо больше забыл от страха и рассказывал неразумно, стыдясь
твоего благочестия. И вот решил я писанием известить тебя о святых и
блаженных отцах печерских, чтобы и будущие после нас чернецы узнали
о благодати божьей, бывшей в этом святом месте, и прославили отца небесного,
показавшего таких светильников в Русской земле, в монастыре Печерском.
…
О СВЯТОМ ГРИГОРИИ ЧУДОТВОРЦЕ
Этот блаженный Григорий пришел в Печерский монастырь к отцу нашему
Феодосию и от него научился житию иноческому: нестяжанию, смирению,
послушанию и прочим добродетелям. Особенное прилежание имел он к молитве
и зато получил победу на бесов, так что и издали вопили они: «Гонишь
ты нас молитвою своею, Григорий!» У блаженного был обычай после каждого
пения творить запретительные молитвы.
Наконец не стерпел древний враг изгнания своего от инока и, не имея
возможности чем-либо иным ему повредить, научил злых людей обокрасть
его. Он же не имел ничего, кроме книг. Однажды ночью пришли воры и стерегли
старца, чтобы, когда юн пойдет к заутрене, войти и взять все его имущество.
И ощутил Григорий приход их; он обыкновенно целые ночи проводил без
сна, пел и молился беспрестанно, стоя среди кельи. И теперь помолился
он о тех, кто пришел обокрасть его: «Боже! Дай сон рабам твоим: утрудились
они, даром угождая врагу». И спели они пять дней и пять ночей, пока
блаженный, призвав братию, не разбудил их, говоря: «Долго ли будете
вы стеречь напрасно, думая обокрасть меня! Идите теперь по своим дамам».
Они встали, но не могли идти: так изнемогли от голода. Блаженный дал
им поесть и отпустил. Узнал об этом властелин города л велел мучить
воров. И затужил Григорий, что из-за него осуждены они. Он пошел, отдал
властелину свои книги, а воров отпустил. Другие же книги глаженный продал,
а деньги роздал убогим. «Чтобы, — говорил он, — опять, кто-нибудь не
впал в беду, думая украсть их». Господь сказал: «Не собирайте себе сокровищ
на земле, где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища
да небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают
и не крадут. Где, сказано, сокровище ваше, там и сердце ваше будет».
Чудо же, бывшее с ворами, привело их к покаянию, и они более не возвращались
к прежним делам, но, пришедши в Печерский монастырь, стали служить братии.
Имел этот блаженный Григорий маленький огородец, где росли посеянные
им овощи и плодовые деревья. И опять пришли воры. Взяли они на плечи
ношу, хотели идти — и не могли. И стояли они два дня неподвижно под
тяжестью этой ноши. Наконец начали они кричать: «Господин наш Григорий,
пусти нас! Мы не будем больше делать так и покаемся в грехах своих».
Услышали это монахи, пришли и схватили их, но не могли свести с места.
И спросили они воров: «Когда пришли вы сюда?» Воры же отвечали: «Мы
стоим здесь два дня и две ночи». Монахи же сказали: «Как же так! Мы
постоянно ходим здесь, но вас здесь не видели». Воры, же сказали: «Если
бы и мы вас, видели, то со слезами молили бы отпустить нас. Но вот мы
уже изнемогли и начали кричать. Попросите теперь старца, чтобы он отпустил
нас». Тогда пришел Григорий и сказал им: «Так как вы всю жизнь праздны,
крадете чужие труды, а трудиться не хотите, то теперь стойте здесь праздно
и прочие годы, до конца жизни». Они же со слезами молили старца, обещая,
что не сотворят в другой раз такого греха. Умилился старец и сказал:
«Если хотите работать и от труда своего других кормить,— я отпущу вас».
Воры поклялись, что не ослушаются его. Тогда Григорий сказал: «Благословен
господь бог! Отныне будете работать на святую братию: приносить от труда
своего на нужды ее», и отпустил их. Воры же эти окончили жизнь свою
в Печерском монастыре, ходя за огородом. Потомки их, думаю я, живут
еще и доныне.
В другой раз опять пришли трое к блаженному, думая искусить его. Двое
из них, указывая на третьего, молили старца: «Вот это друг наш, и осужден
он на смерть. Молим тебя, избавь его; дай ему чем откупиться от смерти».
И говорили они это ложно. Заплакал Григорий от жалости, провидя, что
приспел конец жизни его, и сказал: «Горе этому человеку! Приспел день
погибели его!» Они же сказали: «Но если ты, отец наш, дашь что-нибудь,
то он не умрет». Говорили же они это, чтобы взять у него что-нибудь
и разделить между собой. Григорий же сказал: «Я дам, а он все же умрет!»
Потом спросил их: «На какую смерть он осужден?» Они отвечали: «Будет
повешен на дереве». Блаженный сказал им: «Верно присудили вы ему. Завтра
он повесится». И сошел в пещеру, где обыкновенно молился, чтобы не слышать
ничего земного и очами не видеть ничего суетного. И вынес оттуда оставшиеся
книги и дал им, сказав: «Если не понравятся, — возвратите». Они же,
взяв книги, стали смеяться и говорили: «Продадим их, а деньги разделим».
И увидели они плодовые деревья и решили: «Придем нынче ночью и оберем
плоды его». Когда настала ночь, пришли эти трое и заперли инока в пещере,
где он был на молитве. Один же из них, тот, о котором они говорили,
что его повесят, влез на верх дерева и начал обрывать яблоки. Ухватился
он за одну ветку — ветка обломилась; те двое испугались и побежали;
а он, летя вниз, зацепился одеждою за другую ветку и, не имея помощи,
удавился ожерельем. Григорий же был заперт и не мог даже прийти к братии,
бывшей в церкви. Когда стали выходить из церкви, иноки увидали человека,
висящего на дереве, и ужас напал на них. Стали искать Григория, и нашли
его запертым в пещере. Вышедши оттуда, блаженный велел снять мертвого,
друзьям же его сказал: «Вот и сбылась ваша мысль. Бог поругаем не бывает.
Если бы вы не затворили меня, я пришел бы и снял его, и он бы не умер.
Но так как враг научил вас покрывать суетное ложью, то бог и не помиловал
вас». Ругатели же те, видя, что сбылось слово его, пришли и упали ему
в ноги, прося прощенья. И Григорий осудил их на работу Печерскому монастырю,
чтобы теперь трудясь ели они хлеб свой и других бы питали от своих трудов.
И так они и с детьми своими кончили жизнь в Печерском монастыре, служа
рабам пресвятой богородицы и ученикам святого отца нашего Феодосия.
Следует еще рассказать о том, как претерпел он, блаженный, муку смертную.
Случилось в монастыре, что осквернился сосуд от падения в него какого-то
животного; и по этому случаю блаженный Григорий пошел к Днепру за водой.
В то же время проходил здесь князь Ростислав Всеволодич, шедший в Печерский
монастырь для молитвы и благословения. Он с братом своим Владимиром
шел в поход против воевавших с Русью половцев. Увидали княжеские слуги
старца и стали ругаться над ним, говоря срамные слова. Инок же, провидя,
что близок их смертный час, сказал им: «О дети мои! Когда бы вам нужно
было иметь умиление и многих молитв искать ото всех, вы зло делаете.
Не угодно богу это. Плачьте о своей погибели и кайтесь в согрешениях
своих, чтобы хотя в Страшный день принять отраду. Суд уже постиг вас:
все вы и с князем вашим умрете в воде». Князь же, страха божия не имея,
не положил себе на сердце слов преподобного, а подумал, что лишь пустотные
речи — пророчества его, и сказал: «Мне ли предсказываешь смерть от воды,
когда я плавать умею!» И рассердился князь, велел связать старцу руки
и ноги, повесить камень на шею и бросить в воду. Так потоплен был блаженный
Григорий. Братия же два дня искала его и найти не могла. На третий же
день пришли в его келью, чтобы взять оставшееся после него имущество.
И вот в келье нашли блаженного, связанного, с камнем на шее; одежды
его были еще мокры, лицо же было светло, и сам он был как живой. И не
знали, кто принес его, а келья была заперта. Слава господу богу, творящему
дивные чудеса ради угодников своих! Братия же вынесла тело блаженного
и честно положила его в пещере. И многие годы пребывает оно там цело
и нетленно.
Ростислав же не счел за вину греха своего и от ярости не пошел в монастырь.
Не захотел он благословения, и оно удалилось от него; возлюбил проклятие,
и проклятие пало на него. Владимир же пришел в монастырь для молитвы.
И когда были они у Треполя и после битвы побежали князья наши от лица
врагов, — Владимир благополучно переправился через реку, молитв ради
и благословения святых; Ростислав же, по слову святого Григория, утонул
со всем своим войском.
«Каким, сказано, судом судите, таким будете судимы, и какою мерою
мерите, такою и вам будут мерить».
…
О ЧЕРНЕЦЕ ПРОХОРЕ, КОТОРЫЙ МОЛИТВОЮ
ИЗ ЛЕБЕДЫ ДЕЛАЛ ХЛЕБЫ, А ИЗ ПЕПЛА СОЛЬ
Такова воля человеколюбца бога о своем творении: во все времена и
лета промышляет он о роде человеческом и подает ему полезное, ожидая
нашего покаяния. Наводит он на нас иногда голод, иногда рати за неустроенье
властелина; но этим владыка наш приводит только наше нерадение на добродетель,
на память дел греховных: делающие злые дела бывают преданы за грехи
свои злым и немилостивым властелинам. Но и эти последние не избегнут
суда: суд без милости тому, кто сам не творит милости.
Было это в дни княжения Святополка в Киеве; много насилия делал людям
этот князь, без вины искоренил до основания многих знатных людей и имение
у них отнял. И за то попустил господь, чтобы неверные имели силу над
ним: многие войны были от половцев. Были в те времена усобицы и голод
сильный, и во всем была скудость в Русской земле.
В те дни пришел некто из Смоленска к игумену Иоанну, желая быть иноком.
Игумен постриг его и назвал Прохором. Этот чернец Прохор предал себя
на послушание и такое безмерное воздержание, что даже хлеба себя лишил.
Он собирал лебеду, растирал ее своими руками и делал из нее хлеб; им
и питался. И заготовлял он себе ее на год, а на следующее лето собирал
новую лебеду. И так всю жизнь свою довольствовался он лебедой вместо
хлеба. Видя же терпение его и великое воздержание, бог превратил ему
горечь в сладость, и была ему радость после печали, по сказанному: «Вечером
приходит плач, а наутро торжество». И прозвали его Лебедником, потому
что, как сказано выше, он питался одной лебедой, не употребляя ни хлеба,
кроме просфоры, ни овоща никакого, ни питья. И никогда не роптал он,
но всегда с радостью служил господу; ничего не пугался, потому что жил,
как птица: не приобретал ни сел, ни житниц, где собрать добро свое,
не говорил, как тот богач евангельский: «Душа! Много добра лежит у тебя
на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». Не имел он ничего, кроме
лебеды, да и ту заготовлял только на год, говоря себе: «Прохор! В эту
ночь ангелы возьмут от тебя душу твою; кому же останется приготовленная
тобою лебеда?» Он на деле исполнял слово господа, который сказал: «Взгляните
на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, но отец
ваш небесный питает их». Им подражая, легко проходил он путь до того
места, где росла лебеда, и оттуда на своих плечах, как на
крыльях, приносил ее в монастырь и приготовлял в пищу. На непаханной
земле несеяный хлеб был ему.
Настал великий голод, и смерть налегла на всех людей. Блаженный же
продолжал дело свое, собирая лебеду. Увидел это один человек и тоже
стал собирать лебеду для себя и для домашних своих, чтобы пропитаться
ею в голодное время. И в те дни принял блаженный Прохор на себя еще
больший труд: собирал это зелье и, растирая, как я говорил, в своих
руках, делал из него хлебы, которые раздавал неимущим, изнемогавшим
от голода. Многие в это голодное время приходили к нему, и он всех оделял.
И сладко, как с медом, было для всех то, что он давал. Никому так пшеничного
хлеба не хотелось, как этого хлеба, приготовленного руками блаженного
из дикого зелья. II если ей сам давал с благословением, то светел и
чист, и сладок бывал этот хлеб; если же кто брал Тайком, то был он горек
без меры, как полынь.
Некто из братии потихоньку украл хлеб, но не мог его есть: горек,
как полынь, был он в руках его. И так повторялось несколько раз. Но
стыдился брат, от срама не мог открыть блаженному своего греха. Однако,
будучи голоден, видя смерть перед глазами, он пришел к игумену Иоанну
и, прося прощения в своем грехе, исповедал ему случившееся с ним. Игумен
не поверил тому, что он говорил, и, чтобы узнать, подлинно ли это так,
велел другому брату сделать то же, — взять хлеб тайно. Принесли хлеб,
и оказалось то же, что говорил укравший брат: никто не мог есть его
горечи ради. Держа этот хлеб в руках, игумен послал попросить хлебу
Прохора. «Один хлеб, — сказал он, — возьмите из рук его, а другой, уходя,
тайно возьмите». Когда принесли игумену хлебы, украденный изменился
пред его глазами: сделался на вид как земля и горек, как и первый; а
взятый из рук блаженного был светел и сладок, как мед. После такого
чуда повсюду прошла слава об этом муже. И многих голодных прокормил
он и многим был полезен.
Тогда Святополк с Володарем и с Васильком пошил ратью на Давыда Игоревича
за Василька, которого ослепил Святополк, послушав Давыда Игоревича.
И не стали пускать купцов из Галича и людей из Перемышля, и не было
соли во всей Русской земле. Начались грабежи беззаконные и всяческое
неустройство. Как сказал пророк: «Съедающие народ мой, как едят хлеб,
не призывающие господа». И были все в великой печали, изнемогали от
голода и войны, не имели ни жита, ни даже соли, чем бы исполнить скудость
свою. .
Блаженный Прохор имел тогда свою келью. И собрал он изо всех келий
множество пепла, но так, что никто этого не знал. И раздавал он этот
пепел приходящим к нему, и всем, по молитве его, превращался он в чистую
соль. И чем больше он раздавал, тем больше у него оставалось. И ничего
не брал за это блаженный, а всем даром давал, сколько кому нужно, и
не только монастырю было довольно, но и мирские люди приходили к нему
и брали обильно, сколько кому надо. Торжище опустело, а монастырь был
полон приходящими за солью. И пробудило это зависть в продававших соль,
потому что не получали они, чего желали. Они думали приобресть в это
время большое богатство от соли, и вот если они прежде продавали по
две меры соли за куну, то теперь и десяти мер за эту цену никто не брал.
И сильно печалились они о том. Наконец поднялись все продававшие соль
и, придя к Святополку, стали наущать его против инока, говоря: «Прохор,
чернец Печерского монастыря, отнял у нас многое богатство: дает соль
всем, кто к нему приходит, никому не отказывает, и мы от того обнищали».
Князю хотелось угодить им, и помыслил он, во-первых, прекратить ропот
между ними, а во-вторых, себе богатство приобрести. Положил он со своими
советниками, что цена на соль будет высокая, и сам князь, отняв соль
у инока, будет продавать ее. Крамольникам этим он сказал: «Вас ради
пограблю чернеца», — а сам таил мысль о приобретении богатства себе.
Он хотел угодить ими только больше вреда сделал: ибо зависть не умеет
предпочитать полезного вредному. И князь послал взять у инока всю соль.
Когда привезли ее, он с теми крамольниками, которые наущали его против
блаженного, пошел посмотреть ее. И увидели все перед глазами своими
пепел. Много дивились все и недоумевали: что бы это значило? Чтобы узнать
подлинно, князь велел спрятать на три дня привезенное из монастыря,
но наперед велел отведать — и на вкус был пепел.
К блаженному же, по обычаю, приходило множество народа за солью. И
все узнали, что старец пограблен, и, возвращаясь с пустыми руками, проклинали
того, кто это сделал. Блаженный же сказал им: «Когда выбросят ее, вы
придите я соберите себе». Князь продержал три дня и велел выбросить
пепел ночью. Высыпали пепел, и он тотчас превратился в соль. Граждане
же, узнав об этом, пришли и собрали ее. От такого дивного чуда ужаснулся
сотворивший насилие: не мог он скрыть перед всем городом всего того,
что было. И стад он разузнавать, что бы это значило. Тогда рассказали
князю, как блаженный кормил лебедой множество народа и как ели они из
рук его сладкий хлеб; когда же некоторые взяли у него один хлеб без
его благословения, то оказался он как земля на вид, а на вкус горек,
как полынь. Услышавши это, устыдился князь сделанного им, пошел в монастырь
к игумену Иоанну и принес ему покаяние. Прежде он имел вражду к нему.
Игумен обличал его за ненасытную жадность к богатству, за насилие. Святополк
тогда схватил его и заточил в Турове; но восстал на него Владимир Мономах,
и он, испугавшись этого, скоро с честью возвратил Иоанна в Печерский
монастырь. Теперь же ради такого чуда князь стал иметь великую любовь
к обители пресвятой Богородицы и к святым отцам Антонию и Феодосию.
И чернеца Прохора он с этих пор весьма почитал и ублажал, так как знал
его за истинного раба божия. И дал он слово богу не делать более никому
насилия, и старцу дал он крепкое слово. «Если, сказал, по изволению
божию я прежде тебя отойду из этого мира, то ты положи меня в гроб своими
руками, и да явится в этом твое беззлобие. Если же ты прежде меня преставишься
и пойдешь к неподкупному Судии, то я на своих плечах внесу тебя в пещеру,
чтобы господь подал мне прощение в великом грехе моем перед тобой».
С этими словами князь пошел от блаженного. Он же прожил еще много лет
в добром исповедании, богоугодной, чистой и непорочной жизнью.
Наконец разболелся он. Князь тогда на войне был, и святой послал объявить
ему: «Близок час исхода моего из тела. Приди, если хочешь, проститься
со мной. И обещание исполнишь ты — своими руками положишь меня в гроб,
и прощение примешь от бога. Не медли: я отхожу и вот только ожидаю твоего
прихода. Если ты придешь ко мне, война будет для тебя успешнее». Услышав
это, Святополк тотчас же распустил свои войска и пришел в монастырь.
Блаженный же Прохор много поучал князя о милостыне, о будущем суде,
о вечной жизни, о будущей муке; потом дал ему благословение и прощение,
простился со всеми бывшими с князем и, воздев руки к небу, испустил
дух. Тогда князь взял тело святого старца, понес в пещеру и вложил своими
руками в гроб. После же погребения он пошел на войну и великую победу
одержал над врагами своими, агарянами, и взял всю землю их и множество
пленников. И была это в Русской земле богом дарованная победа, предсказанная
блаженным. С тех пор Святополк, шел ли на войну, или на охоту, всегда
приходил в монастырь поклониться иконе пресвятой богородицы и гробу
Феодосиеву, потом входил в пещеру для поклонения святому Антонию, блаженному
Прохору и всем святым отцам, и тогда уже шел в путь свой. И берег бог
княжение его. Сам будучи свидетелем, он открыто возвещал о преславных
чудесах и знамениях Прохора и других святых. Да получим и мы с ним милость
о Христе Иисусе, господе нашем! Ему же слава и отцу и сыну ныне и присно.
|
