Поучение Владимира Мономаха

Азъ худый, дедомъ своимъ Ярославомъ, благословленымъ, славнымъ, нареченный въ крещении Василий, русьскымь именемь Володимиръ[1], отцемь взълюбленымь и матерью своею Мьномахы[2] ... и хрестьяных людий деля, колико бо сблюдъ по милости своей и по отие молитве от всех бедъ! Седя на санех[3], помыслих в души своей и похвалих бога, иже мя сихъ дневъ грешнаго допровади. Да дети мои, или инъ кто[4], слышавъ ею грамотицю, не посмейтеся, но ему же люба детий моих, а приметь е в сердце свое, и не ленитися начнеть, тако же и тружатися.

Первое, бога деля и душа своея, страх имейте божий в сердци своемь и милостыню творя неоскудну, то бо есть начатокъ всякому добру. Аще ли кому не люба грамотиця си, а не поохритаються, но тако се рекуть: на далечи пути, да на санех седя, безлепицю си молвилъ.

Усретоша бо мя слы от братья моея[5] на Волзе, реша: «Потъснися к нам, да выженемъ Ростиславича[6] и волость ихъ отъимем; иже ли не поидеши с нами, то мы собе будем, а ты собе». И рехъ: «Аще вы ся и гневаете, не могу вы я ити, ни креста переступити».

И отрядивъ я, вземъ Псалтырю[7], в печали разгнухъ я, и то ми ся выня: «Векую печалуеши, душе? Вскую смущаеши мя?» и прочая. И потомь собрах словца си любая, и складохъ по ряду, и написах: Аще вы последняя не люба, а передняя приимайте.

«Вскую печална еси, душе моя? Вскую смущаеши мя? Уповаи на бога, яко исповемся ему». «Не ревнуй лукавнующимъ, ни завиди творящимъ безаконье, зане лукавнующии потребятся, терпящии же господа, — ти обладають землею». — И еще мало. — «И не будеть грешника; взищеть места своего, и не обрящеть. Кротции же наследять земли, насладяться на множьстве мира. Назираеть грешный праведнаго, и поскрегчеть на нь зубы своими; господь же посмеется ему и прозрить, яко придеть день его. Оружья извлекоша грешьници, напряже лукъ свой истреляти нища и убога, заплати правыя сердцемь. Оружье ихъ внидеть в сердця ихъ, и луци ихъ скрушатся. Луче есть праведнику малое, паче богатства грешных многа. Яко мышца грешных скрутится, утвержаеть же праведный господь. Яко се грешници погыбнуть; праведныя же милуя и даеть. Яко благословящии его наследят землю, кленущии же его потребятся. От господа стопы человеку исправятся. Егда ся падеть, и не разбьеться, яко господь подъемлеть руку его. Унъ бех, и сстарехся, и не видехъ праведника оставлена, ни семени его просяще хлеба. Весь день милует и в заимъ даеть праведный, и племя его благословленно будет. Уклонися от зла, створи добре, взищи мира и пожени, и живи в векы века».

«Внегда стати человекомъ, убо живы пожерли вы быша; внегда прогневатися ярости его на ны, убо вода бы ны потопила».

«Помилуй мя, боже, яко попра мя человекъ, весь день боряся, стужи ми. Попраша мя врази мои, яко мнози борющиися со мною свыше». «Возвеселится праведник, и егда видить месть; руце свои умыеть в крови грешника. И рече убо человекъ: аще есть плодъ праведника, и есть убо бог судяй земли». «Измий мя от врагъ моихъ, боже, и от встающих на мя отьими мя. Избави мя от творящих безаконье, и от мужа крови спаси мя; яко се уловиша душю мою». «И яко гневъ въ ярости его, и животъ в воли его; вечеръ водворится плачь, а заутра радость». «Яко лучьши милость твоя, паче живота моего, и устне мои похвалита тя. Тако благословлю тя в животе моемь, и о имене твоемь въздею руце мои». «Покры мя от сонъма лукаваго и от множьства делающих неправду». «Възвеселитеся вси праведниии сердцемь. Благословлю господа па всяко время, воину хваля его», и прочая.

Яко же бо Василий учаше[8], собрав ту уношу, душа чисты, нескверньни, телеси худу, кротку беседу и в меру слово господне: «Яди и питью бесъ плища велика быти, при старых молчати, премудрых слушати, старейшимъ покарятися, с точными и меншими любовь имети; без луки беседующе, а много разумети; не свереповати словомь, ни хулити беседою, не обило смеятися, срамлятися старейших, к женам нелепымъ не беседовати, долу очи имети, а душю горе, пребегати; не стрекати учить легких власти, ни в кую же имети, еже от всех честь. Аще ли кто васъ можеть инемъ услети, от бога мьзды да чаеть и вечных благъ насладится». «О Владычице богородице! Отъими от убогаго сердца моего гордость и буесть, да не възношюся суетою мира сего»; в пустошнемь семь житьи.

Научися, верный человече, быти благочестию делатель, научися, по евангельскому словеси, «очима управленье, языку удержанье, уму смеренье, телу порабощенье, гневу погубленье, помыслъ чистъ имети, понужаяся на добрая дела, господа ради; лишаемъ — не мьсти, ненавидимъ — люби, гонимъ — терпи, хулимъ — моли, умертви грехъ». «Избавити обидима, судите сироте, оправдайте вдовицю. Придете, да сожжемъся, глаголетъ господь. Аще будут греси ваши яко обращени, яко снег обелю я», и прочее. «Восияеть весна постная и цветъ покаянья, очистимъ собе, братья, от всякоя крови плотьскыя и душевныя. Светодавцю вопьюще рцемъ: «Слава тобе, человеколюбче!»

Поистине, дети моя, разумейте, како ти есть человеколюбець богъ милостивъ и премилостивъ. Мы человеци, грешни суще и смертни, то оже ны зло створить, то хощемъ и пожрети и кровь его прольяти вскоре; а господь нашь, владея и животомъ и смертью, согрешенья наша выше главы нашея терпить, и пакы и до живота нашего. Яко отець, чадо свое любя, бья, и пакы привлачить е к собе, тако же и господь нашь показал ны есть на врагы победу, 3-ми делы добрыми избыти его и победити его: покаяньемъ, слезами и милостынею. Да то вы, дети мои, не тяжька заповедь божья, оже теми делы 3-ми избыти грехов своих и царствия не лишитися.

А бога деля не ленитеся, молю вы ся, не забывайте 3-х делъ техъ: не бо суть тяжка; ни одиночьство, ни чернечьство, ни голодъ, яко инии добрии терпять, но малым деломь улучити милость божью.

«Что есть человекъ, яко помниши и?» «Велий еси, господи, и чюдна дела твоя, никак не разумъ чеповеческъ не можетъ исповедати чюдес твоихъ; — и пакы речемъ: велий еси, господи, и чюдна дела твоя, и благословено и хвално имя твое в векы и по всей земли». Иже кто не похвалить, ни прославляеть силы твоея и твоих великых чюдес и доброт, устроеных на семь свете: како небо устроено, како ли солнце, како ли луна, како ли звезды, и там, и свет, и земля на водах положена, господи, твоимъ промыслом! Зверье разноличнии, и птица и рыбы украшено твоимъ промыслом, господи! И сему чюду дивуемъся, како от персти создавъ человека, како образи разноличнии въ человечьскыхъ лицих, — аще и весь миръ совокупить, не вси въ одинъ образ, но кый же своимъ лиць образом, по божии мудрости. И сему ся подивуемы, како птица небесныя изъ ирья идутъ[9], и первое, въ наши руце, и не ставятся на одиной земли, но и сильныя и худыя идуть по всемъ землямъ, божиимь повеленьемь, да наполнятся леей и поля. Все же то далъ богъ на угодье человекомъ, на снедь, на веселье. Велика, господи, милость твоя на нас, иже та угодья створилъ еси человека деля грешна. И ты же птице небесныя умудрены тобою, господи; егда повелиши, то вспоють, и человекы веселять тобе; и егда же не повелиши имъ, языкъ же имеюще онемеють. «А благословенъ еси, господи, и хваленъ зело!» Всяка чюдеса и ты доброты створивъ и зделавъ. «Да иже не хвалить тебе, господи, и не веруеть всем сердцемь и всею душею во имя отца и сына и святаго духа, да будет проклятъ».

Си словца прочитаюче, дети моя, божественая, похвалите бога, давшаго нам милость свою: а се от худаго моего безумья наказанье. Послушайте мене: еще не всего приимете, то половину.

Аще вы богъ умякчить сердце, и слезы своя испустите о гресех своих, рекуще: яко же блудницю и разбойника и мытаря помиловалъ еси, тако и нас грешных помилуй! И в церкви то дейте и ложася. Не грешите ни одину же ночь, аще можете, поклонитися до земли; а ли вы ся начнеть не мочи, а трижды. А того не забывайте, не ленитеся, темъ бо ночным поклоном и пеньем человекъ побежает дьявола, и что въ день согрешить, и темъ человекъ избываеть. Аще и на кони ездяче не будеть ни с кым орудья, аще инех молитвъ не умеете молвити, а «господи помилуй» зовете беспрестани, втайне: та бо есть молитва всех лепши, нежели мыслити безлепицю, ездя.

Всего же паче убогых не забывайте, но елико могуще по силе кормите, и придайте сироте, и вдовицю оправдите сами, а не вдавайте сильным погубити человека. Ни права, ни крива не убивайте, ни повелевайте убити его: аще будеть повиненъ смерти, а душа не погубляйте никакоя же хрестьяны. Речь молвяче, и лихо и добро, не кленитеся богомь, ни хреститеся, нету бо ни нужа никоея же. Аще ли вы будете крестъ целовати к братьи или к кому, а ли управивъше сердце свое, на нем же можете устояти, тоже целуйте, и целовавше блюдете, да не, приступни, погубите душе своее. Епископы, и попы и игумены... с любовью взимайте от них благословденье, и не устраняйтеся от них, и но силе любите и набдите, да приимете от них молитву... от бога. Паче всего гордости не имейте в сердци и въ уме, но рцемъ: смертни есмы, днесь живи, а заутра в гробъ; се все, что ны если вдалъ, не наше, но твое, поручил ны оси на мало дний. И в земли не хороните, то ны есть великъ грехъ. Старыя чти яко отца, а молодыя яко братью. В дому своемь не ленитеся, но все видите; не зрите на тивуна, ни на отрока, да не посмеются приходящий к вам. ни дому вашему, ни обеду вашему. На войну вышедъ, не ленитеся, не зрите на воеводы; ни питью, ни еденью не лагодите, ни спанью; и стороже сами наряживайте, и ночь отвсюду нарядивше около вои, тоже лязите, а рано встанете; а оружья не снимайте с себе вборзе, не розглядавше ленощами внезапу бо человекъ погыбаеть. Лже блюдися и пьянства и блуда, и томъ бо душа погыбаеть и тело. Куда же ходяще путемъ по своимъ землямъ, не дайте пакости деяти отрокомъ, ни своимъ, ни чюжимъ, ни в селехъ, ни в житех, да не кляти вас начнуть. Куда же поидите, идеже станете, напойте, накормите унеина; и боле же чтите гость, откуду же к вам придеть, или простъ, или добръ, или солъ, аще же не можете даромъ, — брашном и питьемь: ти бо мимоходячи прославлять человека по всем землям любо добрым, любо злымъ. Болнаго присетите; надъ мертвеця идете, яко вси мертвени есмы. И человека не минете, не привечавше, добро слово ему дадите. Жену свою любите, но не дайте имъ надъ собою власти. Се же вы конець всему: страхъ божий имейте выше всего.

Аще забываете сего, а часто прочитайте: и мне будеть бе-сорома, и вамъ будеть добро.

Его же умеючи, того не забывайте доброго, а его же не умеючи, а тому ся учите, яко же бо отець мой, дома седя, изумеяше 5 языкъ[10], в томъ бо честь есть от инехъ земль. Леность бо всему мати: еже умееть, то забудеть, а его же не умееть, а тому ся не учить. Добре же творяще, не мозите ся ленити ни на что же доброе, первое к церкви: дане застанеть вас солнце на постели; тако бо отець мой деяшеть блаженый и вси добрии мужи свершении. Заутренюю отдавше богови хвалу, и потомъ солнцю въсходящю, и узревше солнце, и прославити бога с радостью и рече: «Просвети очи мои, Христе боже, иже далъ ми оси светъ твой красный! И еще: «Господи, приложи ми лето къ лету, да прокъ, греховъ своих покаявься, оправдивъ животь», тако похвалю бога и седше думати с дружиною, или люди отправливати, или на ловъ ехати, или поездити, или лечи спати: спанье есть от бога присужено полудне. О тъ чина бо почиваеть и зверь, и птици, и человеци.

А се вы поведаю, дети моя, труд свой, оже ся есмь тружалъ, пути дея и ловы с 13 лет. Первое к Ростову идохъ, сквозе вятиче, посла мя отец, а сам иде Курьску; и пакы 2-е к Смолиньску со Ставкомь и с Гордятичемъ[11], той пакы и отъиде к Берестию[12] со Изяславомь, а мене посла Смолиньску, то и-Смолиньска идохъ Володимерю[13]. Тое же зимы той посласта Берестию брата на головне, иде бяху ляхове пожгли, той ту блюдъ городъ тихъ. Та идохъ Переясдавлю отцю[14], а по Велице дни ис Переяславля та Володимерю — на Сутейску[15] мира творить с ляхы. Оттуду накы на лето Володимерю опять.

Та посла мя Святославъ в Ляхы; ходивъ за Глоговы до Чешьекаго леса[16], ходивъ в земли ихъ 4 месяци. И в то же лето и детя ся роди старейшее новгородьское[17]. Та оттуда Турову, а на весну та Переяславлю, таже Турову.

И Святославъ умре[18], и язъ пакы Смолиньску, а и-Смоленьска той же зиме та к Новугороду; на весну Глебови в помочь[19]. А на лето со отцемь подъ Полтескъ, а на другую зиму с Святополкомъ подъ Полтескъ, — ожьгъше Полтескъ; онъ иде Новугороду, а я с половци на Одрьскъ[20], воюя, та Чернигову. И пакы, и-Смолиньска къ отцю придох Чернигову. И Олегъ приде, из Володимеря выведенъ, и возвах и к собе на обедъ со отцемь в Чернигове, на Краснем дворе[21], и вдахъ отцю 300 гривен золота. И пакы и-Смолиньска же пришедъ, и пройдох сквозе половечьскыи вои, бьяся, до Переяславля, и отца налезохъ с полку пришедше. То и пакы ходихомъ, том же лете, со отцемь и со Изяславомь биться Чернигову с Борисомь, и победихомъ Бориса и Олга[22]. И пакы идохом Переяславлю, и стахом во Оброве[23].

И Всеславъ Смолнескъ ожьже, и азъ вседъ с черниговци о двою коню, и не застахом... въ Смолиньске. Тем же путем по Всеславе пожегъ землю и повоевавъ до Лу-камля и до Логожьска[24], та на Дрьютьскъ воюя, та Чернигову.

А на ту зиму повоеваша половци Стародубъ весь, и азъ шедъ с черниговци и с половци, на Десне изьимахом князи Асадука и Саука[25], и дружину ихъ избиша. И на заутрее за Новым Городом[26] разгнахомъ силны вои Белкатгина[27], а семечи[28] и полон весь отяхом.

А въ вятичи[29] ходихом по две зиме на Ходоту[30] и на сына его, и ко Корьдну[31], ходихъ 1-ю зиму. И пакы по Изяславичихъ[32] за Микулинъ[33], и не постигохом ихъ. И на ту весну къ Ярополку совкуплятъся на Броды[34].

Том же лете гонихом по половьцихъ за Хоролъ[35], иже Горошинъ[36] взята.

И на ту осень идохом с черниговци и с половци, с читеевичи, к Меньску изъехахом городъ, и не оставихом у него ни челядина, ни скотины.

На ту зиму идохом къ Ярополку совокуплятися на Броды, и любовь велику створихом.

И на весну посади мя отець в Переяславли передъ братьею, и ходихом за Супой[37]. И едучи к Прилуку[38] городу, и сретоша ны впезапу половечьскые князи, 8 тысячь, и хотехом с ними ради битися, но оружье бяхомъ услали напередъ на повозехъ, и внидохом в городъ; толко семцю яша единого живого[39], ти смердъ неколико, а наши онехъ боле избиша и изъцмаша, и не смеша ни коня пояти в руце, и бежаша на Сулу тое ночи. И заутра, на Госпожинъ день, идохом к Беле Вежи[40], и богъ вы поможе и святая богородица: избихом 900 половець, и два князя яхом, Багубарсова брата, Асиня и Сакзя, а два мужа толко утекоста.

И потомь на Святославль[41] гонихом по половцих, и потомь на Торческый городъ, и потомь на Гюргевъ[42] по половцих. И пакы на той же стороне у Красна половци победихом; и потомь с Ростиславом[43] же у Варина[44] веже взяхом. И потом ходивъ Володимерю[45], паки Ярополка посадих, и Ярополкъ умре[46].

И пакы по отни смерти[47] и при Святополце, на Стугне бившеся съ полови.и до вечера, бихом — у Халепа[48], и потом миръ створихом с Тугорканомъ и со инеми князи половечьскыми; и у Глебовы чади[49] пояхом дружину свою всю.

И потом Олегъ на мя приде с Полевьчьского землею к Чернигову, и бишася дружина моя с нимь 8 дний о малу греблю, и не вдадуче внити имъ въ острогъ; съжаливъси хрестьяных.душь и селъ горящих и манастырь, и рехъ: «Не хвалитися поганым!» И вдахъ брату отца его место, а самъ идох на отця своего место Переяславлю. И выидохом на святаго Бориса день[50] ис Чернигова, и ехахом сквозе полкы половечьские, не въ 100 дружине, и с детми и с женами. И облизахутся на нас акы волци стояще, и от перевоза и з горъ. Богъ и святый Борись не да имъ мене в користь, — неврежени доидохом Переяславлю.

Я седехъ в Переяславли 3 лета и 3 зимы, и с дружиною своею, и многы беды прияхом от рати и от голода. И идохом на вои ихъ за Римовъ, и богъ ны поможе: избихом я, а другая поимахом.

И пакы Итлареву чадь избиша, и вежи ихъ взяхом, шедше за Голтавомь[51]. ...

И Стародубу иходом на Олга, зане ся бяше приложипъ к половцем. И на Богъ идохом, с Святополком на Боняка за Рось.

И Смолиньску идохом, с Давыдомь смирившеся. Паки, идохом другое с Воронице[52].

Тогда же и торци придоша ко мне, и с половець читеевичи, идохом противу имъ на Сулу.

И потомь паки идохом к Ростову на зиму, и по 3 зимы ходихом Смолинску. И-Смолиньска идох Ростову.

И пакы, с Святополком гонихом по Боняце, но ли оли... убиша[53], и не постигохом ихъ. И потом по Боняце же гонихом за Рось, и не постигохом его.

И на зиму Смолинску идохъ, и-Смоленска по Велице дни выидох; и Гюргева мати умре[54].

Переяславлю пришедъ на лето, собрах братью.

И Бонякъ приде со всеми половци къ Кснятиню[55], идохом за не ис Переяславля за Сулу, и богъ ны поможе, и полъкы ихъ победихом, и князи изьимахом лепшии, и по Рожестве створихом миръ съ Аепою, и поимъ у него дчерь, идохом Смоленьску. И потом идох Ростову.

Пришед из Ростова, паки идох на половци на Урубу[56] с Святополком, и богъ ны поможе.

И потом паки на Боняка к Лубьну, и богъ ны поможе.

И потом ходихом к Воиню[57] с Святополком; и потом пакы на Донъ идохом с Святополком и с Давыдомъ, и богъ ны поможе.

И к Выреви[58] бяху пришли Аепа и Бонякъ, хотеша взяти и, ко Ромну[59] идох со Олгомь из детми на нь, и они очутивше бежата.

И потом к Меньску ходихом на Глеба, оже ны бяше люди заялъ, и богъ ны поможе, и створихом свое мышленое.

И потом ходихом къ Володимерю на Ярославця[60], не терпяче злобъ его.

А и-Щернигова до Кыева нестишьды ездих ко отцю, днемъ есмъ переездилъ до вечерни. А всех путий 80 и 3 великих[61], а прока не испомню менших. И мировъ есмъ створилъ с половечьскыми князи безъ единого 20, и при отци и кроме отца, а дая скота много и многы порты свое. И пустилъ есмъ половечскых князь лепших изъ оковъ толико: Шаруканя 2 брата, Багубарсовы 3, Осеня братье 4, а всех лепших князий инехъ 100. А самы князи богъ живы в руце дава: Коксусь с сыномь, Акланъ, Бурчевичь, Таревьскый князь Азгулуй[62], и инехъ кметий молодых 15, то техъ живы, ведъ, исекъ, вметах в ту речку въ Салню. По чередам избьено не съ 200 в то время лепших.

А се тружахъся ловы дея: понеже седох в Чернигове, а и-Щернигова вышед, и до сего лета по сту уганивал и имь даром всего силою кроме иного лова, кроме Турова, идеже со отцемь ловилъ есмъ всякъ зверь.

А се в Чернигове деялъ есмъ: конь диких своима руками связалъ есмь въ пущах 10 и 20 живых конь, а кроме того же по ровни ездя ималъ есмъ своима руками те же кони дикие. Тура мя 2 метала на розех и с конемъ, олень мя одинъ болъ, а 2 лоси, одинъ ногами топталъ, а другый рогома болъ. Вепрь ми на бедре мечь оттялъ, медведъ ми у олена подъклада укусилъ, лютый зверъ[63] скочилъ ко мне на бедры и конь со мною поверже, и богъ неврежена мя съблюде. И с коня много падах, голову си разбих дважды, и руце и нозе свои вередих, въ уности своей вередих, не блюда живота своего, ни щадя головы своея.

Еже было творити отроку моему, то сам есмь створилъ, дела на войне и на ловехъ, ночь и день, на знаю и на зиме, не дая собе упокоя. На посадники не зря, ни на биричи[64], сам творилъ, что было надобе, весь нарядъ, и в дому своемь то я творилъ есмь. И в ловчих ловчий нарядъ сам есмь держалъ, и в конюсех, и о соколехъ и о ястрябех.

Тоже и худаго смерда и убогые вдовице не далъ есмъ сильным обидети, и церковнаго наряда и службы сам есмъ призиралъ.

Да не зазрите ми, дети мои, ни инъ кто, прочетъ, не хвалю бо ся ни дерзости своея, но хвалю бога и прославьляю милость его, иже мя грешнаго и худаго селико лет сблюд от техъ часъ смертныхъ, и не ленива мя былъ створилъ, худаго, на вся дела человечьская потребна. Да ею грамотицю прочитаючи, потъснетеся на вся дела добрая, славяще бога с святыми его. Смерти бо ся, дети, не боячи, ни рати, ни от звери, но мужьское дело творите, како вы богь подасть. Оже бо язъ от рати, и от звери, и от воды, от коня спадаяся, то никтоже вас не можеть вредитися и убити, понеже не будет от бога повелено. А иже от бога будет смерть, то ни отець, ни мати, ни братья не могуть отьяти, но аче добро есть блюсти, божие блюденье деплее есть человечьскаго.

О многострастный[65] и печальны азъ! Много борешися сердцемь, и одолевши, душе, сердцю моему, зане, тленьне сущи, помышляю, како стати пред страшным судьею, ка-янья и смеренья не приимшим межю собою.

Молвить бо иже: «Бога люблю, а брата своего не люблю», — ложь есть. И пакы: «Аще не отпустите прегрешений брату, ни вам отпустить отець вашь небесный». Пророкъ глаголеть: «Не ревнуй лукавнующим, не завиди творящим безаконье». «Что есть добро и красно, но еже жити братья вкупе!» Но все дьяволе наученье! то бо были рати при умных дедех наших, при добрых и при блаженыхъ отцихъ наших. Дьяволъ бо не хочет добра роду человечскому, сваживает ны. Да се ти написах, зане принуди мя сынъ мой, его же еси хрстилъ, иже то седить близь тобе, прислалъ ко мне мужь свой и грамоту, река: «Ладимъся и смеримся, а братцю моему судъ пришелъ. А ве ему не будеве местника, но възложиве на бога, а станутъ си пред богомь; а Русьскы земли не погубим». И азъ видех смеренье сына своего, сжалихси, и бога устрашихся, рекох: онъ въ уности своей и в безумьи сице смеряеться — на бога укладаеть; азъ человекъ грешенъ есмь паче всех человекъ.

Послушах сына своего, написах ти грамоту: аще ю приимеши с добромь, ли с поруганьемъ, свое же узрю на твоем писаньи. Сими бо словесы варих тя переди, его же почаяхъ от тебе смереньем и покаяньем хотя от бога ветхыхъ своихъ греховъ оставления. Господь бо нашь не человекъ есть, но богъ всей вселене, иже хощеть, в мегновеньи ока вся створити хощеть, то сам претерпе хуленье, и оплеванье, и ударенье, и на смерть вдася, животом владея и смертью. А мы что есмы человеци грешни и лиси? — днесь живи, а утро мертви, днесь в славе и въ чти, а заутра в гробе и бес памяти, ини собранье наше разделять.

Зри, брате, отца наю: что взяста, или чим има порты? но токмо оже еста створила души своей. Но да сими словесы, пославше бяше переди, брат, ко мне варити мене. Егда же убита детя мое и твое[66] пред тобою, и бяше тебе, узревше кровь его и тело увянувшю, яко цвету нову процветшю, якоже агньцю заколену, и рещи бяше, стояще над ним, вникнущи въ помыслы души своей: «Увы мне! что створихъ? И пождавъ его безумья, света сего мечетнаго кривости ради налезох грех собе, отцю и матери слезы».

И рещи бяше Давыдскы: «Азъ знаю, грех мой предо мною есть воину». Не крове деля пролитья, — помазаникъ божий Давыдъ, прелюбодеянье створивъ посыпа главу свою и плакася горко; во тъ час отда ему согрешенья его богъ. А к богу бяше покаятися, а ко мне бяше грамоту утешеную, а сноху мою послати ко мне[67], зане несть в ней ни зла, ни добра, да бых обуимъ оплакалъ мужа ея и оны сватбы ею въ песний место: не видехъ бо ею первое радости, ни венчанья ею, за грехы своя! А бога деля пусти ю ко мне вборзе с первым сломь, да с нею кончавъ слезы, посажю на месте, и сядет акы горлица на сусе древе желеючи, а язъ утешюся о бозе.

Тем бо путем шли деди и отци наши: судъ от бога ему пришелъ, а не от тебе. Аще бы тогда свою волю створилъ и Муромъ налезлъ, а Ростова бы не заималъ, а послалъ ко мне, отсюда ся быхом уладили. Но сам разумей, мне ли бы послати к тебе достойно, ци ли тобе ко мне? Даже еси велелъ детяти: «Слися къ отцю», десятью я есмъ послалъ.

Дивно ли, оже мужъ умерлъ в полку ти? Лепше суть измерли и роди наши. Да не выискывати было чюжего, — ни мене в соромъ, ни в печаль ввести. Научиша бо и па-ропци, да быша собе налезли, но оному налезоша зло. Да еже начнеши каяться богу, и мне добро сердце створиши, пославъ солъ свой, или пископа, и грамоту напиши с правдою, то и волость възмешь с добромъ, и наю сердце обратиши к собе, и лепше будемъ яко и преже; несмъ ти ворожбитъ, ни местьникъ. Не хотехъ бо крови твоей видети у Стародуба: но не дай ми богъ крови от руку твоею видети, ни от повеленья твоего, ни котораго же брата. Аще ли лжю, а богъ мя ведаеть и крестъ честный. Оли то буду грех створилъ, оже на тя шедъ к Чернигову, поганых деля, а того ся каю; да то языком братьи пожаловахъ, и пакы е поведах, зане человекъ семь.

Аще ти добро, да с темь... али ти лихо е, да то ти седить сынъ твой хрестьный с малым братомъ своимь[68], хлебъ едучи дедень[69], а ты седиши в своемъ[70] — а о се ся ряди; али хочеши тою убити, а то ти еста, понеже не хочу я лиха, но добра хочю братьи и Русьскей земли. А его же то и хощеши насильем, тако ве даяла и у Стародуба и милосердуюча по тебе, очину твою. Али богъ послух тому, с братом твоимъ рядилися есве, а не поможеть рядитися бес тебе. И не створила есве лиха ничтоже, ни рекла есве: ели к брату, дондеже уладимся. Оже ли кто вас не хочеть добра, ни мира хрестьяном, а не буди ему от бога мира узрети на оном свете души его!

Не по нужи ти молвлю, ни беда ми которая побозе, сам услышишь; но душа ми своя лутши всего света сего.

На страшней при бе-суперник обличаюся и прочее.

«Премудрости наставниче[71] и смыслу давче, несмысленым казателю и нищим заступниче! Утверди в разуме мое сердце, владыко! Ты дажь ми слово, отче, се бо устнама моима не възбрани въпити ти: милостиве, помилуй падшаго!» «Упованье мое богъ, прибежище мое Христосъ, покровъ мой святый дух». «Надеже и покрове мой, не презри мене, благая! Тебе бо имуще, помощницю в печали и в болезни и от злых всех, и тебе славлю, препетая!» «И разумейте и видите, яко азъ есмь богъ, испытаяй сердця и сведый мысли, обличаяй дела, опаляяй грехы, судяй сироте, и убогу, и нищю». «Всклонися, душе моя, и дела своя помысли, яже здея, пред очи свои принеси, и капля испусти слезъ своих, и повежь яве деянья и вся мысли Христу, и очистися». «Андреа честный, отче треблаженый, пастуите Критьскый! Не престай моляся за ны чтущая тя, да избудем вей гнева, и печали, и тля, и греха, и бедъ же, чтуще память твою верно». Град свой охрани, девице мати чистая, иже о тебе верно царствуеть, да тобою крепиться и тобе ся надеть, побежать вся брани, испрометает противныя и творить послушанье. «О препетая мати, рожьшия всех святых пресвятаго Слова! Приимши нынешнее послушанье, от всякия напасти заступи и грядущия мукы к тебе вопьющих. Молим ти ся, раби твои, и преклоняем си колени сердця нашего: приклони ухо твое, чистая, и спаси ны в скорбех погружающаяся присно, и сблюди от всякого плененья вражья твой град, богородице! Пощади, боже, наследья твоего, прегрешенья наша вся презри, ныне нас имея молящих тя, на земли рожьшюю тя бе-семене, земную милость, изволивъ обратитися, Христе, в человечьство». Пощади мя, Спасе, рожься и схрань рожьшюю тя нетленну по рожестве, и егда сядеши судити дела моя, яко безгрешенъ и милостивъ, яко богъ и человеколюбець. Дево пречистая, неискусна.браку, богообрадованая, верным направленье! Спаси мя погыбшаго, к Сыну си вопьющи: «Помилуй мя, господи; помилуй; егда хощеши судити, не осуди мя въ огнь, ни обличи мене яростью си; молит тя дева чистая, рожшая тя, Христе, и множество ангелъ и мученикъ зборъ».

О Христе Исусе господе нашемъ, ему же подобаеть честь и слава, отцю и сыну и святому духу, всегда и ныне, присно, векъ.

Я, смиренный, дедом своим Ярославом, благословенным, славным, нареченный в крещении Василием, русским именем Владимир, отцом возлюбленным и матерью своею из рода Мономахов… и христианских ради людей, ибо сколько их соблюл по милости своей и по отцовской молитве от всех бед! Сидя на санях, помыслил я в душе своей и воздал хвалу богу, который меня до этих дней, грешного, сохранил. Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться.

Прежде всего, бога ради и души своей, страх имейте божий в сердце своем и милостыню подавайте нескудную, — это ведь начало всякого добра. Если же кому не люба грамотка эта, то пусть не посмеются, а так скажут: на дальнем пути, да на санях сидя, безлепицу молвил.

Ибо встретили меня послы от братьев моих на Волге и сказали: «Поспеши к нам, и выгоним Ростиславичей и волость их отнимем; если же не пойдешь с нами, то мы — сами по себе будем, а ты — сам по себе». И ответил я: «Хоть вы и гневаетесь, не могу я ни с вами пойти, ни крестоцелование преступить».

И, отпустив их, взял Псалтырь в печали разогнул ее, и вот что мне вынулось: «О чем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня?» — и прочее. И потом собрал я эти полюбившиеся слова и расположил их по порядку и написал. Если вам последние не понравятся, начальные хоть возьмите.

«Зачем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня? Уповай на бога, ибо верю в него». «Не соревнуйся с лукавыми, не завидуй творящим беззаконие, ибо лукавые будут истреблены, послушные же господу будут владеть землей». И еще немного: «И не будет грешника: посмотришь на место его и не найдешь его. Кроткие же унаследуют землю и многим насладятся миром. Злоумышляет грешный против праведного и скрежещет на него зубами своими; господь же посмеется над ним, ибо видит, что настанет день его. Оружие извлекли грешники, натягивают лук свой, чтобы пронзить нищего и убогого, заклать правых сердцем. Оружие их пронзит сердца их, и луки их сокрушатся. Лучше праведнику малое, нежели многое богатство грешным. Ибо сила грешных сокрушится, праведных же укрепляет господь. Ибо грешники погибнут, — праведных же милует и одаривает. Ибо благословляющие его наследуют землю, клянущие же его истребятся. Господом стопы человека направляются. Когда он упадет, то не разобьется, ибо господь поддерживает руку его. Молод был и состарился, и не видел праведника покинутым, ни потомков его просящими хлеба. Всякий день милостыню творит праведник и взаймы дает, и племя его благословенно будет. Уклонись от зла, сотвори добро, найди мир и отгони зло, и живи во веки веков».

«Когда восстали бы люди, то живыми пожрали бы нас; когда прогневалась бы на нас ярость его, то воды бы потопили нас».

«Помилуй меня, боже, ибо попрал меня человек; всякий день нападая, теснит меня. Попрали меня враги мои, ибо много восстающих на меня свыше». «Возвеселится праведник и, когда увидит отмщение, руки омоет свои в крови грешника. И скажет человек; «Если есть награда праведнику, значит есть бог, творящий суд на земле». «Освободи меня от врагов моих, боже, и от восстающих на меня защити меня. Избави меня от творящих беззаконие и от мужа крови спаси меня, ибо уже уловили душу мою». «Ибо гнев в мгновение ярости его, а вся жизнь в воле его: вечером водворится плач, а наутро радость». «Ибо милость твоя лучше, чем жизнь моя, и уста мои да восхвалят тебя. Так благословлю тебя при жизни моей и во имя твое воздену руки мои». «Укрой меня от сборища лукавых и от множества делающих неправду». «Веселитесь все праведные сердцем. Благословлю господа во всякое время, непрестанна хвала ему», и прочее.

Ибо как Василий учил, собрав юношей: иметь душу чистую и непорочную, тело худое, беседу кроткую и соблюдать слово господне: «Есть и пить без шума великого, при старых молчать, премудрых слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь; не свиреповать словом, не хулить в беседе, не много смеяться, стыдиться старших, с непутевыми женщинами не беседовать и избегать их, глаза держа книзу, а душу ввысь, не уклоняться учить увлекающихся властью, ни во что ставить всеобщий почет. Если кто из вас может другим принести пользу, от бога на воздаяние пусть надеется и вечных благ насладится». «О владычица богородица! Отними от сердца моего бедного гордость и дерзость, чтобы не величался я суетою мира сего» в ничтожной этой жизни.

Научись, верующий человек, быть благочестию свершителем, научись, по евангельскому слову, «очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела, господа ради; лишаемый — не мсти, ненавидимый — люби, гонимый — терпи, хулимый — молчи, умертви грех». «Избавляйте обижаемого, давайте суд сироте, оправдывайте вдовицу. Приходите да соединимся, говорит господь. Если будут грехи ваши как обагренные, — как снег обелю их», и прочее. «Воссияет весна поста и цветок покаяния; очистим себя, братья, от всякой крови телесной и душевной. Взывая к светодавцу, скажем: «Слава тебе, человеколюбец!»

Поистине, дети мои, разумейте, что человеколюбец бог милостив и премилостив. Мы, люди, грешны и смертны, и если кто нам сотворит зло, то мы хотим его поглотить, кровь его пролить вскоре. А господь наш, владея и жизнью и смертью, согрешения наши превыше голов наших терпит всю жизнь нашу. Как отец, чадо свое любя, бьет его и опять привлекает к себе, так же и господь наш показал нам победу над врагами, как тремя делами добрыми избавляться от них и побеждать их: покаянием, слезами и милостынею. И это вам, дети мои, не тяжкая заповедь божия, как теми делами тремя избавиться от грехов своих и царствия небесного не лишиться.

Бога ради, не ленитесь, молю вас, не забывайте трех дел тех, не тяжки ведь они; ни затворничеством, ни монашеством, ни голоданием, которые иные добродетельные претерпевают, но малым делом можно получить милость божию.

«Что такое человек, как подумаешь о нем?» «Велик ты, господи, и чудны дела твои; разум человеческий не может постигнуть чудеса твои», — и снова скажем: «Велик ты, господи, и чудны дела твои, и благословенно и славно имя твое вовеки по всей земле». Ибо кто не восхвалит и не прославит силу твою и твоих великих чудес и благ, устроенных на этом свете: как небо устроено, или как солнце, или как луна, или как звезды, и тьма, и свет? И земля на водах положена, господи, твоим промыслом! Звери различные и птицы и рыбы украшены твоим промыслом, господи! И этому чуду подивимся, как из праха создал человека, как разнообразны человеческие лица, — если и всех людей собрать, не у всех один облик, но каждый имеет свой облик лица, по божьей мудрости. И тому подивимся, как птицы небесные из рая идут, и прежде всего в наши руки, и не поселяются в одной стране, но и сильные и слабые идут по всем землям, по божьему повелению, чтобы наполнились леса и поля. Все же это дал бог на пользу людям, в пищу и на радость. Велика, господи, милость твоя к нам, так как блага эти сотворил ты ради человека грешного. И те же птицы небесные умудрены тобою, господи: когда повелишь, то запоют и людей веселят; а когда не повелишь им, то и имея язык онемеют. «И благословен, господи, и прославлен зело!» «Всякие чудеса и эти блага сотворил и совершил. «И кто не восхвалит тебя, господи, и не верует всем сердцем и всей душой во имя отца и сына и святого духа, да будет проклят!»

Прочитав эти божественные слова, дети мои, похвалите бога, подавшего нам милость свою; а то дальнейшее, — это моего собственного слабого ума наставление. Послушайте меня; если не все примете, то хоть половину.

Если вам бог смягчит сердце, пролейте слезы о грехах своих, говоря: «Как блудницу, разбойника и мытаря помиловал ты, так и нас, грешных, помилуй». И в церкви то делайте и ложась. Не пропускайте ни одной ночи, — если можете, поклонитесь до земли; если вам занеможется, то трижды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим человек избавляется. Если и на коне едучи не будет у вас никакого дела и если других молитв не умеете сказать, то «господи помилуй» взывайте беспрестанно втайне, ибо эта молитва всех лучше, — нежели думать безлепицу, ездя.

Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души. Говоря что-либо, дурное или хорошее, не клянитесь богом, не креститесь, ибо нет тебе в этом никакой нужды. Если же вам придется крест целовать братии или кому-либо, то, проверив сердце свое, на чем можете устоять, на том и целуйте, а поцеловав, соблюдайте, чтобы, преступив, не погубить души своей. Епископов, попов и игуменов чтите, и с любовью принимайте от них благословение, и не устраняйтесь от них, и по силам любите и заботьтесь о них, чтобы получить по их молитве от бога. Паче же всего гордости но имейте в сердце и в уме, но скажем: смертны мы, сегодня живы, а заутра в гробу; все это, что ты нам дал, не наше, но твое, поручил нам это на несколько дней. И в земле ничего не сохраняйте, это нам великий грех. Старых чтите, как отца, а молодых, как братьев. В дому своем не ленитесь, но за всем сами наблюдайте; не полагайтесь на тиуна или на отрока, чтобы не посмеялись приходящие к вам ни над домом вашим, ни над обедом вашим. На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте и ночью, расставив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает. Лжи остерегайтесь, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело. Куда бы вы ни держали путь по своим землям, не давайте отрокам причинять вред ни своим, ни чужим, ни селам, ни посевам, чтобы не стали проклинать вас. Куда же пойдете и где остановитесь, напоите и накормите нищего, более же всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел, простолюдин ли, или знатный, или посол; если не можете почтить его подарком, — то пищей и питьем: ибо они, проходя, прославят человека по всем землям, или добрым, или злым. Больного навестите, покойника проводите, ибо все мы смертны. Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите. Жену свою любите, но не давайте им власти над собой. А вот вам и основа всему: страх божий имейте превыше всего.

Если будете забывать это, то чаще перечитывайте: и мне не будет стыдно, и вам будет хорошо.

Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь — как отец мой, дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран. Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится. Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее, прежде всего к церкви: пусть не застанет вас солнце в постели. Так поступал отец мой блаженный и все добрые мужи совершенные. На заутрени воздавши богу хвалу, потом на восходе солнца и увидев солнце, надо с радостью прославить бога и сказать: «Просвети очи мои, Христе боже, давший мне свет твой дивный!» И еще: «Господи, умножь годы мои, чтобы впредь, в остальных грехах моих покаявшись, исправил жизнь свою»; так я хвалю бога и тогда, когда сажусь думать с дружиною, или собираюсь творить суд людям, или ехать на охоту или на сбор дани, или лечь спать. Спанье в полдень назначено богом; по этому установленью почивают ведь и зверь, и птица, и люди.

А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охотах с тринадцати лет. Сначала я к Ростову пошел сквозь землю вятичей; послал меня отец, а сам он пошел к Курску; и снова вторично ходил я к Смоленску, со Ставком Гордятичем, который затем пошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску; а из Смоленска пошел во Владимир. Той же зимой послали меня в Берестье братья на пожарище, что поляки пожгли, и там правил я городом утишенным. Затем ходил в Переяславль к отцу, а после Пасхи из Переяславля во Владимир — в Сутейске мир заключить с поляками. Оттуда опять на лето во Владимир.

Затем послал меня Святослав в Польшу: ходил я за Глогов до Чешского леса, и ходил в земле их четыре месяца. И в том же году и сын родился у меня старший, новгородский. А оттуда ходил я в Турив, а на весну в Переяславль и опять в Туров,

И Святослав умер, и я опять пошел в Смоленск, а из Смоленска той же зимой в Новгород; весной — Глебу в помощь. А летом с отцом — под Полоцк, а на другую зиму со Святополком под Полоцк, и выжгли Полоцк; он пошел к Новгороду, а я с половцами на Одреск войною и в Чернигов. И снова пришел я из Смоленска к отцу в Чернигов. И Олег пришел туда, из Владимира выведенный, и я позвал его к себе на обед с отцом; в Чернигове, на Красном дворе, и дал отцу триста гривен золота. И опять из Смоленска же придя, пробился я через половецкие войска с боем до Переяславля и отца застал вернувшегося из похода. Затем ходили мы опять в том же году с отцом и с Изяславом к Чернигову биться с Борисом и победили Бориса и Олега. И опять пошли в Переяславль и стал в Оброве.

И Всеслав Смоленск пожег, — и я с черниговцами верхом с поводными конями помчался, но не застал... в Смоленске. В том походе за Всеславом пожег землю и повоевал ее до Лукомля и до Логожска, затем на Друцк войною и опять в Чернигов.

А в ту зиму повоевали половцы Стародуб весь, и я идя с черниговцами и со своими половцами, на Десне взяли в плен князей Асадука и Саука, а дружину их перебили. И на следующий день за Новым Городом разбили сильное войско Белкатгина, а семечей и плепников всех отняли.

А в Вятичскую землю ходили подряд две зимы на Ходоту и на сына его и к Корьдну ходили первую зиму. ¥. опять ходили мы и за Ростиславичами за Микулин, и не настигли их. И на ту весну — к Ярополку на совещание в Броды.

В том же году гнались за Хорол за половцами, которые взяли Горошин.

На ту осень ходили с черниговцами и с половцами-читеевичами к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины.

В ту зиму ходили к Ярополку на сбор в Броды и союз великий заключили.

И весной посадил меня отец в Переяславле выпи всей братии и ходили за Сулой. И по пути к Прилуку городу встретили нас внезапно половецкие князья, с восемью тысячами, и хотели было с ними сразиться, но оружие было отослано вперед на возах, и мы вошли в город. Только семца одного живым захватили, да смердов несколько, а наши половцев больше убили и захватили, и половцы, не смея сойти с коней, побежали к Суле в ту же ночь. И на следующий день, на успение, пошли мы к Белой Веже, бог нам помог и святая богородица: перебили девятьсот половцев и двух князей взяли, Багубарсовых братьев, Осеня и Сакзя, и только два мужа убежали.

И потом на Святославль гнались за половцами, и затем на Торческ город, и потом на Юрьев за половцами. И снова на той же стороне, у Красна, половцев победили, и потом с Ростиславом же у Варина вежи взяли. И затем ходил во Владимир опять, Ярополка там посадил, и Ярополк умер.

И снова, по смерти отцами при Святополке, на Стугне бились мы с половцами до вечера, бились у Халепа, и потом мир сотворили с Тугорканом и с другими князьями половецкими, и у Глебовой чади отняли дружину свою всю.

И потом Олег на меня пришел со всеми половцами землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал и не дала им войти в острог. Сжалился я христианскими душами и селами горящими и монастырями и сказал: «Пусть не похваляются язычники!» И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы точно волки, стоя у перевоза и на горах. Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля.

И сидел я в Переяславле три лета и три зимы с дружиною своею, и много бед приняли мы от войны и голода. И ходили на воинов их за Римов, и бог нам помог, перебили их, а других захватили.

И вновь Итлареву чадь перебили, и вежи их взяли, идя за Голтав.

И к Стародубу ходили на Олега, потому что он сдружился с половцами. И на Буг ходили со Святополком на Боняка за Рось.

И в Смоленск пошли, с Давыдом помирившись. Вновь ходили во второй раз с Вороницы.

Тогда же и торки пришли ко мне с половцами-читеевичами, и ходили мы им навстречу на Сулу.

И потом снова ходили к Ростову на зиму, и три зимы ходили к Смоленску. Из Смоленска пошел я в Ростов.

И опять со Святополком гнались за Боняком, но... убили, и не настигли их. И потом за Боняком же гнались за Рось, и снова не настигли его.

И на зиму в Смоленск пошел; из Смоленска после Пасхи вышел; и Юрьева мать умерла.

В Переяславль вернувшись к лету, собрал братьев.

И Боняк пришел со всеми половцами к Кснятину; мы пошли за ними из Переяславля за Суду, и бог нам помог, и полки их победили, и князей захватили лучших, и по Рождестве заключили мир с Аепою, и, взяв у него дочь, пошли к Смоленску. И потом пошел к Ростову.

Придя из Ростова, вновь пошел на половцев на Урубу со Святополком, и бог нам помог.

И потом опять ходили на Боняка к Лубну, и бог нам помог.

И потом ходили к Воиню со Святополком, и потом снова на Дон ходили со Святополком и с Давыдом, и бог нам помог.

И к Вырю пришли было Аепа и Боняк, хотели взять его; к Ромну пошли мы с Олегом и с детьми на них, и они, узнав, убежали.

И потом к Минску ходили на Глеба, который наших людей захватил, и бог нам помог, и сделали то, что задумали.

И потом ходили к Владимиру на Ярославца, не стерпев злодеяний его.

А из Чернигова в Киев около ста раз ездил к отцу, за один день проезжая, до вечерни. А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шарутаневых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто. А самих князей бог живыми в руки давал: Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич, таревский князь Азгулуй и иных витязей молодых пятнадцать, этих я, приведя живых, иссек и бросил в ту речку Сальню. А врозь перебил их в то время около двухсот лучших мужей.

А вот как я трудился, охотясь: пока сидел в Чернигове, а из Чернигова выйдя, и до этого года — по сотне загонял и брал без трудов, не считая другой охоты, вне Турова, где с отцом охотился на всякого зверя.

И вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же. коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал. Вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул, и бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал, и руки и ноги свои повреждал — в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей.

Что надлежало делать отроку моему, то сам делал — на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и в стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на биричей, сам делал, что было надо; весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах и о ястребах заботился.

Также и бедного смерда, и убогую вдовицу не давал в обиду сильным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал.

Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтет: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю бога и прославляю милость его, ибо меня, грешнаго и ничтожного, столько лет хранил от тех смертных опасностей и не ленивым меня, дурного, создал, но к любому делу человеческому способным. Прочитав эту грамотку, потщитесь делать всякие добрые дела, славя бога со святыми его. Смерти, дети, не бойтесь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от бога повелено. А если случится от бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело — остерегаться самому, то божие сбережение лучше человеческого.

О я, многострадальный и печальный! Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце мое; все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед страшным судьею, не покаявшись и не помирившись между собою.

Ибо кто молвит: «Бога люблю, а брата своего не люблю», — ложь это. И еще: «Если не простите прегрешений брату, то и вам не простит отец ваш небесный». Пророк говорит: «Не соревнуйся лукавствующим, не завидуй творящим беззаконие». «Что лучше и прекраснее, чем жить братьям вместе». Но все наущение дьявола! Были ведь войны при умных дедах наших, при добрых и при блаженных отцах наших. Дьявол ведь ссорит нас, ибо не хочет добра роду человеческому. Это я тебе написал, потому что понудил меня сын мой, крещенный тобою, что сидит близко от тебя. Прислал он ко мне мужа своего и грамоту, со словами: «Договоримся и помиримся, а братцу моему божий суд пришел. А мы не будем за него мстителями, но положим то на бога, когда предстанут они пред богом; а Русскую землю не погубим». И, увидел смирение сына моего, сжалился я и, бога устрашившись, сказал: «Он по молодости своей и неразумию так смиряется, на бога возлагает; я же — человек, грешнее всех людей».

Послушал я сына своего, написал тебе грамоту: примешь ли ты ее по-доброму или с поруганием, то и другое увижу из твоей грамоты. Этими ведь словами я предупредил тебя, чего я ждал от тебя, смирением и покаянием желая от бога отпущения прошлых своих грехов. Господь наш не человек, но бог всей вселенной, — что захочет, во мгновение ока все сотворит, — и все же сам претерпел хулу, и оплевание, и удары и на смерть отдал себя, владея жизнью и смертью. А мы что такое, люди грешные и худые? Сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и в чести, а завтра в гробу и забыты. Другие собранное нами разделят.

Посмотри, брат, на отцов наших: что они скопили и на что им одежды? Только и есть у них, что сделали душе своей. С этими словами тебе первому, брат, надлежало послать ко мне и предупредить меня. Когда же убили дитя, мое и твое, пред тобою, следовало бы тебе, увидев кровь его и тело его, увянувшее подобно цветку, впервые распустившемуся, подобно агнцу заколотому, сказать, стоя над ним, вдумавшись в помыслы души своей: «Увы мне, что я сделал! И, воспользовавшись его неразумием, ради неправды света сего суетного нажил я грех себе, а отцу и матери — слезы!»

Надо было бы сказать тебе словами Давида: «Знаю, грех мой всегда передо мною». Не из-за пролития крови, а свершив прелюбодеяние, помазанник божий Давид посыпал главу свою и плакал горько, — в тот час отпустил ему согрешенья его бог. Богу бы тебе покаяться, а ко мне написать грамоту утешительную да сноху мою послать ко мне, — ибо нет в ней ни зла, ни добра, — чтобы я, обняв ее, оплакал мужа ее и ту свадьбу их, вместо песен: ибо не видел я их первой радости, ни венчания их, за грехи мои. Ради бога, пусти ее ко мне поскорее с первым послом, чтобы, поплакав с нею, поселил у себя, и села бы она как горлица на сухом дереве, горюя, а сам бы я утешился в боге.

Тем ведь путем шли деды и отцы наши: суд от бога пришел ему, а не от тебя. Если бы тогда ты свою волю сотворил и Муром добыл, а Ростова бы не занимал и послал бы ко мне, то мы бы отсюда и уладились. Но сам рассуди, мне ли было достойно послать к тебе или тебе ко мне? Если бы ты велел сыну моему: «Сошлись с отцом», десять раз я бы послал.

Разве удивительно, что муж пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших. Но не следовало ему искать чужого и меня в позор и в печаль вводить. Подучили ведь его слуги, чтобы себе что-нибудь добыть, а для него добыли зла. И если начнешь каяться богу и ко мне будешь добр сердцем, послав посла своего или епископа, то напиши грамоту с правдою, тогда и волость получишь добром, и наше сердце обратишь к себе, и лучше будем, чем прежде: ни враг я тебе, ни мститель. Не хотел ведь я видеть крови твоей у Стародуба; но не дай бог видеть кровь ни от руки твоей, ни от повеления твоего, ни от кого-либо из братьев. Если же я лгу, то бог мне судья и крест честной! Если же в том состоит грех мой, что на тебя пошел к Чернигову из-за язычников, я в том каюсь, о том я не раз братии своей говорил и еще им поведал, ибо я человек.

Если тебе хорошо, то... если тебе плохо, то вот сидит подле тебя сын твой крестный с малым братом своим и хлеб едят дедовский, а ты сидишь на своем хлебе, об этом и рядись. Если же хочешь их убить, то вот они у тебя оба. Ибо не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской земле. А что ты хочешь добыть насильем, то мы, заботясь о тебе, давали тебе и в Стародубе отчину твою. Бог свидетель, что мы с братом твоим рядились, если он не сможет рядиться без тебя. И мы не сделали ничего дурного, не сказали: пересылайся с братом до тех пор, пока не уладимся. Если же кто из вас не хочет добра и мира христианам, пусть тому от бога мира не видать душе своей на том свете!

Не от нужды говорю я это, ни от беды какой-нибудь, посланной богом, сам поймешь, но душа своя мне дороже всего света сего.

На Страшном суде без обвинителей сам себя обличаю, и прочее.

«Премудрости наставник и смысла податель, неразумным учитель и нищим заступник! Утверди в разуме сердце мое, владыка! Дай мне дар слова, отче, устам моим не запрещай взывать к тебе: милостивый, помилуй падшего!» «Упование мое — бог, прибежище мое — Христос, покров мой — дух святой!» «Надежда и защита моя, не презри меня, благая! Тебя имею помощницей в печали, и в болезни, и во всех бедах, и тебя славлю, воспетая!» «Разумейте и узрите, что я бог, испытующий сердца и ведающий мысли, обличающий дела, опаляющий грехи, дающий суд сироте, и убогому, и нищему». «Преклонись, душа моя, и о делах своих помысли, содеянных тобою, глазами своими обозри их, и каплю испусти слез своих, и поведай открыто все дела свои и мысли Христу, и очистись». «Андрей честной, отче преблаженный, пастырь Критский! Не престань молиться за нас, чтущих тебя, да избавимся все от гнева, и печали, и тления, и греха, и бед, чтущие память твою верно». Град свой сохрани, дева-матерь чистая, который царствует честно под твоим покровительством, пусть он тобой укрепляется и на тебя надеется, побеждает во всех битвах, сокрушает врагов и покоряет их. «О воспетая матерь, родившая святейшее из святых Слово! Приняв нынешнее приношение, защити нас от всякой напасти и от грядущей муки — к тебе взывающих. Молимся тебе, рабы твои, и преклоняем колена сердца нашего: склони ухо твое, чистая, и спаси нас, вечно в скорбях погруженных, и соблюди от всякого пленения вражеского твой город, богородица! Пощади, боже, наследие твое, прегрешения наши все прости, видя, что мы молимся теперь тебе, на земле родившую тебя без семени, земную милость, изволением своим воплотивший, Христе, в человека». Пощади меня, Спасе, родившийся и сохранивший родившую тебя нетленною до твоем рождении, когда воссядешь судить дела мои, как безгрешный и милостивый, как бог и человеколюбец! Дева пречистая, не искушенная браком, богом обрадованная, верующим наставление, спаси меня, погибающего и к сыну твоему вопиющего: «Помилуй меня, господи, помилуй! Если хочешь судить, не осуждай меня на вечный огонь, но обличай меня яростью своею — молит тебя дева чистая, родившая тебя, Христе, и множество ангелов, и мучеников сонм».

Во имя Христа Иисуса, господа нашего, которому подобает честь и слава, отцу и сыну и снятому духу, всегда и ныне и присно во веки!

Источник. Изборник (Сборник произведений литературы Древней Руси). – М.: Худож. лит., 1969. – С.146-171, 709-713 (прим.) – Сер. «Библиотека всемирной литературы». Подготовка текста «Поучения…», перевод и примечания Д.С.Лихачева.

Примечания. Автор «Поучения» князь Владимир Всеволодович Мономах (1053 — 1125) — один из самых талантливых и образованных русских князей домонгольской поры. Он был князем черниговским, затем переяславским (Переяславля Южного), а с 1113 г. — киевским. Всю жизнь провел в борьбе с половцами, против которых организовал несколько походов объединенных сил русских князей. Законодательным путем несколько смягчил положение низов, покровительствовал духовенству, поощрял летописание и литературную деятельность.

«Поучение» Владимира Мономаха читается только в Лаврентьевской летописи. В ней оно искусственно вставлено между рассуждением о происхождении половцев и рассказом о беседе летописца с новгородцем Гюрятой Роговичем. В других летописях (Ипатьевской, Радзивилловской и др.) текст, разделенный в. Лаврентьевской летописи «Поучением», читается без всякого разрыва и «Поучение» отсутствует. «Поучение» — одно из выдающихся произведений древнерусской литературы. По поводу того, когда оно было написано, существует большая литература и большие расхождения во взглядах. Вероятнее всего, оно написано в 1117 г. Печатается по Лаврентьевской летописи (ГПБ, Р, IV, № 2) с незначительными исправлениями описок.

[1] ...наречный въ крещении Василий, русьскымъ именемь Володимиръ...— Два имени — одно христианское, крестное, и другое «русское», «мирское» или «княжеское», — обычны в среде русских князей XI — XIII вв., а отчасти и позднее.
[2] ...Мьномахы... — Владимир, очевидно, был назван Мономахом в честь византийского императора Константина IX Мономаха. Мать Владимира была гречанкой из императорского рода. (Вслед за словом «Мономахы» в Лаврентьевской летописи следует пробел в четыре с половиной строки.)
[3] Седя на санех... — Это выражение следует понимать как образное. Оно может иметь значение: «в преклонных годах», «на краю смерти». Значение его основывается на обрядовой стороне древнерусских похорон. Перевозка тела умершего на санях была существенною частью древнерусского погребального обычая.
[4] ...дети мои, или инъ кто... — Из этих слов видно, что Мономах предназначал свое «Поучение» не только для своих детей. Он придавал ему более широкое общественное значение.
[5] ...братья моея... — Здесь разумеются двоюродный брат Мономаха Святополк Изяславич и Святослав Давидович.
[6]...Ростиславича... — Рюрик Ростиславич, Володарь Ростиславич Перемышльский и Василько Ростиславич Теребовльский
[7]...вземъ Псалтырю, в печали разгнухъ я, и то ми ся выня...— Псалтырью называется одна из книг Библии, представляющая собой собрание ста пятидесяти псалмов: песнопений, исполнявшихся в библейские времена под аккомпанемент струнного музыкального инструмента псалтыри, по имени которого и получила свое название эта книга Библии. Основная часть псалтыри приписывается библейскому царю Давиду. Псалтырью часто пользовались в древней Руси для гаданий. Существовали даже особые гадательные псалтыри, под основным текстом которых помещались замечания, поясняющие «пророческое» значение псалтырного текста. Гадающий раскрывал наугад псалтырь и читал открывшееся место и замечания к нему, если они были.
[8] Яко же бо Василий учаше... — Василий Великий (Кесарийский; ок. 330 — 379). «Поучение» Василия Великого было известно на Руси по переводу, включенному в Изборник Святослава 1076 г.
[9] ...как птица небесная изъ ирья идуть... — По некоторым славянским преданиям, птицы на зиму улетают в рай (ирий, вырий) — в сказочную страну, где не бывает зимы и куда скрывается зимою вся живая природа.
[10] ...яко же бо отець мой, дома седя, изумеяше 5 языкъ... — Какие именно языки знал отец Мономаха — Всеволод Ярославич, — мнения расходятся. Как бы то ни было, знание пяти иностранных языков было в XI в. для Западной Европы явлением незаурядным. Европейские писатели ставили в особую заслугу немецкому императору Карлу IV знание пяти иностранных языков. Об этом помнили и этим восторгались в Европе ученые даже в XVI и XVII вв.
[11] ...со Ставкомь с Гордятичемъ... — Нигде в других случаях этот Ставке более в летописях не упоминается.
[12] Берестье — ныне Брест.
[13] Володимерь — город Владимир Волынский.
[14] ...идохъ Переяславлю отцю... — к отцу в Переяславль Южный (княжение отца Мономаха — Всеволода).
[15] Сутейск. — Где был Сутейск — неясно. Урочищ со сходными на званиями имеется несколько.
[16] ...за Глоговы до Чешьскаго леса... — Чешский лес расположен на юг от Эгера, между Богемией и Моравией, в районе водораздела Дуная и Влтавы. Возможно, однако, что под Чешским лесом имеется в виду лес Силезско-Моравских гор. Глогова — Глогау на Одере.
[17] ...детя... старейшее новгородьское. — Старший сын Владимир. Мономаха Мстислав родился в 1076 г. В Новгороде Мстислав княжил с 1088 по 1093 г. и с 1095 по 1117 г.
[18] И Святославъ умре... — Святослав Ярославич умер 27 декабря 1076 г.
[19] ...Глебови в помочь... — в помощь Глебу Святославичу Новгородскому, очевидно, против Всеслава Брячиславича Полоцкого весной 1077 г.
[20] Одрьскъ. — Где был город Одреск — неясно.
[21] ...на Краснемъ дворе... — Красные княжеские дворы неоднократно упоминаются в летописи. Все они были загородными дворами.
[22] ...и победихомь Бориса и Олга. — Имеется в виду битва на Нежатиной Ниве близ Чернигова 8 октября 1078 г. Мономах, его отец Всеволод Ярославич и Изяслав Ярославич победили в этой битве Борисе Вячеславича и Олега Святославича («Гориславича») (см. также прим. на стр. 720). Изяслав и Борис были убиты в битве. В Киеве сел Всеволод. а Мономах в Чернигове, сохранив, по-видимому, за собой Смоленск. Вот почему Мономах, теперь уже черниговский князь, гонится за Всеславом «с черниговцами».
[23] Обровъ — урочище в Переяславском княжестве, но неясно где.
[24] ...до Лукамля и до Логожьска — города в Полоцком княжестве, принадлежавшие Всеславу Полоцкому.
[25] ...князи Асадука и Саука... — Асадук — это, по-видимому, тесть Олега Святославича, женатого на половчанке. Утверждать это с достоверностью нельзя.
[26] ...за Новым Городом — за Новгородом Северским.
[27] ...силны вои Белкатгина... — Кто такой Белкатгин — неизвестно.
[28] ...а семечи и, полонъ весь отяхом. — Кто такие «семичи» — неизвестно (жители по реке Семи?).
[29] Вятичи — жили по Оке и по Десне. Водный путь в Ростов лежал по Днепру и Верхней Волге. Очевидно, Мономах шел прямым путем через вятические леса, представлявшие в XI в. не малую опасность.
[30] ...на Ходоту... — Ходота — князь вятичей. Более о нем ничего не известно.
[31] ...ко Коръдну... — Город Корьдно упоминается только в «Поучении». Местоположение его неясно.
[32] ...по Изяславичихъ... — По-видимому, речь идет не о Изяславичах (Ярополке и Святополке — сыновьях Изяслава Ярославича), а о Ростиславичах (Володаре Ростиславиче Перемышльском и Васильке Ростиславиче Теребовльском).
[33] Микулин — город в Галицкой области на реке Серете.
[34] Броды — город на границе Руси с Польшей в Волынской земле.
[35] Хоролъ — приток Псела.
[36] Горошинъ — город в Переяславском княжестве на реках Суде и Боричке на юго-запад от Хорола.
[37] Супой — левый приток Днепра, впадает в Днепр ниже Переяславля Южного. Следующий за Супоем крупный левый приток Днепра — Сула. Супой и Сула — пограничные с половецкой степью реки.
[38] Прилукъ — город в Переяславском княжестве. В некоторых списках «Повести временных лет» Прилуком называется город Переволочна.
[39] ...только семцю яша единого живого... —Что означает слово «семца» — неясно (может быть, — младший член семьи, слуга),
[40] ...к Беле Вежи... — Здесь, очевидно, имеется в виду гопод Белая Вежа на реке Остре.
[41] Святославль. — Местоположение Святославля неясно.
[42] Гюргевъ (Юрьев) — город на реке Роси.
[43] Ростислав — Ростислав Всеволодович, брат Мономах.
[44] Варин. — Где находился Варин — неясно.
[45] Володимерь — Владимир Волынский.
[46] ...и Ярополкъ умре. — Ярополк Изяславич был убит 22 ноября 1086 г.
[47] ...по отни смерти... — Всеволод Ярославич умер 13 апреля 1093 г.
[48] Халеп — село Халепье недалеко от Стугны.
[49] ...у Глебовы чади... — Интересно, что знатный половец носит русское имя. Русские имена у половцев встречаются неоднократно.
[50] ...на святаго Бориса день... — Память Бориса Владимировича праздновалась 24 июля. Стр. 160. Рамовъ — город на Суле.
[51] Голтав — город в Переяславском княжестве при впадении реки Голтавы в Псел.
[52] Вороницы. — Местоположение Вороницы неясно.
[53] ...гонихом по Боняце, но... убиша... — Место это испорчено в тексте и неясно.
[54] ...Гюргева мати умре... — жена Мономаха. Она названа так по имени последнего, младшего сына Мономаха — Юрия. Эта жена Мономаха была дочерью последнего англосаксонского короля Гаральда, разбитого в 1066 г. в битве при Гастингсе с норманами Вильгельма Завоевателя. Дочь Гаральда Гита воспитывалась в Дании и была выдана за Мономаха, по-видимому, в 1074 или 1075 г.
[55] Кснятин — город на правом берегу Суды.
[56] Уруба — половецкий князь.
[57] ...ходихом к Воиню... — Город Воинь находился при впадении Сулы в Днепр.
[58] И к Выреви... — Выра — селение на реке Вире.
[59] Ромен — город на реке Суле.
[60] ...на Ярославця... — Речь идет о походе на Ярославца Святополковича во Владимир Волынский.
[61] А всех путий 80 и 3 великих... — В своем «Поучении» Мономах перечислил не все восемьдесят три «великих» похода, а только шестьдесят девять. О том, сколько было меньших «путей» (походов), дает отчасти представление упоминание Мономаха о ста своих поездках из Чернигова в Киев; следовательно, меньшие «пути» исчислялись сотнями.
[62] ...Таревьскый князь Азгулуй... — Что такое «таревский» — неизвестно.
[63] ...лютый зверъ... — Что такое этот «лютый зверь» — неясно.
[64] Бирич — глашатай, вызывавший к суду ответчиков, а также сборщик податей и штрафов, блюститель порядка.
[65] О многострастный... — Этими словами открывается письмо Владимира Мономаха своему двоюродному брату Олегу Святославичу (Олегу «Гориславичу» из «Слова о полку Игореве»); написанное, по-видимому, в 1096 г. Поводом к переписке Мономаха и Олега послужило убийство младшего сына Мономаха — Изяслава в битве с Олегом. Вняв совету своего старшего сына Мстислава, которого крестил Олег Святославич, Мономах послал это письмо Олегу со словами примирения.
[66] ...детя мое и твое... — По-видимому, Изяслав был так же, как и Мстислав, крестным сыном Олега.
[67] ...а сноху мою послати ко мне... — Кто была сноха Мономаха — вдова его сына Изяслава — неизвестно.
[68] ...сынъ твой хрестьный с малым братомъ своимь... — Мстислав Владимирович со своим младшим братом Юрием Владимировичем (Долгоруким).
[69] ...хлебъ едучи дедень...— феодальный термин, означающий сидеть в своем родовом уделе; в данном случае этот последний — Ростово-Суздальская область, родовой удел Мстислава.
[70] ...а ты седиши в своемъ...— в уделе Муромо-Рязанском.
[71] «Премудрости наставниче...» — Этими словами начинается новое произведение — молитва. Она приписывается Мономаху постольку, поскольку Мономаху же принадлежат первые два произведения — «Поучение» и письмо к Олегу Святославичу. Общее настроение этой молитвы отчасти навеяно покаянным каноном Андрея Критского. Град, упоминаемый в этой молитве, — Киев, покровительницей которого считалась богоматерь.