|
Право Ивана Дмитриевича Сытина на «всенародное» признание (в чем смысл сегодняшнего
его юбилея) является спорным, т. е. не для всех ясным и очевидным. Пусть московская
Дума единодушно постановляет приветствовать И. Д. Сытина, это ее обязанность
перед «москвичами»; пусть даже именитые писатели своим участием в сборнике «Книга»
подтверждают серьезность и важность нынешнего дня — для широких кругов интеллигенции
остается открытым вопрос: в чем именно те огромные заслуги Сытина, которые дают
ему право на столь пышный триумф? Больше того: чем можно оправдать поступок
юбилейного Комитета (вероятно, его), приурочившего чествование Сытина к такому
великому историческому празднику, как 19 февраля, — дню освобождения русских
крестьян от рабства?
«Сытинские» издания обладают одним бесспорным свойством: распространенностью;
равным образом и все «сытинские» предприятия и дела обладают аналогичным свойством
— громадностью. Его пресловутые лубки и календари, его учебники и пособия, наконец,
его газета «Русское слово» распространены широко и массой бумаги, вероятно,
превосходят все другое по этой части; так же велики сытинские типографии и всё
прочее, материальное. Приобщение к сытинскому делу «Нивы» с ее приложениями,
само по себе дающее основателю «Нивы» Марксу право на вечную благодарность со
стороны русского народа, доводит масштаб до того предела, до какого едва ли
достигало какое-либо другое русское издательство.
Но распространенность и огромность — лишь свойство, но еще не качество;
и русскому интеллигенту известны многие случаи «распространенности» (хотя бы
сочинений г-жи Вербицкой), которым так же мало оснований радоваться, как распространению
скарлатины или холеры. Правда, на людей с пылким воображением, до сих пор удивляющихся
расстоянию Земли от Солнца и с волнением переживающих всё огромное: миллиарды,
небоскребы и пулеметы — самый масштаб действует ошеломительно и в корне подсекает
все вопросы о правах на признание и благодарность: люблю тебя за то, что ты
огромен. Однако эти люди, кланяющиеся всякой царь-пушке, способны делать только
шум, «признание» же дают другие — те, кто ищет и ценит качество. Каковы же качества
сытинских изданий?
И здесь ответ, на первый взгляд, получается весьма неутешительный. Не говоря
о «Ниве», где Сытин является только продолжателем хорошего начала, или о «Посреднике»,
не имевшем с ним органической связи, все остальные сытинские издания отнюдь
не пользуются почетом, каковой заслужили уже давно те же павленковские издания
или нынешние — сабашниковские с их замечательной библиотекой классиков. Хуже
того, даже некоторые совсем, по сравнению, маленькие издательства, как прежнее
«Знание» или теперешнее «Товарищество писателей в Москве», имеют больший вес
и значение в глазах читателя, внушают больше доверия и интереса, нежели любой
многотомный или листовочный «Сытин». Там, у Павленковых и Сабашниковых — там
идея. Там осознанное стремление к общественности или красоте, там видна
высокая цель, к которой идет издатель; там — идея.
Где же идея в «сытинских» изданиях?
Ответ только один. Стоит лишь сверху бросить взгляд на всю эту сытинскую мешанину,
где песенник, молитвослов, дешевый календарь и патриотический лубок сопрягаются
с Мережковским и Горьким, чтобы спокойно и сразу решить: идеи у сытинских
изданий нет и не было. Порою грубые, как макулатура, часто совсем лишенные вкуса
и чуть ли не смысла, а порой столь изящные, тонкие и умные, как стихи и рассказы
И. Бунина, — все эти сытинские книги, книжонки и газетные листы дают изумительную
картину какого-то издательского хаоса, над которым вместо духа Божьего носится
и царит один всепожирающий масштаб: больше книг! больше листов! больше печатной
бумаги, бумаги!
Так смотрит на это дело интеллигент, чтущий идеи, избалованный (хотя бы и «вприглядку»)
четкими и ясными формами Запада. Но есть и другая точка зрения, более пригодная
для России, той России, которая сама есть только количество и масштаб, в ожидании
лучшего; и с этой точки зрения сытинское издательство является делом величайшей
важности и значения, а сам он — Иван Дмитриевич Сытин — человеком, заслужившим
признание народное и триумф.
Эта точка зрения — то самое девятнадцатое февраля, которым помечен нынешний
календарный день и к которому пригнан и сытинский юбилей. Кто не одним формальным
умом, а и сердцем понял и почувствовал значение этого дня для России, тот не
только с почтением дикаря, глядящего на Эйфелеву башню, а и с более нежным и
ценным чувством возьмет нынче в руки сытинскую книжку и еще раз вглядится в
черты юбилярова лица. Эти черты просты и даже простецки; в них ни на грош нет
«меди», и ученый западный физиономист весьма затруднится, к какому разряду великих
людей отнести этого необычного юбиляра. И долго, в недоумении, он будет рассматривать
это загадочно-простое лицо, пока не переместится что-то в душе его и глазах,
и не поймет он, что это — не лицо случайного и преходящего И. Д. Сытина, а лицо
огромного и великого народа, того народа, что был полуосвобожден 19 февраля
и настойчиво просит, молит и требует «вторую половину»; того народа, что после
бесконечной ночи своего бытия взмолился о светлом дне и всею темною громадой
своею разинул рот на книгу.
Книга! Кто нынче в нашей среде знает священную поэзию книги? Не ту полудохлую
поэзию книжников, что копаются кротами в темных библиотеках, гурманствуя языком
и старчески поскрипывая мыслями, а ту молодую, горячую поэзию влюбленности и
любви, когда к книге стремишься столь же страстно, как к возлюбленной на свидание?
Истинная любовь есть истинный голод. И кто ныне в нашей среде знает этот голод-любовь,
который заставляет не читать книгу, а жрать ее?
Мы читаем книги, а он — г. великий народ русский — он книгу лопает и жрет.
Вам не нравится этот грубый образ? Тогда возьмите другой: он благоговейно проглатывает
ее как причастие, он не читатель — он молитвенник на книгу.
И вот вам И. Д. Сытин: величайший пожиратель книг, он же молитвенник на книгу,
он же причастник воскресения народного. И не ищите идеи в его изданиях — он
сам, вот этот И. Д. Сытин, есть идея... и прекраснейшая идея! Ибо этой
идеей заряжен весь народ, откуда он выскочил — босой, голодный духом и о духе,
жадный к свету до слепоты, полуосвобожденный, вольноотпущенник, но еще не гражданин.
Издатель, сам почти не знающий грамоты (некогда было научиться, надо было издавать!),
— это ли не образ безмерной и святой жадности? Конечно, как не смутиться перед
таким несуразным явлением «западному» четкому уму, но мы, дети мужицкой, несуразной,
огромной и возрождающейся России, мы его поймем. Это для ясного Запада куб всегда
куб, а у нас и для куба допустимы всякие формы; и не всегда внешне светел наш
свет, что не мешает ему творить понемногу такой же день, как и во всем божьем
мире.
И не смущайтесь «качества» у сытинских изданий: оно уже заключено в их количестве.
Кто спорит против необходимости разумного меню и для пищи духовной? И кто не
хотел бы более питательной еды для народа, нежели сытинский лубок и календарь,
кто не предпочел бы для народа более изящно сервированный стол, нежели грязноватая
скатерть харчевни, чайной и трактира? Но там, где царит массовый голод, там,
где самое понятие печатного знака еще нуждается в освящении и букварь служит
источником мудрости и познания, там количество еды является более важным и необходимым
фактором, нежели строгий и ограниченный подбор ее. «Глупый милорд» вовсе не
так глуп, как это кажется в столицах, и «Прекрасная магометанка, умирающая на
гробе своего мужа» разбудила к жизни немало сердец, познавших через эту наивную
книжонку всю сладость чувствительности и поэтических грез. Когда голодает целый
народ, только что освободившийся от пут, — это совсем не то, что три интеллигента,
идущие обедать к Донону; этого не надо забывать при оценке сытинского дела.
Еще одно сомнение.
Пожиратель книг И. Д. Сытин стал торговцем книгами. Да, торговцем — огромным,
ненасытным (почему он — Сытин?), всеядным, порою даже смешным в своей детской
неразборчивости. И, как всякий торговец, он — «ум», «сметка» и «хитрец» — не
любит формальных договоров, склонен решать дела за чайком, в интимности; то
до смешного передорожит, то на грош накупит пятаков: сам не всегда знает цену
своего товара. Наивничает. Делает вид, что «глубоко уважает» больших писателей,
но внутренне и в них видит только «товар» и мучается, если не замечает цены
на обложке, чтобы иметь точку для дальнейших операций. Вздыхает и в трудных
обстоятельствах принимает личину слабосильного больного; любит поговорить о
том, что «он из народа», не подозревая, кажется, насколько эта похвальба мала
для того, кто по существу своему не только из народа, а сам народ.
И опять недоуменный вопрос: за что же триумф торговцу, хотя бы это был торговец
книгами? И снова странный, но многим весьма понятный ответ: за то, что один
из первых вольноотпущенников принял книгу, как «товар», и до святости просто
и крепко, навсегда, на всю жизнь, поверил в ее «меновую», материальную ценность.
Для нас это мало, но это бесконечно велико для того, кто вместе со всем своим
народом привык подбирать в ладонь падающие хлебные крошки, ибо ценит хлеб, как
единственную в мире истинную ценность. И как не уронит он крошки наземь от того
хлеба, — так утвердил он своей торговлей великую ценность нового «хлеба», к
которому жадно припадает духовно голодная Россия. И также не уронит крошки,
ибо не только ест, а и чтит, не только потребляет, — а и производит. Да, торговец,
а не торгаш, не тот, подло равнодушный к внутренней ценности вещей, что нынче
торгует иконами, а завтра утраивает барыши на «живом товаре».
И сегодня, в лице Ивана Дмитриевича Сытина, мы приветствуем русский народ.
Приветствуем его духовный голод, его безмерную жадность. Приветствуем его первые,
еще слепые, но уже такие твердые и решительные шаги. Приветствуем его великий
сокрытый разум, бросивший его из цепей прямо к книге — последнему Освободителю!
Пусть лопает книги, пусть жрет, пусть приобщается! Приветствуем его безошибочное
чувство жизни, приведшее его на тот единственный путь, в конце которого — Возрождение
России.
Когда-то срезали розги с деревьев и ими секли предков юбиляра, ныне всеми почтенного;
теперь на бумаге из той же древесной массы Сытин печатает миллионы книг; это
ли не сладчайшая месть угнетателям, достойная всяческого триумфа!
Источник. Андреев Л. Повести и рассказы в 2-х
томах. – М.: Худож. лит., 1971.
Комментарий.
Впервые — в газете «Русская воля», 1917, № 48, утр. вып. 19 февраля. Печатается
по авторизованной машинописи (ЦГАЛИ).
Статья написана в связи с исполнившимся в 1916 г. 50-летием издательской
деятельности И. Д. Сытина (1851 — 1934). К юбилею в том же году в издательстве
И. Д. Сытина вышел роскошно оформленный литературно-художественный сборник «Полвека
для книги. 1866 — 1916». В феврале 1917 г. в Москве состоялось чествование И.
Д. Сытина, в котором приняли участие выдающиеся деятели русской культуры.
Отношения Андреева с И. Д. Сытиным были далеко не безоблачными. В 1900 г.,
испытывая острую нужду в деньгах, Андреев начал вести переговоры с И. Д. Сытиным
об издании своей первой книги рассказов. И. Д. Сытин согласился выпустить книгу
неизвестного ему начинающего автора, предложил Андрееву более чем скромный гонорар,
но с изданием не торопился. Об этом стало известно М. Горькому, который, негодуя
на И. Д. Сытина, предложил Андрееву прекратить с ним все дальнейшие переговоры.
«Рассказы» Андреева на средства М. Горького вышли в издательстве «Знание» (СПб.,
1901). В 1908 г. Андреев вел переговоры с И. Д. Сытиным об издании у него Полного
собрания своих сочинений (не осуществилось). В1911 — 1912 гг. в газете И. Д.
Сытина «Русское слово» впервые опубликованы рассказы Андреева «Покой», «Ипатов»,
«Правила добра». После отказа И. Д. Сытина печатать в своей газете сатирическую
пьесу «Прекрасные сабинянки» возмущенный Андреев привлек редактора «Русского
слова» Ф. И. Благова к третейскому суду. Обязанности одного из судей со стороны
Андреева согласился взять на себя В. Г. Короленко, а с противоположной стороны
В. Я. Брюсов. Суд не состоялся. Письма Андреева к И. Д. Сытину см.: Линин А.
М. Л. Андреев и «Русское слово». Орджоникидзе, 1934; Книга. Исследования и материалы.
Сб. X. Л. — М., 1981 (Публикация С. В. Белова). Неприязнь и подозрительность
Андреева к И. Д. Сытину-»капиталисту» не помешали ему подняться выше личных
обид и дать объективную, положительную оценку просветительской деятельности
И. Д. Сытина-издателя. Посвященная юбилею И. Д. Сытина статья-фельетон Андреева
иронически написана в форме речи адвоката на суде, последовательно снимающего
с И. Д. Сытина все возможные обвинения.
Приобщение к сытинскому делу «Нивы» с ее приложениями... — В мае
1916 г. И. Д. Сытин приобрел популярный еженедельный иллюстрированный журнал
«Нива», издававшийся в Петербурге А. Ф. Марксом (после его смерти в 1904 г,
— «Товариществом А. Ф. Маркс»). Неоспоримое культурное значение имели выпускавшиеся
в виде годовых приложений к «Ниве» Полные собрания сочинений русских классиков
и современных писателей. В 1913 г. приложением к «Ниве» вышло Полное собрание
сочинений Л. Н. Андреева в восьми томах.
«Посредник» — издательство просветительского характера, основанное
в Петербурге в 1884 г. по инициативе Л. Н. Толстого. В 1892 г. было перенесено
в Москву. И. Д. Сытин содействовал распространению дешевых изданий «Посредника»
для народа. В начале 1903 г. руководитель «Посредника» И. И. Горбунов-Посадов
обратился к Андрееву с просьбой разрешить издать для народного чтения его рассказы
«Петька на даче» и «Гостинец». Андреев разрешил и отказался от гонорара, но
рассказы его, выбранные «Посредником», выпустили другие издательства, с которыми
у Андреева были более ранние соглашения.
... Павленковские издания... — Имеется в виду рассчитанная на широкий
круг читателя предпринятая петербургским книгоиздателем Ф. Ф. Павленковым (1839
— 1900) научно-популярная биографическая серия «Жизнь замечательных людей».
Сабашников М. В. (1871 — 1943) и Сабашников С. В. (1873 — 1909) —
братья, книгоиздатели в Москве. Выпускали в основном естественнонаучную и художественную
литературу. Особой известностью и признанием пользовались издаваемые ими многотомная
серия «Памятники мировой литературы» и с 1909 г. — «Академическая библиотека
русских писателей». См.: Сабашников М. В. Воспоминания. М., 1983.
«Знание». — Книгоиздательское товарищество «Знание» начало свою деятельность
в Петербурге в 1898 г. Одним из основателей и бессменным директором-распорядителем
издательства был прогрессивный педагог-естественник К. П. Пятницкий. Сначала
«Знание» печатало популярные книги по естествознанию, педагогике и искусству.
После вступления в 1900 г. в «Знание» М. Горького издательство было реорганизовано.
Не прекращая выпуск общеобразовательных книг, «Знание» сосредоточило главное
внимание на издании собраний сочинений и новых произведений М. Горького, И.
А. Бунина, Л. Н. Андреева, В. В. Вересаева, Скитальца (С. Г. Петрова), Н. Г.
Гарина-Михайловского, Е. Н. Чирикова и др. писателей демократического направления.
«Товарищество писателей в Москве». — В данном случае имеется в виду
возникшее в конце 1911 г. литературное объединение под маркой «Книгоиздательство
писателей в Москве». В 1916 г. Андреев заочно, в результате голосования, был
избран в состав редакционной коллегии издательства (против голосовал В. В. Вересаев).
В выпускавшемся издательством литературном сборнике «Слово» (кн. 6. М., 1916)
впервые напечатана пьеса Андреева «Младость» (Повесть в диалогах)». В 1915 —
1917 гг. в «Книгоиздательстве писателей в Москве» вышли т. 15 — 17 Собрания
сочинений Андреева (часть тиража печаталась параллельно в Петербурге).
...сопрягаются с Мережковским... — В 1914 г. в Т-ве И. Д. Сытина
вышло Полное собрание сочинений Д. С. Мережковского в 24-х томах. М. Горький,
учитывая просветительский характер книжной деятельности И. Д. Сытина, неоднократно
стремился заинтересовать его организацией ряда серийных изданий («История русского
народа», журнал по изучению России и др.). В начале 1913 г. М. Горький принял
предложение И. Д. Сытина о сотрудничестве в «Русском слове», хотя раньше считал
это для себя неприемлемым. В 1914 г., по возвращении в Россию из Италии, М.
Горький некоторое время проживал в имении И. Д. Сытина Берсеневка под Москвой.
В приветствии по случаю юбилея И. Д. Сытина М. Горький писал: «Проработать полстолетия
в таком честном и важном деле, каково издание книг для страны духовно голодной,
для нашей несчастной страны — это огромная культурная заслуга» (Сытин И. Д.
Жизнь для книги. М., 1962, с. 211).
...стихи и рассказы И. Бунина. — Отмечается факт публикации художественных
произведений И. А. Бунина (1870 — 1953) в газете «Русское слово».
«Глупый милорд»... — Речь идет о лубочной повести писателя XVIII
века Матвея Комарова, первым изданием вышедшей в 1786 г. («Повесть о приключении
английского милорда Георга и о бранденбургской маркграфине Фридерикс Луизе»).
Впоследствии печаталась под заглавием «Повесть о милорде аглиц-ком Георге».
В данном случае у Андреева скрытая цитата из поэмы Н. А. Некрасова «Кому на
Руси жить хорошо»: «Эх! эх! придет ли времечко <...>,// Когда мужик не
Блюхера//И не милорда глупого — // Белинского и Гоголя // С базара понесет?»
|
