|
ЗАБОТА ОБ ИСТИНЕ
— понятийная структура постмодернистской философии, фиксирующая имманентно
креативную природу дискурса (см. Дискурс) по отношению к истине, понятой
в качестве плюральной (см. Истина). Понятие «З.обИ.» обретает
категориальный статус в контексте анализа проблемы, «как возможно конституирование
знания?», или, иными словами, «каким образом мысль, как нечто, имеющее отношение
к истине, тоже может иметь историю?» у Фуко (вспомним, что возглавляемая им
и созданная для него кафедра в Коллеж де Франс носила название «История систем
мысли»): в самооценке Фуко, «то, чем я пытаюсь заниматься, — это история
отношений, которые мысль поддерживает с истиной, история мысли об истине».
Предпринятая им критика «воли к истине» (см. Воля к истине), таким образом,
отнюдь не означает, что феномен истины как таковой выпадает из сферы его философского
интереса: «те, кто говорят, будто для меня истины не существует, упрощают
суть дела» (Фуко). Как раз наоборот, говоря о позднем периоде творчества Фуко,
Ф.Эвальд отмечает, что в «Истории сексуальности» — см. «История сексуальности»
(Фуко) — речь идет как раз о том, чтобы проанализировать дискурсивность как
векторно ориентированную в отношении истинности,
— но дискурсивность, рассматриваемая в чистом виде, вне тех ограничений, которые
налагаются на нее нормативными требованиями конкретной культуры (см. Порядок
дискурса), т.е. в той сфере, где «истина принимает... форму», свободную «от...
мучительных подчинения и объективации» (Ф.Эвальд).
Таким образом, понятие «З.обИ.» связывается постмодернизмом с процессуальностью
дискурсивности — в отличие от понятия «воли к истине», которое, согласно постмодернистскому
видению, сопряжено с конкретно-историческими версиями реализации дискурсивных
практик. Именно З.обИ. как импульс к истинности, взятый в своей процессуальности,
в своей интенции (а отнюдь не истина, якобы результирующая его) являются предметом
осмысления философии постмодернизма. Именно в этом, согласно оценке Фуко,
постмодернистские аналитики дискурса радикально отличаются от тех, которые
«снова и снова пытались так или иначе обойти это стремление к истине и поставить
его под вопрос в противовес самой истине». Операциональная
проработка содержания понятия «З.обИ.» осуществляется Фуко в общем контексте
анализа социокультурных механизмов детерминации дискурсивной сферы (см. Комментарий,
Дисциплина, Воля к истине), — в этом плане соотношение понятийных структур
«З.обИ.» и «воля к истине» может рассматриваться как антиномичная оппозиция,
подобная оппозиции таких категориальных пар, как «событийность» и «событие»,
«сексуальность» и «секс», «дискурсивность» и «дискурс» («порядок дискурса»),
«тело» и «телесность» («тело без органов») и т.п.
— см. Событие, Событийность, Сексуальность, Тело, Телесность, Тело без органов.
И если З.обИ. как имманентная истинностная интенциональность
дискурса лежит в основе его векторной (на конституирование истины направленной)
природы, то задаваемые той или иной культурой (соответственно, тем или иным
парадигмально-методологическим каноном) правила (=границы) реализации этой
векторности фактически определяют (=ограничивают) горизонт поиска истины,
превращая З.обИ. в «волю к истине», а многоплановое движение истины — в линейный
вектор движения к истине. Между тем, З.обИ. принципиально процессуальна,
— она не результируется в «истине» как константе, поскольку в принципе не
предполагает результата как такового (ср. с гегелевским: «результат есть труп,
оставивший позади тенденцию»). Таким образом, «функция «говорить истинно»
не должна принимать форму закона» (Фуко). Напротив, согласно постмодернистской исследовательской стратегии,
«задача говорить истинно — это бесконечная работа: уважать ее во всей ее сложности
— это обязанность, на которой никакая власть не может экономить, если она
только не хочет вынуждать к рабскому молчанию» (Фуко), — т.е. нужен плюрализм,
свободная конвертация идей и парадигм, что и являет в действии культура постмодерна
(см. Ацентризм, Закат метанарраций). З.обИ., радикально противопоставленная
постмодернизмом «воле к истине», может быть интерпретирована как принципиально
нелинейная (см. Нелинейных динамик теория), а ее процессуальность — как номадическая
(см. Номадология). В этом плане можно говорить и о невозможности прослеживания
однозначной линейной преемственности (см. Неодетерминизм) в реализации креативного
потенциала смыслопорождающей З.обИ.: «однако работать — это значит решаться
думать иначе, чем думал прежде» (Фуко). Иными словами, если в понятии «воли
к истине» постмодернизмом фиксируется соотношение таких феноменов, как истина
и дискурс, то в понятии «З.обИ.» — соотношение феноменов истинности и дискурсивности
(см. Дискурсивность). З.обИ., согласно постмодернистской оценке, неотъемлемо
выступает атрибутивной характеристикой дискурсивности. Уже
в рамках античной традиции осуществляется то, что Фуко называет «великим платоновским
разделением» в культуре: «наивысшая правда более уже не заключалась ни в том,
чем был дискурс, ни в том, что он делал, — она заключалась теперь в том, что
он говорил: ...истина переместилась из акта высказывания... к тому, что собственно
высказывается: его смыслу и форме, его объекту, его отношению к своему
референту». Важнейшим социокультурным следствием этого ментального разделения
является разрыв между дискурсом и властью: «софист изгнан», поскольку дискурс
«уже... не связан с отправлениями власти», а потому и «не является больше
чем-то драгоценным и желаемым» (Фуко). Однако несмотря на это (и несмотря ни на что) дискурс не лишается
своего эволюционного потенциала, ибо он гарантирован чем-то, что ускользает
сквозь «решетки запретов», что не улавливается сетями власти (политика) и
желания (сексуальность), — этим «чем-то», собственно, и является З.обИ., обеспечивающая
способность дискурса к смыслопорождению — в противовес способности к поиску
окончательности смысла. Более того, по оценке Фуко, истинностная интенциональность дискурса, напротив, «в течение
столетий ... непрерывно усиливается, становится все более глубокой». Именно
субъект З.обИ. выступает в рамках постмодернистской парадигмы подлинным субъектом
культурной критики и рефлексии над основаниями культуры (см. Интеллектуал).
В контексте постмодернистской философии З.обИ. не только становится предметом
пристального внимания, но и оказывается удивительно созвучной тем парадигмальным
презумпциям, которые фундируют собою постметафизическое мышление современности
(см. Постметафизическое мышление). Прежде всего это
касается отказа современной культуры от логоцентризма (см. Логотомия, Логомахия)
и ориентации ее на новые идеалы описания и объяснения, фундированные новым
пониманием детерминизма, одним из важнейших моментов которого выступает допущение
феномена пресечения действия закона больших чисел, когда случайная флуктуация
оказывает решающее воздействие на содержание и эволюционные тенденции того
или иного процесса (см. Неодетерминизм). Таким образом,
постулированная постмодернизмом переориентация современной философии с характерной
для классики «воли к истине» к З.обИ. означает радикальный отказ от презумпции
«наличной истины» и акцентированную интенцию на усмотрение плюрализма «игры
истин» в процессуальности того или иного когнитивного феномена (см. Истина,
Игры истины), — используя слова Кафки (и это придаст им новый смысл в данном
контексте — см. Интертекстуальность), применительно к З.обИ. можно
сказать, что «неспособность видеть истину — это способность быть истиной».
Именно субъект З.обИ. выступает, согласно постмодернистской парадигме, подлинным
субъектом культурной критики и рефлексии над основаниями культуры (см. Интеллектуал).
М.А. Можейко
|
