|
«Я И ТЫ» («Ich
und Du». Berlin, 1923; есть переиздания;
рус. перев. 1993, 1995) — книга Бубера, в которой он впервые изложил свою
основную интуицию, в той или иной степени присутствующую во всех его последующих
работах. Суть этой интуиции, послужившей основанием для разработки одного
из наиболее популярных вариантов диалогического принципа, заключается в уверенности,
что между отношением к Богу и отношением к ближнему существует тесная связь.
После выхода книги в свет имя Бубера стало едва ли не главным символом всей
философии диалога, а изложенная в ней концепция превратилась в знамя всего
движения. Работа задумывалась как первая часть философско-теологической трилогии,
однако полностью этот замысел не был осуществлен. Книга состоит из трех частей
и представляет собой совокупность относительно самостоятельных фрагментов,
имеющих афористический и несколько импрессионистский характер. Объем фрагментов,
в начале книги состоящих из одного-двух предложений, уже к ее середине увеличивается,
и каждый из фрагментов занимает, как правило, по несколько страниц. Книга
начинается с постулирования двойственности мира, которая, по мнению Бубера,
обусловлена двойственностью соотнесенности человека с ним. В свою очередь,
эта соотнесенность двойственна в силу двойственности особых основных слов.
Их особенность заключается в том, что, исходя из самой сущности человека,
они имеют своеобразный императивный характер, позволяющий им быть не просто
сотрясением воздуха, а вполне реальным полаганием существования, вследствие
чего они делают произносящего их человека участником непрерывного творения.
При этом подразумевается, что основные слова — это на самом деле не отдельные
слова, а пары слов. Одно основное слово — сочетание «Я-Ты», другое основное
слово — сочетание «Я-Оно», причем на место «Оно» может встать «Он» и «Она».
В результате двойственным оказывается и «Я» человека: согласно Буберу, «Я»
первого основного слова отличается от «Я» второго основного слова. Более того,
основное слово «Я-Ты» может быть сказано всем человеком, а основное слово
«Я-Оно» не может быть сказано всем человеком. Поэтому никакого «Я» самого
по себе просто нет: всегда существует первое или второе «Я» из указанных выше,
так что сказать «Я» означает сказать одно из основных слов. Бубер подчеркивает,
что жизнь человеческого существа не сводится только к такой деятельности,
которое имеет перед собой некоторый объект и потому соответствует царству
«Оно». Тот, кто говорит «Ты», не обладает никаким объектом, а стоит в некотором
отношении. Постулируя первичность отношения, Бубер выделяет три сферы, в которых
мир отношения строится и существует: жизнь с природой, жизнь с людьми и жизнь
с духовными сущностями. Лишь во второй сфере отношение достигает уровня речи,
и человек оказывается способным давать, принимать и слышать «Ты». В первой
сфере «Ты» застывает на пороге речи, а в третьей — лежит за ее пределами.
Тем не менее во всех трех сферах человек ловит веяние «Ты», а потому так или
иначе с ним соприкасается. «Ты» характеризует такую целостность, которую нельзя
разложить на составные части, это «Ты» нельзя обрести в поиске, оно свободно
дарует себя и ускользает из-под власти причинности. Отношение представляет
собой взаимность: не только человек воздействует на «Ты», но и «Ты» воздействует
на человека. Однако печаль человека состоит, по Буберу, в том, что в нашем
мире каждое «Ты» должно становиться «Оно», т.е. объектом среди объектов, суммой
свойств, количеством, заключенным в форму. И все же каждая вещь в мире или
до, или после своего овеществления может являться какому-нибудь «Я» в качестве
«Ты». При этом речь идет не о простом чередовании, а о сложном и запутанном
процессе, в котором «Оно» играет роль куколки, а «Ты» — бабочки. Основное
слово «Я-Ты» исходит от человека как бы естественным образом, еще до того,
как человек осознал себя в качестве «Я», а основное слово «Я-Оно» уже предполагает
обособление «Я», которое тем самым оказывается моложе основного слова «Я-Ты».
Воспроизводя классический сюжет о нерасчлененной целостности, стоящей в начале
исторического процесса, Бубер присоединяется к не менее классическому сюжету,
в соответствии с которым жизнь человека лишь повторяет бытие мирового целого
в качестве человеческого становления. При этом мир «Оно» считается обладающим
связностью в пространстве и времени, а мир «Ты» — нет. И, хотя человек не
может жить без «Оно», тот, кто живет лишь «Оно», — не человек. Вторая часть
книги посвящена социально-исторической проблематике и начинается с анализа
неуклонного роста мира «Оно». Особо подчеркивается, что так называемая «духовная
жизнь» очень часто является препятствием для жизни в Духе, поскольку Дух в
его обнаружении через человека — это ответ человека своему «Ты». Иначе говоря,
Дух есть для Бубера слово, и он существует между «Я» и «Ты». Однако, чем сильнее
ответ, тем сильнее он превращает «Ты» в объект, так что лишь неоформленное,
доязыковое слово оставляет «Ты» свободным. В свете этой констатации Бубер
рассматривает социокультурную реальность и в особенности погруженность общественной
жизни современного человека в мир «Оно». Эти соображения иллюстрируются многочисленными
историко-культурными примерами. Диалогическое личностное «Я», образцы которого
проявляют себя в сократовской беседе, гетевском «общении» с природой, молитвах
и проповедях Иисуса, Бубер противопоставляет властному «Я» Наполеона. В качестве
причины появления различных образов человеческого «Я» усматривается мучительный
поиск современным человеком своей личностной идентичности и стремление к истинной
общественной и личной жизни. По убеждению Бубера, выродившаяся и ослабленная
духовность должна дорасти до сущности Духа — до способности говорить «Ты».
В этой части книги Бубер воспроизводит также традиционную экзистенциалистскую
критику принципа тождества, который он рассматривает в классической древнегреческой
форме «Все и одно». Муравейники культур, указывает он, подчинены именно этому
принципу, а потому неизбежно рассыпаются. Но этот же принцип конституирует
и соответствующий тип души, которая всерьез считает мир находящимся внутри
представляет собой совокупность относительно самостоятельных фрагментов, имеющих
афористический и несколько импрессионистский характер. Объем фрагментов, в
начале книги состоящих из одного-двух предложений, уже к ее середине увеличивается,
и каждый из фрагментов занимает, как правило, по несколько страниц. Книга
начинается с постулирования двойственности мира, которая, по мнению Бубера,
обусловлена двойственностью соотнесенности человека с ним. В свою очередь,
эта соотнесенность двойственна в силу двойственности особых основных слов.
Их особенность заключается в том, что, исходя из самой сущности человека,
они имеют своеобразный императивный характер, позволяющий им быть не просто
сотрясением воздуха, а вполне реальным полаганием существования, вследствие
чего они делают произносящего их человека участником непрерывного творения.
При этом подразумевается, что основные слова — это на самом деле не отдельные
слова, а пары слов. Одно основное слово — сочетание «Я-Ты», другое основное
слово — сочетание «Я-Оно», причем на место «Оно» может встать «Он» и «Она».
В результате двойственным оказывается и «Я» человека: согласно Буберу, «Я»
первого основного слова отличается от «Я» второго основного слова. Более того,
основное слово «Я-Ты» может быть сказано всем человеком, а основное слово
«Я-Оно» не может быть сказано всем человеком. Поэтому никакого «Я» самого
по себе просто нет: всегда существует первое или второе «Я» из указанных выше,
так что сказать «Я» означает сказать одно из основных слов. Бубер подчеркивает,
что жизнь человеческого существа не сводится только к такой деятельности,
которое имеет перед собой некоторый объект и потому соответствует царству
«Оно». Тот, кто говорит «Ты», не обладает никаким объектом, а стоит в некотором
отношении. Постулируя первичность отношения, Бубер выделяет три сферы, в которых
мир отношения строится и существует: жизнь с природой, жизнь с людьми и жизнь
с духовными сущностями. Лишь во второй сфере отношение достигает уровня речи,
и человек оказывается способным давать, принимать и слышать «Ты». В первой
сфере «Ты» застывает на пороге речи, а в третьей — лежит за ее пределами.
Тем не менее во всех трех сферах человек ловит веяние «Ты», а потому так или
иначе с ним соприкасается. «Ты» характеризует такую целостность, которую нельзя
разложить на составные части, это «Ты» нельзя обрести в поиске, оно свободно
дарует себя и ускользает из-под власти причинности. Отношение представляет
собой взаимность: не только человек воздействует на «Ты», но и «Ты» воздействует
на человека. Однако печаль человека состоит, по Буберу, в том, что в нашем
мире каждое «Ты» должно становиться «Оно», т.е. объектом среди объектов, суммой
свойств, количеством, заключенным в форму. И все же каждая вещь в мире или
до, или после своего овеществления может являться какому-нибудь «Я» в качестве
«Ты». При этом речь идет не о простом чередовании, а о сложном и запутанном
процессе, в котором «Оно» играет роль куколки, а «Ты» — бабочки. Основное
слово «Я-Ты» исходит от человека как бы естественным образом, еще до того,
как человек осознал себя в качестве «Я», а основное слово «Я-Оно» уже предполагает
обособление «Я», которое тем самым оказывается моложе основного слова «Я-Ты».
Воспроизводя классический сюжет о нерасчлененной целостности, стоящей в начале
исторического процесса, Бубер присоединяется к не менее классическому сюжету,
в соответствии с которым жизнь человека лишь повторяет бытие мирового целого
в качестве человеческого становления. При этом мир «Оно» считается обладающим
связностью в пространстве и времени, а мир «Ты» — нет. И, хотя человек не
может жить без «Оно», тот, кто живет лишь «Оно», — не человек. Вторая часть
книги посвящена социально-исторической проблематике и начинается с анализа
неуклонного роста мира «Оно». Особо подчеркивается, что так называемая «духовная
жизнь» очень часто является препятствием для жизни в Духе, поскольку Дух в
его обнаружении через человека — это ответ человека своему «Ты». Иначе говоря,
Дух есть для Бубера слово, и он существует между «Я» и «Ты». Однако, чем сильнее
ответ, тем сильнее он превращает «Ты» в объект, так что лишь неоформленное,
доязыковое слово оставляет «Ты» свободным. В свете этой констатации Бубер
рассматривает социокультурную реальность и в особенности погруженность общественной
жизни современного человека в мир «Оно». Эти соображения иллюстрируются многочисленными
историко-культурными примерами. Диалогическое личностное «Я», образцы которого
проявляют себя в сократовской беседе, гетевском «общении» с природой, молитвах
и проповедях Иисуса, Бубер противопоставляет властному «Я» Наполеона. В качестве
причины появления различных образов человеческого «Я» усматривается мучительный
поиск современным человеком своей личностной идентичности и стремление к истинной
общественной и личной жизни. По убеждению Бубера, выродившаяся и ослабленная
духовность должна дорасти до сущности Духа — до способности говорить «Ты».
В этой части книги Бубер воспроизводит также традиционную экзистенциалистскую
критику принципа тождества, который он рассматривает в классической древнегреческой
форме «Все и одно». Муравейники культур, указывает он, подчинены именно этому
принципу, а потому неизбежно рассыпаются. Но этот же принцип конституирует
и соответствующий тип души, которая всерьез считает мир находящимся внутри
«Я». Тем самым выражается в слове и традиционная для всех представителей диалогического
принципа критика чисто пространственного типа целостности, репрезентированного
моделью «единого, различенного в себе», которая была выработана в лоне древнегреческой
метафизики. Третья часть книги посвящена религиозно-экзистенциальной проблематике.
Согласно Буберу, диалогический принцип предполагает обращенность человека
к некоторому «вечному Ты», которое никогда не может стать «Оно» и которое
играет роль абсолюта в системе взятых по отдельности человеческих «Ты». Однако
это особый абсолют. Только обращаясь к такому «Ты», которое не может стать
«Оно», врожденное человеческое «Ты» может, по Буберу, обрести завершенность.
Люди взывали к своему «вечному Ты» и давали ему имена, затем вошедшие в язык
«Оно» и группирующиеся вокруг имени «Бог». Несмотря на это, имена Бога всегда
оставались священными, так как они были не только речами о Боге, но и речью,
обращенной к нему. Бубер обозначает каждое действительное отношение к какому-либо
существу или к духовной сущности как исключительное в силу его способности
схватывать уникальность того, к чему оно обращено. Для того, кто входит в
абсолютное отношение, все взятое в отдельности становится неважным. Однако
Бога нельзя найти, ни оставаясь в мире, ни удалившись от мира. Бога Бубер,
используя расхожее выражение немецкого теолога и религиозного философа Р.Отто,
обозначает как «абсолютно другое», которое, тем не менее, ближе к человеку,
чем его собственное «Я». Тем самым религиозный опыт выходит из границ святилища
и становится элементом повседневности, что означает также разрушение традиционной
метафизической концепции единства бытия. Бог, как пишет Бубер, объемлет все
сущее и одновременно не есть все сущее, объемлет человеческую самость и не
есть эта самость. Ради этой неизреченности Бога есть «Я» и «Ты», есть диалог.
Однако встреча с Богом дается человеку отнюдь не для того, чтобы он был занят
только Богом, а для подтверждения осмысленности мира. История, по Буберу,
представляет собой не круговорот, а последовательное приближение к богоявлению,
которое может произойти только «между сущими», т.е. среди людей, но которое
до времени сокрыто в этом «между». Тем самым ареной теофании объявляется пронизанная
диалогическими отношениями и погруженная в поток исторического времени человеческая
общность, которая выступает в качестве альтернативы метафизической концепции
целостности, построенной по принципу «Все и одно».
А.И. Пигалев, Д.В. Евдокимцев
|
