|
СТРУКТУРАЛИЗМ —
обозначение в целом неоднородной сферы гуманитарных исследований, избирающих
своим предметом совокупность инвариантных отношений (структур) в динамике
различных систем. Начало формирования структуралистской методологии датируется
выходом в свет «Курса общей лингвистики» Соссюра, в котором содержатся две
интенции, фундаментальные для последующего развития этого метода. Во-первых,
рассматривая язык как упорядоченную от простейших до сложных уровней систему
знаков, Соссюр полагает источник его способности обозначать и выражать нечто
— только во взаимосвязи каждого элемента с другими, включенности элементов
в определенную систему отношений. Тем самым была намечена резкая антитеза
как позитивистскому атомизму, пытающемуся выделить «конкретные языковые сущности»,
элементарные единицы значения, из которых складывается язык, так и эволюционной
лингвистике, игнорирующей синхронический аспект изучения языка в пользу диахронического.
Во-вторых, в «Курсе...» было выдвинуто стратегически важное положение об отсутствии
субстанции языка: даже на уровне простых звуков мы сталкиваемся не с частицей
«материи» языка, а с парами взаимоотрицающих элементов, деструктивными фонемами,
чистым, без носителя, различием. Начиная с 1920-х идеи Соссюра воспринимаются и развиваются
в различных школах структурной лингвистики: Пражским лингвистическим кружком,
Копенгагенской глоссематикой, американской дескриптивной лингвистикой. Заметно
также влияние соссюрианства на гештальт-психологию
и русский формализм. В 1928 выходит «Морфология сказки» В. Проппа, положившая
начало структурному анализу текстов. В 1950-х работы Леви-Стросса определяют
новый этап в развитии метода — собственно С. (наличие философских импликаций),
или «французский С.». Основные представители: Р.Барт, Фуко, Лакан. Впрочем,
сам Леви-Стросс не причисляет последних к «аутентичному» С., замысел которого,
по Леви-Строссу, состоял в переносе конкретно-научного метода структурной
лингвистики на обширное поле культурологии в целях достижения в ней строгости
и объективности по типу естественных наук. Леви-Стросс пытается выполнить
эту задачу на материале этнографии, формализуя в терминах бинарной оппозиции
и теории коммуникации системы родства примитивных народов, ритуалы, мифы и
т.д. И Фуко, и Р.Барт, и Лакан работают в стороне
от проекта «материализации» гуманитаристики. Фуко выявляет глубинные конфигурации
языка различных эпох, анализируя в синхроническом срезе области языкознания,
биологии и политической экономии. Р.Барт ищет структурно-семиотические закономерности
в «языках» различных феноменов культуры (массовых коммуникаций, моды и т.п.),
переходя впоследствии к описанию процессов означивания в литературных, преимущественно
модернистских, произведениях. Лакан, исходя из гипотезы об аналогии функционирования
бессознательного и языка, реформирует психоанализ, предлагая сосредоточиться
на анализе и корректировке символических структур языка, терапевтически вмешиваясь
тем самым в бессознательные аномалии. В общем, С. может быть представлен как
суперпозиция ряда определяющих для 20 в. философских стратегий: 1) десубстанциализация
традиционной метафизики, систематически начатой еще Кантом и наиболее драматично
продолженной Ницше. Утверждая, что реляционные свойства элементов отличаются
доступностью для гуманитарного познания и не меньшей, если не большей, гносеологической
ценностью, чем субстанциональные, С. практически оставляет за пределами внимания
кантовскую «вещь-в-себе». Отсюда понимание собственного метода
ведущими представителями С. как кантианства без трансцендентального субъекта
или исторического априоризма. Ницшеанские декларации смерти Бога трансформируются
в С. в констатации «конца Человека», «смерти Автора», неадекватности понятий
«произведение», «творчество» и т.д.; 2) экспликации внеразумных оснований
разума, вехами развития которой стали работы Маркса и Фрейда. Различные понятийные
конструкты — «ментальные структуры» Леви-Стросса, «эпистема» Фуко, «символический
порядок» Лакана — претендуют на формализацию, развитие,
прояснение взглядов на природу и функции бессознательного; 3) неорационализма,
полемизирующего с романтическими, интроспекционистскими философскими течениями.
Доминантой структуралистского мышления выступает: рассмотрение всего разнообразия
культурных феноменов сквозь призму языка как формообразующего принципа и ориентация
на семиотику, изучающую внутреннее строение знака и механизмы означения в
противоположность англо-саксонской семиологии, занимающейся преимущественно
проблемами референции и классификации знаков (Пирс). В 1970 — 1980-е как извне,
так и изнутри усиливается критика ограниченности структуралистского метода,
обусловленная его аисторичностью, формализмом, а порой крайними формами сциентизма.
Подчеркивается, что сводя богатства воображаемого к формальной системе символических
отношений, С. тем не менее игнорирует то, что сама
эта формальная структура неразрывно связана с неким абсолютно произвольным
материальным элементом — элементом, который в своей предельной специфичности
«есть» структура, который воплощает ее. Принципиальная
бесструктурность целого региона человеческого существования становится отправным
пунктом так называемой «философии тела». Положения «позднего» Р.Барта, Фуко
периода «генеалогии власти», Дерриды, Эко, Делеза, Бодрийяра и др. об «открытости
произведения», социально-политических контекстах «структур», переносе акцентов
анализа с систем готового значения на процесс его производства с атрибутивными
для них моментами разрыва и сбоя — определяют характер «второй волны» С. или
постструктурализма. (См. также Означивание, «Смерть Автора»,
«Смерть субъекта», Тело, Телесность, Скриптор, Конструкция.)
A.A. Горных
|
