|
СМЕРТЬ — 1 ) В
науке — естественное и необратимое прекращение жизнедеятельности биологической
системы. 2) В философии смертность человека рассматривается не столько как
природный, сколько как социальный феномен, требующий рационального восприятия
и осмысления. Тема С. в 19 — 20 вв. развивается в самых различных философских
и художественных концепциях. Так, например де Сад в контексте идеи «абсолютного
преступления», освобождающего творческие силы природы («Жюльетта», глава 5),
предлагал различать две С.: природную С. как неотъемлемую часть природного
круговорота возникновения и распада; и абсолютную С., как деструкцию, разрушение
самого этого циклизма. Именно последняя призвана освободить природу от ее
собственных законов и позволить возникнуть принципиально новым формам жизни.
В религиозном экзистенциализме С.Кьеркегора смысл С. должен быть понят не
с помощью рассудка, а в состоянии «страха и трепета», открывающем всю глубину
веры в Бога; в «религии Человека» (Конт, Фейербах) акцент ставится на родовом
бессмертии человека (как и в марксизме) и вечном разумном прогрессе, в идее
«вечного возвращения» (А.Шопенгауэр, Н.Гартман, Ницше) утверждается бессмысленность
и повторяемость жизни и С. как пути этого повторения; для З.Фрейда С., как
и Жизнь, выступает бессознательным импульсом человеческих инстинктов: В 20
в. Хайдеггер представляет С. онтологической характеристикой человеческого
бытия: жизнь есть «бытие-к-С.», человек постулируется в мире осознанием собственной
смертности. С., будучи всегда «моей» С, выводит человека из анонимности жизни
к «собственному» бытию, С. дополняет возможное бытие человека до полного бытия.
«Подлинное бытие-к-С.» порывает с повседневными попытками отвлечься от С.
и является основой смыслотворчества человека. В отличие от Хайдеггера, Камю
и Сартр видят в С. не позитивный, утверждающий момент человеческого бытия,
а разрушающий смысл и индивидуальность. (Ср. с идеей А.Мальро, подхваченной
Сартром: «смерть есть то, что превращает жизнь в судьбу».) Маркузе в отношении
человека к С. видит проблему идеологической ангажированности отношения в конкретной
культуре. Маркузе переводит рассмотрение С. из онтологии в социальную, культурологическую
плоскость. Эту традицию развивает Ф.Ариес, выдвигая теорию пяти этапов восприятия
С. в западноевропейской культуре: от «прирученной» С. (архаика — 12 в.), когда
человек считал С. естественной и был готов к встрече с ней, до «перевернутой»
С. (20 в.), когда общество стыдится С., скрывает и банализирует ее, отдает
в руки врачей и похоронных бюро. По мысли Лакана, существует различие между
реальной (биологической) С. и ее символизацией, «сведением счетов», исполнением
символического предначертания (например, исповедь на смертном одре в католицизме).
В этом промежутке, согласно Лакану, могут возникать и благородные образы (древнегреческая
Антигона) и чудовищные монстры (призрак отца Гамлета). Сам же этот промежуток
суть место реального травматического ядра в самом средоточии символического
порядка: этот топос открывается процессами символизации и истеризации
— истеризация предполагает некое внеисторическое пустое место, вокруг которого
артикулируется символическая система. «Вторая», символическая С. как разрушение
природного круговорота таким образом может быть помыслена в контексте того,
что этот круговорот сам уже символизирован и историзирован, вписан с сетку
символов. «Абсолютная» С. есть разрушение символической Вселенной или — точнее
— тотальная аннигиляция совокупности означающих. Изменчивое отношение человека
к С. легло в основу теории Бодрийяра, представляющего историю общества как
историю трех этапов «симуляции», т.е. вытеснения, маскировки С. в сфере социального
в зависимости от изменений в законе стоимости. Система, стремящаяся к совершенству,
изначально боится С. и пытается, по Бодрийяру, закрыться от нее с помощью
«симулякров», т.е. определенных видов искусственности, которые должны заслонить
принцип «аннулирования», что для системы и есть С. Успехи медицины в 20 в.
поставили перед философами проблему определения С. Большинство исследователей
исходят из того, что родовым признаком человека является сознание, следовательно,
С. — это С. сознания: «С. человеческого существа определяется с того момента,
когда умирает сознание» (Л. Шварценберг). Парадигмальный разрыв с классическими
концепциями С. впервые был реализован в работах французского мыслителя второй
половины 20 в. Биша, открывшего «новый» витализм, определившего жизнь как
«совокупность функций, оказывающих сопротивление смерти» и переставшего трактовать
С. как неделимое мгновение. Согласно Фуко, Биша «релятивизировал идею смерти,
сбросив ее с пьедестала того абсолюта, на котором она представала как событие
неделимое, решающее и безвозвратное. Он «испарил» ее, распределив по жизни
в виде смертей частичных, смертей по частям, постепенных и таких медленных,
что «по ту сторону» они завершаются самой смертью. Однако же из этого факта
он образовал одну из основополагающих структур медицинской мысли и медицинского
восприятия; то, чему противостоит жизнь, и то, чему она подвергается; то,
по отношению к чему она предстает как живое сопротивление, и, следовательно,
жизнь; то, по отношению к чему она обнаруживается аналитическим образом, а
значит является подлинной... На фоне такого мортализма и возникает витализм».
Три «важнейших нововведения» Биша в понимание С. сводимы к следующему: «постулирование
смерти как сущности, равнообъемной жизни; превращение смерти в глобальный
результат совокупности частичных смертей; а главное, принятие в качестве модели
«насильственной смерти» вместо «естественной смерти» (Делез). (См. Смерть
в деконструкции.)
Д.К. Безнюк, A.A. Грицанов
|
