|
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ —
многозначное понятие, широко употребляется в философии, психологии, социологии,
социальном познании в целом. Наиболее общее определение может быть зафиксировано
как «представление одного в другом и посредством другого». Р. является конститутивной
функцией знака, поэтому понятия «Р.» и «знак» взаимно определяют друг друга.
Р. задает знак и сама предстает как знаковый феномен. Оба понятия раскрываются
через связь с презентацией как присутствием или наличием, что демонстрирует
исторически-традиционный подход к их определению. Связь выражается в том,
что феномен Р. изначально задается как «запаздывающий» или вторичный относительно
присутствия — презентации, то есть Р. возникает в силу отсутствия (в момент
репрезентирования) объекта, который она репрезентирует. Отсюда выводится ее
значение правомочного «представительства», что показывает историческую сферу
возникновения Р. как «сакрально-правового» понятия, по замечанию Г.Гадамера.
Понятие «Р.» изначально оказалось осложнено значением «отображения» или образного
представления, юридическим значением «представительства» как платежеспособности
или правомочного замещения. Однако наибольшее влияние понятия «Р.» связано
не с юридическим, а с теологическим аспектом. Христианство, основанное на
идее воплощения, по-новому проинтерпретировало отношение того, что представляется,
к тому, что представляет. Представительство Р. раскрывается, таким образом,
через проблематику соотношения и онтологического статуса первообраза и отображения,
разработанной философией Платона и далее неоплатонизмом и христианской теологией.
Соотнесенность объекта с идеей, одним из возможных воплощений (через это и
знаком) которой он является, преобразовалась в западной философской традиции
в проблематику возможности познания общего посредством связи общего и единичного.
В средневековой теологии единичная, чувственно воплощенная религиозная Р.
принимает значение «представительства» постольку, поскольку Р. начинает участвовать
в силе отображаемого, то есть соотносится с ним в онтологическом плане. Воплощенность
абсолютного образа, его явленность в Р. побуждает рассматривать мир как «книгу»
(одна из центральных идей средневековой философии) и искать «смысл смысла»,
«потаенный» смысл вещей. Следовательно, проблематика Р. и их сложного статуса
может рассматриваться и в рамках спора об универсалиях (дискуссия о происхождении
«идей» и их соотношении с «реальностью»). Понятие «Р.» сыграло определенную
роль в формировании метода рационализма. В картезианстве и философии Нового
времени происходит поворот к методологической интерпретации этого понятия.
При этом Р. обретает «математическую» трактовку, где получает достаточно строгое
толкование «выражения чего-либо» и — соответственно — связи с «однозначностью»
и «подчиненностью». Такая трактовка свойственна и учению об «универсальной
Р.» Г.Лейбница, разные ступени или уровни которой присутствуют в каждой монаде.
Таким образом, ни рационализм, опирающийся на теорию «врожденных идей», ни
эмпиризм, вышедший из понимания «идей» как результата обобщения чувственных
данных, не ставят под сомнение саму возможность познания и достижения истины
посредством Р. То есть способность Р. обеспечить незатененную, «прозрачную»
связь между субъектом и объектом познания не проблематизируется. Понятие «Р».
оказывается «скрытым» за проблематикой развития методов истинного познания,
получившим свое наиболее яркое воплощение в установках позитивизма. Методологический
аспект задания понятия «Р.» через понятие «презентации» был акцентирован феноменологией,
прежде всего, Э.Гуссерлем. Обострение до предела феноменологическим подходом
напряженности и неоднородности этих феноменов, то есть принципиального отличия
презентации как фактичности и Р. как символичности, проблематизировало базисные
установки научного мышления и метода рационализма как такового. Проблематизация
означает критическое исследование истоков методов и установок науки, ставших
следствием поворота мышления, произведенного философией Нового времени, и
получившего свое наиболее полное воплощение в картезианстве и позже — в позитивизме.
Позитивизм исходит из «данности» и доступности своих объектов в первоисточнике,
а также из отделения объекта и субъекта познания. Прозрачность или незатененность
с точки зрения референции отношений субъекта и объекта является одним из оснований
возможности неискаженного отображения действительности. Проверка результатов
познания на «истинность» производится посредством возвращения к этой «данности»
при помощи соответствующих методов. Позитивизмом предполагается, что хотя
мышление и основано на представлении, между сознанием и объектом «ничего не
стоит»: постоянно совершенствующиеся методы позволяют соотнести Р. и презентацию
посредством отношения истина — ложь. Таким образом, реальность, с которой
имеет дело познающий субъект, задается через понятия «данность», дискурсы
идентичности (возможность повторных наблюдений и научно-опытного подтверждения
результатов) и тождественности (допускает восприятие объектов или явлений
в качестве интерсубъективно «тех же самых», то есть тождественных во множестве
восприятий). Введенное Брентано и развитое Гуссерлем понятие «интенциональность»
было заложено в основание критического, относительно указанных выше установок,
феноменологического подхода. Критичность понятия интенциональности основано
на проблематизации отношения объекта и субъекта. Она предполагает их изначальную
соотнесенность и несамодостаточность сознания, с необходимостью связанного
с предметом, на который оно направлено. Тем самым преодолевается дуализм внешней,
физической, и внутренней, психической, реальности, выражая многообразие опыта
единой реальности и способов его полагания. Таким образом, мир выступает с
необходимостью как коррелят сознания, то есть предстает как всегда осознанный
каким-либо образом. Именно здесь напряженность в отношении презентации и Р.
оказывается наиболее острой: восприятие объектов и явлений с необходимостью
неадекватно, так как возможные способы явления объекта задаются не только
как односторонние, но и так, как это предписывается Р. в процессе «нюансирования
— проецирования» (Гуссерль). Однако феноменологический проект, проблематизируя
методологические установки, исходил из принципиальной возможности исследования
«чистого сознания» и постижения «презентации» сквозь феноменальность Р. Впоследствии
Хайдеггер также анализировал отношение презентации и Р. с тем, чтобы вернуться
к вопросу «о бытии» и присутствию как «несокрытости» посредством исследования
оснований дискурса «присутствие». Акцентированные феноменологией проблемы
дали толчок к тотальной ревизии принятых установок социального познания. Таким
образом, введение понятия «Р.» не как служебного, а как одного из основных
для понимания процесса познания поставило под сомнение концепцию реальности
как присутствия, на чем был основан метод позитивизма. Следовательно, презентация,
понимаемая как наличное, присутствующее, непосредственно воспринимаемое, первичное,
неискаженно представленная символическими средствами в Р., начинает рассматриваться
как недоступная для анализа. Перенесение акцента рассмотрения на понятие «Р.»
показывает, что познание всегда работало с ним, только понимая его как презентацию
или уравнивая с ней. «Присутствие» в данном контексте может быть определено
как такая Р., посредством которой происходит выражение и «явление» социального
и природного мира. Реальность, понимаемая как доступная для познания только
через призму ее возможных Р., задается из их различия между собой. В конечном
итоге, через понятие «различие» как таковое. Получается, что любая Р. оказывается
«подвешенной» и лишенной классического фундамента реальности — присутствия.
В контексте проверки Р. презентацией это означает пересмотр дискурса «истины»
и снятие оппозиции «истинное — ложное» через перевод рассмотрения отношений
Р. только друг к другу. Р. не могут «схватить» истину, но могут быть более
или менее адекватными. Является Р. адекватной или нет зависит от того, расходится
ли она с другими Р. или согласуется с ними. Отсюда возникает новая тематика
и новая методология социального познания, связанная с исследованием языка,
знака, знания, жизненного мира, конструирования социальной реальности, интерсубъективности
и других феноменов, научный интерес к изучению которых был стимулирован интерпретацией
понятия Р. как методологического принципа. Наиболее ярко указанные методологические
установки проявились в феноменологической концепции А.Шюца и проекте социологии
знания П.Бергера и Т.Лукмана (1966). На основании исследования Шюцем повседневного
жизненного мира, Бергер и Лукман построили модель общества, которая может
быть кратко охарактеризована как конструирование социальной реальности посредством
Р., производимых в мире повседневности. Исследование функционирования различных
типов Р. в культуре и обществе традиционно отсылает к понятию «коллективных
представлений» Э.Дюркгейма. Именно французская школа социального познания
внесла важный вклад в изучение этого феномена. В середине 1960-х С.Московичи
разработал теорию социальных представлений, основываясь на символической (знаковой)
и социальной интерпретации этого феномена, введя, тем самым, понятие Р. в
широкий социологический и социально-психологический обиход. То есть, вместе
с определением «социальная», понятие Р. конституируется относительностью и
связанностью с определенными социальными группами, что и позволяет использовать
это понятие как ключевое для описания жизни традиционных и современных сообществ,
где на передний план выходят проблемы их генезиса, трансляции и трансмутации
в социальных процессах коммуницирования и действования. Эта проблематика соотносит
исследование со свойствами обыденного практического мышления, обозначая социальные
Р. как специфическую форму социально обусловленного познания, свойственную
мышлению в повседневном жизненном мире. Линия, задаваемая школой Московичи
и социальным конструкционизмом К.Дж.Джерджена и Р.Харре, может быть противопоставлена
линии интерпретации понятия «Р.» в когнитивной психологии. Когнитивная психология
считает понятие «Р.» одним из центральных в своей теории, хотя его трактовку
нельзя считать устоявшейся. Когнитивная психология исходит из четкого разделения
знаний и Р. как постоянных структур и структур, связанных с обстоятельствами,
но иногда сохраняется единый термин «Р.» для знаний, верований и собственно
репрезентаций. В любом случае «Р.» исходит из значения замещения в противоположность
референции. Р. рассматривается в рамках «информационной» метафоры ментальной
деятельности (которая представляет собой попытку преобразовать и усложнить
исходную схему «стимул — промежуточная переменная — реакция») и раскрывается,
в основном, на уровне индивидуального сознания как конструкция, построенная
в конкретном индивидуальном контексте для специфических целей (например, решения
задачи), по определению Ж.Ф.Ришара. Напротив, социальный конструктивизм понимает
ментальные процессы как результат межличностного символического взаимодействия.
Понятие «Р.» интерпретируется как ментальное образование, имеющее, прежде
всего, социальное происхождение. Информационная метафора когнитивизма рассматривается
как не дополняющая теорию социальных смыслов, а как являющаяся частью и результатом
социального творчества в конкретных исторических и культурных обстоятельствах.
Социальный конструктивизм исходит из фиксации кризиса Р., возникшего вследствие
традиционного представления об истинности — ложности когнитивных Р., основанных
на соотношении с «объективной реальностью», и логико-эмпиристских представлений
об объективности научного знания. Оформляясь как антирепрезентационизм (в
традиционном понимании Р.) и антиэмпиризм, социальный конструкционизм вбирает
в себя понимание языка как языка мотивов, связанных с положением в социальной
структуре и структуре власти (исследования по идеологии), также как и идеи
деконструкции понятия «присутствие», основываясь на несубстанционалистском
толковании понятия «Р.». Таким образом, толкования Р. в феноменологической
и психологической традиции пересекаются и согласуются на основании конструктивизма
в понимании социальных феноменов. Дальнейшее исследование проблематики Р.
продемонстрировало недостаточность конструктивистского решения. Конструктивизм
не позволяет провести четкое различение структур (объективированные результаты
социального конструирования) и действий (актуальные практики), а также прояснить
механизмы опосредования между этими двумя феноменами, что и относит их к онтологически
разным областям явлений. В проекте Бергера и Лукмана происходит своеобразная
«экспансия» повседневности, которая принимает на себя роль невозможного (так
как методологическая установка заключается в равном статусе всех возможных
Р.) «естественного центра» Р., относительно которого производятся определения
социальной реальности и который задает все другие реальности исходя из различия
с собой. Инициируемая понятием «Р.» проблема соотношения объективных структур
и субъективных практик обретает иное решение при привлечении постструктуралистской
концепции полей П.Бурдье. Посредством введения понятий «поле», «позиция»,
«габитус» Бурдье «децентрирует» Р., освобождая их производство от непосредственной
связи с повседневным жизненным миром. Р. фиксируются как таковые и соотносятся
с позициями агентов в структурированном социальном пространстве (поле), специфические
характеристики которого накладывают ограничения на производимые в данном поле
Р. Сохраняя тезис о конструировании социальной реальности в процессах номинирования
социальных объектов, концепция полей показывает, что натурализация социальных
Р., то есть их приведение к форме презентации, является необходимым условием
производства конкретного дискурса в каком-либо поле. Существующие значения
понятия «Р.» в сжатом виде могут продемонстрировать множественность способов
и уровней его употребления. Понятие «Р.» в данном контексте охватывает три
основных значения: представление или образ, репродукция презентации или повторение,
замещение. Во-первых, Р. как представление и есть собственное место идеальности.
Во-вторых, Р. с необходимостью участвует в структуре повторения: означающее
должно быть узнаваемым, но, так как достижение идеальной идентичности нереально,
«простой» акт повторения одного и того же заменяет презентацию Р. Сохранение
(условие «научности») дискурсов тождественности и идентичности, в которых
факт определяется как равный себе, чем и задается возможность его «объективности»,
инициирует игру различия презентации и Р. Таким образом, второе занимает место
первого и претендует на его статус в социальной онтологии. То есть Р., по
определению опосредованные и сконструированные (представляют собой артефакт),
занимают место презентации, по определению непосредственной и естественной.
В-третьих, замещение как еще одна функция Р. вовлекается в процесс бесконечной
Р., освещая неполное присутствие с различных сторон или перспектив. В определенном
смысле, разрыв отношения презентация — Р. уничтожает понятие «Р.» как таковое,
так как определение Р. и ее значения в круге «бесконечной Р.» переводит неоднородность
презентации и Р. на уровень номинации феномена в качестве одного или другого.
Перевод такого рода не только подрывает исторические корни и традицию употребления
обоих понятий, основанных на принципиальном (различие онтологического статуса)
разведении указанных феноменов, но и снимает само «различение» Р. и презентации.
Снятие различения обращает «в ничто» (Деррида) саму Р., конституированную
ее отличием от презентации. Таким образом, если исторически-первое толкование
Р. соотносит это понятие с понятием знака, определяя и первое, и второе в
модусе деривации как вторичные относительно присутствия, то и современная
работа над этим феноменом соединяет судьбу Р. и судьбу знака. Деконструкция
понятий «присутствия», «тождества» и «истины» помещает любое возможное определение
в ситуацию «Р. круга». В такой ситуации наиболее естественный ход — к поискам
абсолютной инаковости: бессознательного, избавленного от необходимости какой-либо
презентации, или Другого, когда «присутствие» переходит в «присутствующего»,
или к балансированию на грани различия как различения.
С.А. Радионова
|
