|
ПОСТМОДЕРНИЗМ —
понятие, используемое современной философской рефлексией для обозначения характерного
для культуры сегодняшнего дня типа философствования, содержательно-аксиологически
дистанцирующегося не только от классической, но и от неклассической традиций
и конституирующего себя как пост-современная, т.е. постнеклассическая философия.
Ведущие представители: Р.Барт, Батай, Бланшо, Бодрийяр, Делез, Деррида, Джеймисон,
Гваттари, Клоссовски, Кристева, Лиотар, Мерло-Понти, Фуко и др. Термин «П.»
впервые был употреблен в книге Р.Ранвица «Кризис европейской культуры» (1917);
в 1934 использован у Ф.де Ониза для обозначения авангардистских поэтических
опытов начала 20 в., радикально отторгающих литературную традицию; с 1939
по 1947 в работах Тойнби было конституировано содержание понятия «П.» как
обозначающего современную (начиная от Первой мировой войны) эпоху, радикально
отличную от предшествующей эпохи модерна; в конце 1960 — 1970-х данное понятие
использовалось для фиксации новационных тенденций в таких сферах, как архитектура
и искусство (прежде всего, вербальные его формы), и было апплицировано на
такие сферы предметности, как экономико-технологическая и социально-историческая;
начиная с 1979 (после работы Лиотара «Постмодернистское состояние: доклад
о знании») утверждается в статусе философской категории, фиксирующей ментальную
специфику современной эпохи в целом (К.Батлер, В.Вельш, Т.Д’ан, Д.Дэвис, Ч.Дженкс,
А.Ле Во, Д.Лодж, Дж.Мад-заро, А.Б.Олива, У.Спейнос, У.Стейнер, А.Уайлд, Д.Фоккема,
Д.Форворд, И.Хассан и др.). В настоящее время история трансформации содержания
понятия «П.» становится специальным предметом постмодернистской философской
рефлексии (Х.Бертенс, М.А.Роуз и др.). Несмотря на программное дистанцирование
П. от презумпций классической и неклассической философских традиций, тем не
менее, постмодернистская программа современной философии генетически во многом
восходит к неклассическому типу философствования (начиная с Ницше), и в частности
— к постструктурализму, структурному психоанализу, неомарксизму, феноменологии,
философии Хайдеггера, традициям «постнаучного мышления» и «поэтического мышления»,
а также к традициям семиотики и структурной лингвистики (см. Семиотика, Соссюр,
Язык) и, в поздних своих версиях — к философии диалога, теории языковых игр.
Несмотря на то, что доминирующей является тенденция датировки возникновения
и концептуального оформления П. серединой 1950-х, существует и позиция, согласно
которой данный процесс отодвигается к концу 1930-х (К.Батлер, И.Хассан); по
оценке Эко, применительно к усмотрению «начала» П. обнаруживает себя тенденция
относить его «ко все более далекому прошлому», — и если иронично моделируемые
Эко попытки «объявить постмодернистом самого Гомера» и не предпринимались
всерьез, то интерпретация в постмодернистском ключе априоризма И.Канта как
предвосхищающего идею означивания не чужда постмодернистской ретроспективе
(В.Моран). В современной философской литературе ведутся достаточно оживленные
дискуссии о соотношении таких аспектов содержания данного понятия, как собственно
философский, социологический (З.Бауман, Р.Виллиамс, К.Кумар, С.Лаш, Д.Лион,
Дж.Урри, Ф.Фехер, А.Хеллер), культурологический (С.Бест, Д.Келлнер, Е.Джеллнер,
М.Постер, Б.С.Тэрнер, Б.Смарт), литературно — и архитектурно-художественный
(Ч.Дженкс, И.Хассан) и др. (при этом следует иметь в виду условность подобного
разнесения названных мыслителей по департаментам, жесткость границ между которыми
они сами решительно отвергают). Указанные дискуссии, в свою очередь, выводят
на проблему экспликации — наряду с содержанием понятия «философии П.» — и
содержания таких понятий, как «постмодернистская социология», «постмодернистская
культурология», «постмодернистская лингвистика» и т.д. В последнее время,
однако, начинает доминировать тенденция к предельно широкому пониманию термина
«П.» и признанию того, что его «следует употреблять не как историко-литературное
или теоретико-архитектурное, а как всемирно-историческое понятие» (Г.Кюнг).
Вместе с тем, к настоящему времени утвердилась точка зрения, согласно которой
«постмодернизм — эпоха не столько в развитии социальной реальности, сколько
сознания» (З.Бауман). Современная культура рефлексивно осмысливает себя как
«постмодерн», т.е. пост-современность, как процессуальность, которая разворачивается
«после времени» — в ситуации «свер-шенности» и «завершенности» истории (см.
Постистория, Deja-vu, Ирония). Аналогично этому, современная
философия конституирует себя не только как пост-современная (собственно, post-modernism), но и как постфилософия, что предполагает отказ от
традиционных для философии проблемных полей, понятийно-категориального аппарата
и классических семантико-аксиологических приоритетов. Так, философия П. отказывается
от дифференциации философского знания на онтологию, гносеологию и т.д. (см.
Логоцентризм, Дискурс, Логотомия, Логомахия), фиксируя невозможность конституирования
в современной ситуации метафизики как таковой (см. Метафизика, Онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризм)
и рефлексивно осмысливая современный стиль мышления как «постметафизический»
(см. Постметафизическое мышление). Последний реализует себя вне традиционных
функционально-семантических оппозиций, выступавших в культуре классического
и неклассического типов в качестве фундаментальных гештальтирующих осей мыслительного
пространства: подвергая резкой критике саму идею бинарных оппозиций как таковую
(см. Бинаризм, Хора), П. мыслит себя вне дихотомических противопоставлений
субъекта и объекта (см. «Смерть субъекта», Антипсихологизм, «Украденный объект»),
мужского и женского (см. Соблазн), внутреннего и внешнего (см. Складка, Складывание),
центра и периферии (см. Ацентризм, Плоскость). В целом, если современное культурное
состояние может быть зафиксировано посредством понятия «постмодерн», то состояние
осознающей его ментальности — посредством понятия «П.». В этом плане исследователи
настойчиво подчеркивают рефлексивный характер П. как феномена культуры: «постмодернизм
как таковой есть не что иное, как современность для самой себя» (З.Бауман).
Таким образом, «постмодерн... понимается как состояние радикальной плюральности,
а постмодернизм — как его концепция» (В.Вельш). Безусловно, речь может идти
не о единой концепции, семантически исчерпывающей своим содержанием все проблемное
поле современной постмодернистской философии: П. как философский феномен в
принципе не может быть рассмотрен в качестве монолитного, характеризуясь не
только атрибутивной, но и программной плюральностью, объективирующейся в широком
веере разнообразных (как по критерию моделируемой предметности, так и с точки
зрения используемой методологии) проектов, среди которых наиболее значительными
являются текстологический (см. Деконструкция, Пустой знак, Трансцендентальное
означаемое, Означивание, «Смерть Автора», Скриптор, Интертекстуальность, Конструкция,
Диспозитив семиотический, След, Differance, Бесовская текстура, Игра структуры, Пастиш, Комфортабельное
чтение, Текст-удовольствие, Текст-наслаждение, «Слова-бумажники», Текстовой
анализ), номадологический (см. Номадология, Ризома, Хаосмос, Лабиринт, «Дикий
опыт», Эон. Поверхность, Плоскость, Складка, Складывание, Тело без органов,
Экспериментация), шизоаналитический (см. Шизоанализ, Анти-Эдип, Машины желания,
Тело без органов), нарратологический (см. Нарратив, Закат метанарраций), генеалогический
(см. Генеалогия, Событие, Событийность), симуляционный (см. Симуляция, Симулякр),
коммуникационный (см. After-postmodernism, «Воскрешение субъекта»,
Другой, Языковые игры) и др. Более того, П. и не стремится ни» конституировать
себя в качестве актуально единой философской стратегии, унифицированной по
своим основаниям, методам и целям (см. Нонселекции принцип, Логотомия) и претендовавшей
бы на оригинальность (см. Коллаж, «Смерть Автора», Конструкция), ни утвердиться
в качестве философской традиции (см. «Мертвой руки» принцип), программно постулируя
невозможность в современных условиях реализации подобного философско-метафизического
проекта (см. Логоцентризм, Тождества философия, Различия философия, Идиографизм,
Метафизика отсутствия, Нонсенс). Семантическая и категориальная пестрота постмодернистской
философии во многом обусловлены радикальным отказом П. от самой идеи возможности
конституирования в сфере современного философствования концептуально-методологической
матрицы, которая могла бы претендовать на парадигмальный статус, его программной
установкой на идиографизм (см. Идиографизм) и изначальной плюральностью проблемного
поля, обнаруживающего к тому же постоянные интенции к своему расширению (философия
письма и текста, вариативные динамические модели социальности и субъективности,
концептуальные модели исторической событийности, власти, дискурса и языка,
аналитические модели сознания и бессознательного, телесности сексуальности
и мн.др. — см. Постистория, Событие, Событийность, Власть, Дискурс, Язык,
Языковые игры, Тело, Телесность, Хюбрис и др.). — Не следует также сбрасывать
со счетов и то обстоятельство, что П. является актуальным феноменом, еще не
принадлежащим философской традиции в режиме past perfect, — как его содержание, так и терминологический инструментарий
находятся в процессе своего становления и не могут, в силу этого, характеризоваться
устоявшейся унифицированностью. Отсюда — характерная для постмодернистской
философии интенция к рефлексивному определению феномена П. в целом посредством
указания на частные (как в смысле неуниверсальности распространения, так и
в смысле локальности предметности) его характеристики. Так, например, по Лиотару,
П. может быть определен как «недоверие к метаповествованиям», Джеймисон усматривает
атрибутивную характеристику П. в ориентации на специфическую пародийность
(см. Пастиш) и т.п. Вместе с тем, несмотря на сказанное, применительно к П.
как феномену философской традиции можно утверждать, что, возникая исходно
как своего рода особая ситуация в развитии философского мышления, заключающаяся
в сугубо негативном дистанцировании от сложившихся стратегий построения философского
знания, к настоящему времени П. может быть оценен как конституированный в
пространстве философской рефлексии в качестве феномена, имеющего бесспорный
парадигмальный статус, ибо постмодернистская программа философствования удовлетворяет
всем критериальным требованиям, предъявляемым к исследовательской парадигме,
а именно: 1) вырабатывает собственную модель видения реальности, фундированную
презумпциями ее атрибутивной хаотичности и изначальной семиотической (прежде
всего — языковой) артикулированности («постмодернистская чувствительность»
как установка на восприятие реальности в качестве хаотически фрагментированной
и семиотизированной, вплоть до постулирования знаково артикулированного способа
существования как единственно возможного — см. Постмодернистская чувствительность,
Руины, Ирония, Симуляция, Deja-vu, Хаос); 2) формирует специфические
идеалы и нормы описания и объяснения мира, рефлексивно осмысленные в постмодернистской
нарратологии и заключающиеся в принципиальном и программном плюрализме (см.
Нарратив, Нонселекции принцип), и идеалы и нормы организации знания, находящие
свое выражение в программном когнитивном релятивизме (поворот от стратегии
alterity к стратегии mutuality),
основанном на концепции «заката больших нарраций». В парадигмальной эволюции
П. могут быть выделены два этапа: 1) описанная выше постмодернистская классика
деконструктивизма (см. Барт, Батай, Бланшо, Бодрийяр, Делез, Деррида, Джеймисон,
Гваттари, Клоссовски, Кристева, Лиотар, Мерло-Понти, Фуко), характеризующаяся
крайним радикализмом дистанцирования от презумпций как классической, так и
от неклассической философии, и 2) оформляющаяся в настоящая время парадигмальная
модификация П., представляющая собой результат определенного поворота к пересмотру
исходных презумпций (отчасти связанным с коммуникационным поворотом в развитии
философской проблематики) и могущая быть интерпретирована как своего рода
after-postmodernism (см. After-postmodernism, «Воскрешение субъекта», Другой), Философский П. не
только обладает парадигмальным статусом, но и выполняет в современной культуре
исконно присущие философии функции. Прежде всего, в философии П. шлифуются
понятийные средства, необходимые для адекватного описания втягивающихся в
сферу познания современной культуры неравновесных самоорганизующихся систем
(как в свое время шлифовались в философском языке понятийно-логические средства,
необходимые для описания систем динамических, а потом — развивающихся). Подвергая
мета-теоретическому осмыслению данный процесс, Фуко пишет о том, что в настоящее
время осуществляется формирование нового стиля мышления и, собственно, новой
культуры. — По его словам, новый фундаментальный опыт человечества «невозможно
заставить говорить... на тысячелетнем языке диалектики». Конституирующийся
в современной культуре новый, нелинейный, способ видения мира нуждается и
в новом языке для своего выражения, однако на данный момент «новому опыту»,
по оценке Фуко, «еще только предстоит найти и язык, который будет для него
тем же, чем была диалектика для противоречия» (см. Невозможность, Трансгрессия).
Подобно тому, как, моделируя — в прогностическом режиме — динамику саморазвивающейся
системы, философия 19 в. апеллировала к абстрактным сферам предметности, являющимся
по своему когнитивному статусу идеальным (теоретическим) конструктом (например,
монада в монадологии Лейбница), — точно так же, моделируя новый тип динамики
(нелинейные самоорганизационные процессы в хаотических аструктурных средах)
и вырабатывая понятийный аппарат для описания подобных динамик, философия
постмодернизма также оперирует идеальными объектами (типа «номадического распределения
сингулярностей», «ризоморфных сред» и т.п. — наибольшей мерой конкретности
в этом контексте обладают такие постмодернистские концепты, как «письмо» и
«текст», поскольку применительно к текстологической версии постмодернистской
философии возможность использования терминологического тезауруса пост-соссюрианской
лингвистики, что делает ситуацию более прозрачной). Соответственно тому обстоятельству,
что искомая терминология находится в процессе своего становления, философия
постмодернизма демонстрирует целый спектр параллельных понятийных рядов, предназначенных
для описания выходящего за рамки прежней исследовательской традиции объекта:
текстологический ряд, номадологический, шизоаналитический и др. Кроме того,
в силу не окончательной разработанности категориального аппарата философской
аналитики нелинейных процессов, для постмодернизма характерно использование
мифологических образов (типа «тантрического яйца» в концепции «тела без органов»
— см. Тело без органов) и тяготение к метафорике (см. Эротика текста). Однако
отсутствие единой терминологии не выступает для постмодернистской рефлексии
аргументом в пользу невозможности констатировать парадигмальное единство П.
в философской его проекции (С.Сулеймен). В проблемном поле П. особое место
занимает проблема его соотношения с такими культурными феноменами, как классика
и модернизм. Программно дистанцируясь от классических презумпций философствования,
П., вместе с тем, конституирует особый (и, быть может, единственно возможный)
способ презентированности содержания культурной традиции в духовном пространстве
современности, понятой как «постмодерн»). В общем контексте постмодернистского
переоткрытия времени (см. Переоткрытие времени), констатировавшего тотальное
попадание любого наличного состояния культуры под «власть прошлого» (см. Постмодернистская
чувствительность, Руины, Ирония, Deja-vu, Коллаж, Пастиш), равно как и в частно-текстологическом
контексте постмодернистской концепции интертекстуальности (см. Интертекстуальность),
согласно которой продукт творчества может быть интерпретирован не в качестве
оригинального произведения, но как конструкция цитат (см. Конструкция), можно
говорить о том, что П. задает новый горизонт представленности в современной
культуре идей и текстов классической традиции. — В этом отношении П. есть,
собственно, способ бытия классики в современную эпоху. Подобная интерпретация
проблемы Классика — Постмодерн, отнюдь не являясь ни общепринятой,
ни доминирующей, тем не менее, обнаруживает себя в постмодернистской рефлексии:
от рассмотрения Ч.Дженксом архитектурного П. в качестве «нового классицизма»
до стратегии «возврата утраченных значений», предложенной М.Готтдинером в
контексте современной постмодернистской программы «воскрешения субъекта».
В отношении проблемы Модерн — Постмодерн среди предлагаемых
современной постмодернистской рефлексией моделей ее решения отчетливо конституируются
крайние варианты: от видения П. как продукта эволюции и углубления презумпций
модернизма (А.Гидденс, X.Летен, С.Сулеймен) — до интерпретации его в качестве
отказа от нереализованных интенций модерна (Хабермас); от доминирующей тенденции
противопоставления П. модернизму (Р.Кунофф, Г.Кюнг, А.Хорнунг, Г.Хоффман и
др. (собственно, по Г.Кюнгу, «постмодерн — это структурирующее проблему «поисковое
понятие», предназначенное для анализа того, что отличает нашу эпоху от эпохи
модерна») — до понимания П. в качестве продукта «реинтерпретации» модернизма
(А.Б.Зелигмен). В постмодернистской рефлексии оформляется также интерпретация
П. как феномена, являющегося проявлением любой радикальной смены культурных
парадигм (Д.Лодж, Эко); в этом отношении П. рассматривается как своего рода
этап в эволюции культуры: «у каждой эпохи есть свой постмодернизм» (Эко).
Отличительной особенностью классических постмодернистских текстов является
их мета-характер: труды ведущих постмодернистских авторов (т.е. тех, кого
можно было бы отнести к «классикам» П., если бы не решительное отторжение
П. самой идеи исследовательской традиции как таковой) отличаются такой особенностью,
как интенция к рефлексии, а именно — к экспликации и мета-теоретическому анализу
собственных парадигмальных оснований. В этом отношении такие авторы, как Р.Барт,
Бланшо, Бодрийяр, Дж.Ваттимо, П.Вирилио, В.Вельш, Делез, Джеймисон, Гваттари,
Кристева, Лиотар, Мерло-Понти, Фуко и др., выступают одновременно как классиками,
так и теоретиками П., выявляя социокультурные основания и следствия постмодернистского
видения мира. Необходимо отметить и наличие в современной мета-традиции осмысления
феномена П. отчетливо очерченной критической ветви (Хабермас, А.Каллиникос
и др.). В целом же, однако, статус П. в современной культуре может расцениваться
не только как определившийся и значимый, но и как во многом определяющий тенденции
развития современной философии как таковой. Феномен П. находится в настоящее
время в фокусе философского интереса, о чем свидетельствует не только большой
массив фундаментально-аналитических работ, посвященных этому феномену, и неуклонный
рост их публикации с 1995 по 2000 (авторские исследования таких теоретиков,
как Дж.Вард, К.Лемерт, В.Смарт, 3.Сардар, Д.Харвей, М.Готтдинер, Б.Мак-Хал,
Дж.О’Нийл, М.Саруп, К.Ланкшир, П.Мак-Ларен, А.А.Джироукс, М.Петере и др.;
обобщающие труды под редакцией К.Гелдера, С.Форутона, С.Сима; интегральные
сборники «Postmodernism. ICA Documents» и т.п.), но также и оформляющаяся традиция популяризации
П. (например, выход в 1997 «A Primer to Postmodernity» Дж.Натоли; в 1998 — «Postmodernism for
Beginning» К.Аппинганези и Ч.Джерратта). Проблемно-концептуальный
поиск философии П. реализует себя в русле магистральных направлений развития
современной культуры, ориентируясь на исследование наиболее актуальных проблем,
центрирующих на себе внимание не только гуманитарного, но и естественнонаучного
познания: среди них могут быть названы такие проблемы, как проблема нелинейности
(см. Нелинейных динамик теория), переосмысление в современной культуре феномена
детерминизма (см. Неодетерминизм, «Смерть Бога», Анти-Эдип), принципиально
новая интерпретация феномена темпоральности (см. Переоткрытие времени) и т.п.
(См. также After-postmodernism, Deja-vu, Differance, Антипсихологизм, Анти-Эдип, Ацентризм, Барт, Батай, Бесовская
текстура, Бинаризм, Бланшо, Бодрийяр, «Воскрешение субъекта», Гваттари, Генеалогия,
Деконструкция, Делез, Деррида, «Дикий опыт», Джеймисон, Дискурс, Другой, Закат
метанарраций, Интертекстуальность, Клоссовски, Коллаж, Комфортабельное чтение,
Конструкция, Кристева, Лабиринт, Лего, Лиотар, Логомахия, Логотомия, Логоцентризм,
Машины желания, Мерло-Понти, «Мертвой руки» принцип, Метафизика, Метафизика
отсутствия, Нарратив, Невозможность, Неодетерминизм, Номадология, Нонселекции
принцип, Нонсенс, Означивание, Онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризм, Пастиш,
Переоткрытие времени, Плоскость, Поверхность, Постистория, Постметафизическое
мышление, Постмодернистская чувствительность, Пустой знак, Различия философия,
Ризома, Руины, Симулякр, Симуляция, Складка, Складывание, Скриптор, След,
«Слова-бумажники», «Смерть Автора», «Смерть Бога», «Смерть субъекта», Соблазн,
Событие, Событийность, Текст-наслаждение, Текстовой анализ, Текст-удовольствие,
Телесность, Тело, Тело без органов, Трансгрессия, Трансцендентальное означаемое,
Тождества философия, «Украденный объект», Фуко, Хаосмос, Хора, Чтение, Шизоанализ,
Экспериментация, Эон, Эротика текста.)
М.А. Можейко
|
