|
ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ
ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ — характерная для философии постмодернизма (как и для культуры
постмодерна в целом) парадигмальная установка на восприятие мира в качестве
хаоса (см.). Рефлексивно зафиксирована постмодернистской философией 1980 —
1990-х (Лиотар, А.Меджилл, В.Вельш, В.Лейч и др.). В своих модельных представлениях
о реальности постмодернизм, по оценке В.Лейча, «создает формы порядка как
беспорядка». — В зеркале постмодерна мир, как было отмечено Джеймисоном, «становится
одновременно фактичным, хаотичным и разнородным». Данная установка представляет
собой концептуальное оформление (результат) рефлексивного осмысления глубинных
ориентации культуры постмодерна, программно релятивизировавшего практически
все свои компоненты: технологию, политику, науку, философию, архитектуру,
все виды искусства, склад повседневности, стиль мышления, коммуникационные
стратегии, сексуальные практики и даже тип феминизма, — т.е. «самый стиль
жизни» (Х.Фостер). Постмодернистское состояние становится характерным также
для молодежной музыкальной культуры и подростковых поведенческих субкультур
(Б.Смарт, Ш.Уайтаг). Согласно исследованиям последних лет, постмодернистское
состояние характеризует сегодня социологию, историю, этику, лингвистику, этнографию
и другие гуманитарные дисциплины, практически без исключений (Р.Гелдер, С.Форатон).
Таким образом, в оценке В.Вельша, «конгруэнция постмодернистских феноменов
как... в разных видах искусства, так и в общественных феноменах — от экономики
вплоть до политики и, сверх того, в научных теориях и философских рефлексиях
совершенно очевидна». Важно, однако, что «постмодерн» — эпоха не столько в
развитии социальной реальности, сколько, как констатируют З.Бауман, А.Хеллер,
Ф.Фехер и др., в эволюции осмысления последней. Видение мира сквозь призму
«П.Ч.» обнаруживает себя прежде всего в таких сферах концептуализации, как
искусствоведение, культурология, социология — во всем комплексе гуманитарного
знания, а также в философии. Фундированность философской парадигмы постмодернизма
идеей хаоса (в тех или иных модификациях последней) универсально отмечается
в посвященных постмодернизму исследованиях — как сугубо методологического,
так и культурологического плана: Х.Бертенс, С.Бест, А.Хеллер, Ф.Фехер, С.Лаш
и др. Фундаментальной предпосылкой интерпретации мира выступает для постмодернизма
отказ от идеи целостности, иерархичной структурности, центрированности (см.
Ацентризм) и гармоничной упорядоченности мира (см. Логоцентризм): «мы живем,
без специальных разметок и изначальных координат, в мириадах затерянных событий»
(Фуко). Общество постмодерна, как отмечает В.Вельш, «необратимо плюралистично».
Установка на восприятие мира сквозь призму «П.Ч.» проявляет себя также в рефлексивно
осознанном постмодернистской культурой феномене «обратной апокалиптичности»
(an inveted millenarianism); по определению Джеймисона,
в культуре постмодернизма «предчувствия будущего, катастрофического или спасительного,
заместились ощущениями конца... (см. Руины). В этой системе координат (равно
как в этой системе ценностей) понятие хаоса оценивается в качестве фундаментального
для категориальной системы постмодернистской философии. В ракурсе видения
«П.Ч.» мир предстает вне какой бы то ни было возможности задать его целостную
метафизику: как пишут Делез и Гваттари, «мир потерял свой стержень... Мир
превратился в хаос». Более того, для постмодернизма характерна программная
презумпция достижения хаоса, создания его в качестве результата целенаправленной
процедуры по отношению к семантически значимым средам: от предложенного в
свое время А.Жарри в контексте «патафизики» принципа «внесения хаоса в порядок»
— до сформулированного Д.В.Фоккема принципа «нонселекции» как преднамеренного
создания текстового хаоса. Как пишет Б.Смарт, на смену идеологии «порядка
вещей» приходит то, что может быть названо идеологией «беспорядка и разлада
(disorder)». Собственно, сама наличная социальная реальность предстает
в оценке постмодернистской социологии (прежде всего, С.Лаш и последователи)
как «дезорганизованный капитализм». В рамках постмодернистской парадигмы мировосприятия
хаотичность пронизывает все уровни бытия, — сознание оказывается в этой ситуации
ни чем иным, как продуктом осмысления хаоса (по В.Варду, — результатом «осмысления
разбитого мира»). В вербальной сфере это порождает то, что К.Лемерт обозначил
как «невозможный глоссарий», в сфере дискурсивной — формирование неканонических
стратегий дискурсивных практик (по Б.Смарту, «еретический дискурс»). В своем
сочетании это приводит к оформлению особого типа отношения к тексту, культивируемого
культурой постмодерна: как пишет И.Хассан, «процессу распада мира вещей»,
порождающему «космический хаос», соответствует нестабильность текстовой семантики
(хаос значений, хаос означающих кодов, хаос цитат и т.п.) как выражение и
отголосок «космического хаоса». И коль скоро культурная традиция сопрягает
смысл как таковой с упорядоченной целостностью, организованным гештальтом,
— постмодернизм осуществляет последовательный отказ от всех элементов данного
комплекса, — так, по словам Т.Д’ана, «смысл теперь уже не является вопросом
общепризнанной реальности, а скорее эпистемологической и онтологической проблемой
изолированного индивида в произвольном «фрагментированном мире». — В отличие
от классической традиции, фундированной презумпцией онтологической гарантированности
смысла, постмодернизм констатирует, что, по формулировке Делеза, «мир смысла
имеет проблематический статус». Сколь радикальным, столь же и естественным
следствием этой установки является оказавшаяся фундаментальной для постмодернизма
идея тотального семантического хаоса, обозначенная в свое время Кристевой
как уверенность в «бессмысленности Бытия». По оценке Бодрийяра, «мы находимся
во вселенной, в которой становится все больше и больше информации и все меньше
и меньше смысла». Иными словами, в культуре постмодерна происходит то, что
Бодрийяр называет «катастрофой смысла» или «имплозией смысла». По оценке Фуко,
современный менталитет характеризуется тотальным отсутствием «веры в смысл»,
ибо все то, что наивно полагалось источником семантической определенности,
демонстрирует «разреженность, а вовсе не нескончаемые щедроты смысла». Интегральная
постмодернистская схема видения реальности, представленная «П.Ч.», находит
свою спецификацию применительно к различным проблемным полям философии постмодернизма,
версифицируясь в различных терминологических традициях. Так, например, применительно
к концепции исторического времени Делеза идея хаоса реализует себя посредством
понятийных средств, организованных вокруг понятия «Хронос» (см. Событийность,
Эон), а применительно к аналитике сексуальности Фуко на передний план выдвигается
понятие «хюбрис» (см. Хюбрис) и т.д. — Категориальный аппарат философии постмодернизма
находится в процессе своей эволюции да и не стремится к унификации в силу
принятых аксиологических презумпций, непосредственно вытекающих из основоположений
«П.Ч.». Однако несмотря на отсутствие единой терминологии, постмодернизм в
философской своей проекции характеризуется парадигмальным единством: как заметила
С.Сулеймен, «Барт, Деррида и Кристева являются теоретиками постмодернистской
чувствительности независимо от терминов, которые они употребляют, точно так
же, как и Филипп Соллерс, Жиль Делез, Феликс Гваттари и другие представители
современной французской мысли». (См. также Руины, «Мертвой руки» принцип,
Нонселекции принцип, Пустой знак.)
М.А. Можейко
|
