|
«ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ
МЕТАФИЗИКИ» — работа Хайдеггера («Die Grundbegriffe der Metaphysik»). Явилась названием лекционного курса, прочитанного Хайдеггером
в 1929 — 1930. Ему предшествовали лекции 1925 — 1926, прочитанные в Риге,
затем фундаментальный труд «Бытие и время» — см. «Бытие и время» (Хайдеггер),
а также лекции, прочитанные в Давосе в 1928 и их результат — работа «Кант
и проблемы метафизики». Отношение Хайдеггера к метафизике эволюционировало
на основании идей философии жизни: рассмотрение жизни с точки зрения длительности
(Бергсон), интерпретации бытия как истории (В.Дильтей), отрицание истинности
вечного и утверждение преходящего временного (Ницше), а также критики феноменологии.
Феноменология, провозглашая идею философии как абсолютной науки, и дала толчок
критическим настроениям Хайдеггера. По мнению мыслителя, начиная с эпохи Нового
времени сущность науки как «исчисляющего и измеряющего» исследования выразилась
в математизации знания, теории «действительного». Но философия занимается
не предметно-наличным — это прерогатива позитивных наук. Философия осмысливает
то, что не сводится к наличности. Человек не может быть сведен лишь к миру
природы, так как следствием этого, считает Хайдеггер, является современная
«технизация знания», а научный мир, как укажет он в своих более поздних работах,
становится кибернетическим миром. Отсюда вытекала основная задача мыслителя:
исследовать не предметное бытие, представленное в сознании человека, а найти
тот онтологичекий фундамент человеческого бытия, который не зависим ни от
сознания, ни от бессознательного — «бытие сознания». Он называет его Dasein, «здесь-бытие» как данное в форме
потенциальной открытости индивиду и рассматривает его в качестве человеческой
экзистенции (см. Dasein). В связи с этим не случайно
и название первой главы данной работы, где Хайдеггер, интерпретируя понятие
философии, уже подспудно дает ответ, то есть позволяет открыться понятию метафизики
не в традиционно-натуралистическом плане, «овнешненно», но «изнутри» в своем
изначальном смысле: «Обходные пути к определению существа философии (метафизики)
и необходимость увидеть метафизику в лицо». «Увидеть метафизику в лицо» и
выражает основную интенцию Хайдеггера обосновать метафизику посредством вопрошания
о человеке или точнее способе существования человека как лица. Характерным
является указание Хайдеггера на двусмысленность философии в обосновании ее
как науки или мировоззренческой проповеди. Философия не может быть сравнима
ни с чем, и никакими окольными путями (через искусство или религию) ее невозможно
постичь. Она постоянно ускользает «как человеческое дело в темноту существования
человека»; она есть философствование, проявляющее себя в экзистенциально-ностальгической
форме вопрошания, как желания «быть повсюду дома», «присутствовать в мире».
Метафизическое вопрошание «Что есть мир?» оборачивается постановкой подвопроса:
«Что такое человек?», когда каждый в ответе за себя, как единственный, стоит
перед целым и представляется в человеческом существовании темпорально как
проектация себя в нечто большее, чем он есть в данный момент «быть-всегда-уже-впереди-себя-в-мире-при-внутри-мировом-сущем».
Хотя Хайдеггер и оставляет для философии возможность быть чем-то вроде науки
и мировоззрения, он подчеркивает присутствие человека в ней, называя ее «мышлением
бытия»: «Само мышление есть путь. Мы соответствуем этому пути только тогда,
когда остаемся на пути». Таким образом, философия по Хайдеггеру — это метафизика
как философствование и является фундаментальнейшим событием в человеческом
бытии», усилием увидеть себя и мир в ее лице. Но усилие — это действование,
и если философия доступна каждому и касается каждого, то открывается она лишь
опираясь на внутреннюю субстанцию человека. Смысл философии как человеческого
дела выражается в поступке: «Философия имеет смысл только как человеческий
поступок. Ее истина есть, по сути, истина человеческого присутствия. Истина
философствования укоренена в судьбе человеческого присутствия». Новоевропейская
традиция, подвергнувшая сомнению знание, не могла поставить под вопрос человеческое
присутствие, да это и невозможно, считает Хайдеггер, так как философия обнаруживает
себя до появления наук. Он исследует этимологию слова «метафизика», которая
восходит к более первичному слову «фюсис» и в переводе означает не столько
природу в узком новоевропейском звучании в противоположность истории, но в
более широком, преднаучном, объемлющем не только природу и историю, но также
и божественное сущее. Хайдеггер артикулирует значение «фюсис» как «рост»,
«растущее», «самообразующее владычество сущего в целом», к которому принадлежит
и сам человек. «Фюсис» как полновластие владычествующего изъявляет свое правило,
закон сущего, явленный в человеке посредством его речи — «логосе», понимаемом
как «извлечение из утаенности». Хайдеггер цитирует Гераклита, подтверждая
свою мысль: «Владычеству вещей присуще стремление утаиться». Наделенный высшим
даром сказать неутаенное, открыть истину, человек вступает в противоборство
с самим сущим в целом, экзистирует в качестве человека и, тем самым, сообщает
сущему свою истину «как судьбу человеческой конечности». Но, возвращаясь к
исследованию понятия «метафизика» и, в частности, к «фюсис», следует отметить,
что постепенно его первоначальный смысл как «нечто постоянно себя образующее
и разрушающее» утрачивается, или скорее затвердевает в «чем-то» как отделенном
от всего остального, некой собственной области, отличной, например, от «техне»,
и одновременно обретает смысл внутренний сущности определенной вещи, закона
вещи. Развертывание этих двух значений «фюсис» получило свое закрепление в
философии Аристотеля и выражает, с одной стороны, вопрошание о сущем в целом,
сущее вообще, а с другой — вопрошание о бытии, собственно сущем, где сущее
берется в своем бытии как «усия». По мнению Хайдеггера, со смертью Аристотеля
философия распадается, живое вопрошание отмирает и набирает силу намеченное
еще Платоном разделение философии на логику, «фюсику», этику и превращение
ее в «эпистему» — науку, дисциплину, дающую знания. Аристотелевское наследие
почти забывается. Но в I в. начинается систематизация аристотелевских сочинений,
и перед собирателями встает задача распределить материал Аристотеля по вышеуказанным
трем дисциплинам. Систематизаторы сталкиваются с определенной трудностью,
не зная, куда включить то, что Аристотель называет «первой философией». Ее
невозможно поместить в физику и тогда она располагается под рубрикой «мета
та фюсика», что и определяет технический характер значения метафизики: «мета»
означает «за», «после». В процессе слияния этих двух греческих слов в латинское
выражение metaphisica приставка «мета» меняет
свое значение, и «метафизикой» теперь называется особый характер мышления,
познание сверхчувственного. Термин «метафизика» наполняется содержательным
значением, которое в своей исторической судьбе, как считает Хайдеггер, выявляет
три недостатка. Одним из них явилось «овнешнение» понятия метафизики как результата
доминирующего отношения к сверхчувственному в христианской догматике Западной
Европы. Она сконцентрировала свое внимание на двух наименованиях, составляющих
содержание потустороннего: Боге и бессмертии души. Хотя Аристотель и включает
в первую философию кроме вопроса о сущем как таковом, то есть о том, что свойственно
сущему как сущему, также вопрос о сущем в целом как о высшем и последнем —
«божественном», «тейон»; все же последующие интерпретаторы Аристотеля свели
«первую философию» к теологии разума. Предметом последней становится определенное
сверхчувственное сущее. Метафизическое, указывает Хайдеггер, выступает как
сущее, пусть и высшее, но равно наличествующее с другим сущим. Более того,
важным мыслитель считает то, что сверхчувственный характер сущего в своем
понятийном значении объединяется с нечувственными бытийными характеристиками
последнего, тем, что недоступно чувствам, тем самым, уничтожая проблематику
«первой философии». Овнешненность, запутанность и беспроблемность традиционного
понятия метафизики ярко прозвучала у Фомы Аквинского, который отождествил
первую философию, метафизику и теологию. Объявляя метафизику нормативной наукой,
он выделяет ее три основные характеристики, три рода познания. 1. Познание
высших причин, de prima causis. 2. Познание того, что обще всему, что мы можем познать
с помощью интеллекта, de ente.
3. Познание того, что менее всего определяется
отдельным, нечто существующее само по себе, de Deus. Хайдеггер подмечает двойственность определения метафизики
у Фомы Аквинского в зависимости от ее соотнесенности: относительно Бога и
относительно того, что обще каждому сущему, подтверждая еще раз видоизменение
этого понятия в истории философии. В эпоху Нового времени метафизика, по Хайдеггеру,
рассматривается как научное знание, и ее основным содержанием становится проблема
абсолютной достоверности метафизического познания. «Я», сознание, не ставится
под вопрос и выступает фундаментом метафизического познания. Таким образом,
прослеживая путь метафизики как движение вопроса о сущем, Хайдеггер приходит
к выводу, что вопрос о сущем как таковом должен через вопрос «что есть бытие?»
вернуться к вопросу сущности понимания бытия вообще. А так как понимание —
это не только способ познавания, но момент экзистирования, то проблема обоснования
метафизики находит свой исток в метафизике Dasein, которая открывается с пробуждением метафизики в самом
Dasein. Вопрошание о бытии фундируется внутренней возможностью
Dasein — разумением бытия, как выявления его конечности и в
то же время — открытостью (Da), свершающейся в прорыве в сущее.
Выявление внутренней возможности того, чем является Dasein, происходит в плане наброска, конструкции. Хайдеггер артикулирует
этот процесс как «воспоминание», при котором вырывается из забытости конечность
Dasein. Но
подлинное воспоминание, по мысли Хайдеггера, — это зов, повторение воспоминаемого,
постоянное в присутствии. Метафизика не есть то, что создается в учениях или
системах, но выявляет себя как трансценденция Dasein. Отсюда мысль Хайдеггера о том,
что мышлению должен быть придан «путевой» характер в отличие от современного
«господствующего», который мог бы гарантировать опыт забытости бытия. Человек
как некое сущее, брошенное в него и зависимое от него, должен быть ответственным
за себя как некое сущее, что и притягивает его к разумению бытия. В одной
из последних своих работ «Положения об основании» Хайдеггер пишет: «Не остается
ли сущность человека, не остается ли его принадлежность бытию, не остается
ли сущность бытия, все более нас озадачивая, все еще чем-то достойным мышления?
Смеем ли мы, если уже дело должно состоять таким образом, оставить на произвол
судьбы это достойное мышление в угоду неистовству исключительно считающего
мышления и его гигантских успехов? Или мы обязаны найти путь, на котором мышление
способно было бы соответствовать этому достойному мышлению, околдованные считающим
мышлением, мы прошли в мысли мимо чего-то достойного мышления? Это — вопрос.
Это — мировой вопрос мышления, и в ответе на него решается, что станет с Землей,
и что станет с Dasein человека на этой Земле».
Т. В. Комиссарова
|
