|
«НИЦШЕ» — книга
Делеза («Nietzsche». Paris,
1965), написанная по итогам философского
коллоквиума в Руайомоне (1964). (В 1962 Делезом была опубликована философская
монография «Ницше и философия», посвященная собственно философским аспектам
творчества Ницше, а также отношению последнего к основополагающим постулатам
европейской метафизики.) В рамках коллоквиума разрабатывались возможные подходы
и принципы издания полного собрания сочинений Ницше на французском языке.
В отличие от первой книги, опиравшейся преимущественно на реконструкцию текстов
мыслителя, «Н.» отражал проблемы личностного опыта Ницше, открытия им новых
горизонтов и потенций философской жизни. В начале своего сочинения Делез цитирует
рассказ Ницше о трех превращениях (первая часть «Так говорил Заратустра»):
«Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд
и, наконец, ребенком становится лев». Верблюд несет на себе ярмо установленных
ценностей, бремя образования, морали и культуры. В пустыне верблюд становится
львом: лев разбивает статуи, растаптывает сброшенное с себя бремя установленных
ценностей, обрушивается на них с критикой. В конце концов, льву надлежит стать
ребенком, то есть творцом новых ценностей и новых принципов оценивания. В
этой мысли Ницше очерчены периоды его собственной жизни и здоровья. Как отмечает
Делез, «лев сидит в верблюде, ребенок — во льве; трагический исход заложен
уже в ребенке». Излагая вехи жизни Ницше, Делез пишет: «в 1878 году «Человеческое,
слишком человеческое» открывает великую критику ценностей, годы Льва. Друзья
перестают его понимать, Вагнер обрушивается с нападками. Главное же: он все
больше и больше болен». По мысли Делеза, никогда болезнь (или даже — безумие)
не была источником вдохновения Ницше. Он, скорее, видит в болезни точку зрения
на здоровье, а в здоровье — точку зрения на болезнь: «Рассматривать с точки
зрения больного более здоровые понятия и ценности, и наоборот, с точки зрения
полноты и самоуверенности более богатой жизни смотреть на таинственную работу
инстинкта декаданса — таково было мое длительное упражнение, мой действительный
опыт, и если в чем, так именно в этом я стал мастером». Болезнь как оценивание
здоровья, моменты здоровья как оценивание болезни — вот тот «переворот», то
«перемещение перспектив», в котором Ницше усматривает сущность своего метода
и свое призвание к переоценке ценностей. Делез подчеркивает при этом: «У Ницше
всё маска. Первая, для гения, — его здоровье; вторая — и для гения, и для
здоровья — его страдания. В единство «Я» Ницше не верит, не ощущает его в
себе: тончайшие отношения власти и оценивания, отношения между различными
«я», которые прячутся, но в совокупности выражают силы совсем иной природы:
силы жизни, силы мысли, — вот в чем заключается концепция Ницше, его образ
жизни». После 1883 — 1885 (написание четырех частей «Заратустры») Ницше, по
словам Делеза, «доводит критику до уровня, которого прежде она не знала, делает
ее орудием «преобразования» ценностей, ставит «Нет» на службу высшего утверждения
(«По ту сторону добра и зла», 1886; «К генеалогии морали», 1887). — Это и
есть третье превращение, становление ребенком». Ницше включает в философию
два средства выражения — афоризм и стихотворение; формы, сами по себе подразумевающие
новую концепцию философии, новый образ и мыслителя, и мысли. Идеалу познания,
поискам истинного он противопоставляет толкование и оценку. Толкование
закрепляет всегда частичный, фрагментарный «смысл» некоего явления; оценка
определяет иерархическую «ценность» смыслов, придает фрагментам цельность,
не умаляя и не упраздняя при этом их многообразия. Именно афоризм являет собой
как искусство истолкования, так и нечто толкованию подлежащее; стихотворение
— и искусство оценки, и нечто оценке подлежащее. Толкователь — это физиолог
или врачеватель, тот, кто наблюдает феномены как симптомы и говорит афоризмами.
Ценитель — это художник, который наблюдает и творит «перспективы», говорит
стихами. Философ будущего должен быть художником и врачевателем, одним словом,
— законодателем. Такой тип философа, по Делезу, является древнейшим. Согласно
Ницше, забыто было единство мысли и жизни: мысль активизируется жизнью, которую,
в свою очередь, утверждает мысль. У нас, по мысли Делеза, не осталось даже
представления об этом досократическом единстве мысли и жизни; у нас не осталось
иного выбора: либо ничтожная жизнь, либо безумный мыслитель. Исторически философия
развивалась не иначе, как вырождаясь, обращаясь против самой себя, сживаясь
со своей маской — маской жреца. Вместо того, чтобы искать единства активной
жизни и утверждающей мысли, она ставит перед собой задачу судить жизнь, противополагать
ей так называемые высшие ценности, соизмерять ее с этими ценностями, ограничивать
и порицать. (По мысли Ницше, «философия... есть добровольное пребывание среди
льдов и горных высот, искание всего странного и загадочного в существовании,
всего, что было до сих пор гонимого моралью».) Мысль становится отрицающей.
Физиологом, врачевателем философ быть перестает — и становится метафизиком;
перестает быть поэтом — становится «публичным профессором». Философия отныне
— не что иное, как перепись доводов, при помощи которых человек убеждает себя
в необходимости повиноваться. Вырождение философии начинается с Сократа. По
мысли Делеза, если метафизика берет начало с различения двух миров, с противополагания
сущности и видимости, истинного и ложного, умопостигаемого и чувственного,
то следует прямо сказать, что именно Сократ изобрел метафизику: он превратил
жизнь в то, что надлежит оценивать, соизмерять, ограничивать, он сделал мысль
мерой и границей, которую устанавливают во имя высших ценностей: Божественного,
Истинного, Прекрасного, Благого. Диалектика продолжает этот обман: она есть
не что иное, как искусство примирения отчужденных свойств явления. Делез вопрошает:
разве был убит Бог, когда на его место встал человек, сохранив самое главное
— место. Человека отныне нагружают не извне — он сам взваливает на себя свое
бремя, бремя «высших ценностей». «Ницше был первым, кто сказал нам, что для
преобразования ценностей мало убить Бога. В его творчестве имеется немало
вариаций на тему смерти Бога, около пятнадцати, не меньше, — фиксирует Делез,
— и все — необыкновенной красоты». Ницше желает сказать, что человек уродует
себя, когда не испытывая более потребности во внешней инстанции, сам воспрещает
себе то, в чем ему некогда было отказано свыше. Особое внимание Делез уделяет
главным концептам философии Ницше: «очень важно избежать искажения смысла
в понимании ницшевского принципа воли к власти. Принцип этот не означает (по
крайней мере, изначально), что воля хочет власти или вожделеет господства.
Природа воли к власти, по Ницше, — не в том, чтобы вожделеть, не в том даже,
чтобы брать, но в том, чтобы творить и отдавать. Власть
— как воля к власти — это не то, чего волит воля, это то, что волит
в воле». Делез фиксирует два типа сил, которым соответствуют два лика воли
к власти. «Активные» силы утверждают — утверждают собственное отличие; силы
«реактивные» сопротивляются всему отличному от них, отрицание в них первично.
Утверждению, по Ницше, присуще быть множественным, отрицанию же — единственным,
монистичным, грузным. Как отмечает Делез, реактивные силы, как правило, одерживают
верх, в воле к власти торжествует отрицание. Сама жизнь становится приспособительной,
регулирующей, она умаляется до вторичных форм: мы даже не понимаем, что значит
— действовать. Всеобщую победу реактивных сил и воли к отрицанию Ницше называет
«нигилизмом», или — триумфом рабов. (По Делезу, «разрушение всех установленных
ценностей — как божественных, так и человеческих» — и составляют нигилизм.)
Рабы, по Ницше, торжествуют не в результате сложения собственных сил, а посредством
отнятия силы у другого: они отделяют сильного от того, на что он способен.
(Согласно Ницше, «всегда должно сильных защищать от слабых».) Они торжествуют
посредством заразительной силы своей слабости. «Раб» только реагирует на жизнь
— реакция составляет существо рабского бытия. Это и есть «вырождение». По
мысли Ницше, наши господа — всего лишь рабы, восторжествовавшие во всемирном
поработительном становлении: европеец, человек прирученный, шут... Лишь когда
торжествует нигилизм, тогда и только тогда воля к власти означает уже не волю
к творчеству, но вожделение господства. Такая воля к власти суть рабская
воля: именно такое представление о власти раб применяет, когда торжествует
победу. Власть — как сила жизни — хочет бесконечности, следовательно идея
торжества, победы, приостанавливающих движение жизни, остается ей чуждой.
Согласно Ницше, этапы триумфального шествия нигилизма (по Делезу, соответствующие
«величайшим открытиям ницшевской психологии») таковы: 1) «Злопамятство»:
упрек и обвинение, проекция на другого («ты виноват, что я слаб и несчастен»);
2) Нечистая совесть: момент интроекции, заразительное углубление в
собственную виновность; 3) Аскетический идеал: момент сублимации, отрицание
жизни — жизнь желают судить согласно ценностям, якобы жизнь превосходящим;
спасение сулится самым реактивным, самым слабым, самым больным формам жизни.
Так и рождается союз Бога-Ничто и Человека-Реактивного. Рассмотренные этапы,
по Ницше, соответствуют иудаизму, впоследствии — христианству (процесс, подготовленный
вырождением философии в Греции); 4) Смерть Бога: момент присвоения;
человек сам хочет стать Богом, встать на его место. Идея Ницше заключается
в том, что смерть Бога является, бесспорно, величайшим, ошеломительным, но
недостаточным событием. Нигилизм продолжается, только чуть сменив форму; 5)
Последний человек и человек, который желает гибели: конечный момент.
Смерть Бога ждет своего смысла и своего значения. Человек остается под гнетом
установленных ценностей. Последний человек говорит, что все суета сует и уж
лучше погаснуть в бездействии. Реактивная жизнь отрицается как таковая — рождается
мысль об активном саморазрушении. По Делезу, различие между последним человеком
и человеком, который желает гибели, фундаментально у Ницше. Необходимо
дойти до последнего из людей, затем — до человека, который хочет гибели ради
того, чтобы отрицание, обратившись, наконец, против реактивных сил, стало
само по себе действием и перешло на службу высшего утверждения — утверждения
в воле к власти. Нигилизм может быть побежденным лишь самим собой. (Нигилизм
отрицает многообразие и становление, полагая их тем, что должно быть искуплено,
поглощено Бытием.) Напротив, первая фигура преобразования ценностей, по Ницше,
утверждение многообразия и становления как таковых. Единым должно зваться
многообразное как таковое, становление как таковое должно зваться Бытием.
Возникает третья фигура утверждения (первая — утверждение многобразия и становления,
вторая — утверждение утверждения, раздвоение утверждения): игра Вечного Возвращения.
Возвращение есть не что иное, как бытие становления, единое многого, необходимость
случайного. Согласно Делезу, «важно избежать смешения Вечного Возвращения
и возвращения Того Же Самого». Тожесть не предсуществует многообразию;
возвращается не То Же Самое, поскольку возвращение является изначальной
формой Тожести, которая только зовется разнообразием, многообразием, становлением.
То Же Самое не возвращается, единственно возвращение тождественно становлению.
(См. подробнее: Вечное возвращение.) В завершении книги Делез отмечает: «мы,
читатели Ницше, должны избежать четырех возможных ошибок: 1) по поводу воли
к власти (нельзя думать, что воля к власти означает «вожделение господства»
или «волю властвовать»); 2) по поводу сильных и слабых (нельзя думать, что
самые «могущественные» в каком-то социальном устройстве являются самыми сильными);
3) по поводу Вечного Возвращения (нельзя думать, что речь идет о старой идее,
позаимствованной у греков, индусов, египтян и т.п.; что речь идет о цикле,
или о Возвращении Того Же Самого, о возвращении к тому же самому); 4) по поводу
последних произведений (нельзя думать, что они выходят за рамки творчества
или просто скомпрометированы безумием)».
A.A. Грицанов
|
