|
КАРТОГРАФИИ ПРИНЦИП
— регулятивный принцип номадологии (см. Номадология), требующий при рассмотрении ризоморфных объектов (см. Ризома)
радикального отказа от презумпции наличия какого бы то ни было варианта порождающей
модели, якобы детерминирующей собою процесс автохтонной эволюции этих объектов.
Согласно позиции Делеза и Гваттари, в применении к ризоморфным
средам, находящимся в процессе самоорганизации (см. Нелинейных динамик теория),
самая мысль о линейной «генетической оси как глубинной структуре», а значит,
и идея порождающей модели («глубинной структуре», «генетической оси» и т.п.)
являются глубоко чуждыми. Ризома как таковая «не
подчиняется никакой структурной или порождающей модели»: «отдельные импульсы
и предметы не являются ни стадиями развития на генетической оси, ни частью
глубинной структуры» (Делез и Гваттари).
В целом, К.П. опирается на следующие фундаментальные презумпции
постмодернистского типа философствования: 1) презумпция отказа от идеи глубины
— как в топографическом (см. Номадология), так и
в ноуменальном (см. Метафизика, Постметафизическое
мышление) смысле этого слова (см. Поверхность); 2) презумпция множественности
не просто состояний, но сущностных онтологии (см. Онтология) рассматриваемой
предметности (см. Различия философия); 3) презумпция нелинейности и
плюральности (ветвления) эволюционных траекторий ее развития
(см. Нелинейных динамик теория); 4) презумпция идиографичности
конкретно наличного варианта организации познаваемой предметности, т.е. его
неповторимой, не подлежащей логическому обобщению и дедуктивно
не выводимой из общего правила уникальности, с одной стороны, и преходяще
сиюминутной актуальности — с другой (см. Идиографизм).
В основе К.П. лежит фундаментальное для номадологии
различение (противопоставление) «карты» и «кальки». Под калькой в номадологии понимается такая организация предметности, которая
ориентирована на воспроизводство собственной наличной структуры: согласно
Делезу и Гваттари, линейная
логика — это «логика кальки и размножения». В контексте семантики К.П. важна
идея Делеза и Гваттари
об органичной связи презумпции порождающей модели и презумпции «кальки»: «о
генетической оси или о глубинной структуре мы говорим, что они
прежде всего являются принципами кальки, воспроизводимой до бесконечности».
Иными словами, понятие «калька» вводится Делезом
и Гваттари для фиксации того функционального измерения объекта,
который обеспечивает его неизменную способность быть тождественным самому
себе и порождать изоморфные себе (и только себе) объекты. Альтернативно —
«карта противоположна кальке», поскольку имманентно предполагает нелинейный
веер вариативных интерпретаций, т.е. «целиком ориентирована на проведение
опытов, связанных с реальностью». Будучи инструментом интерпретации ризомы, сама «карта» принципиально ризоморфна
(«она сама является частью ризомы»). В силу этого
«карта открыта, она объединяет все свои измерения, она подвижна, переворачиваема,
восприимчива к изменениям. Любой индивид, группа, социальная формация может
разорвать ее, перевернуть, собрать любым образом, подготовить к работе. Можно
нарисовать ее на стене, отнестись к ней как к произведению искусства, сделать
из нее политическую акцию или материал для размышления» (Делез и Гваттари). В этом отношении
важнейшим свойством «карты» является ее открытость или, по словам Делеза и Гваттари, способность «иметь
всегда множество выходов» (т.е. «линий ускользания» и «коридоров для продвижения»
наряду с «пространством обитания»). В этом отношении
например, феномен письма в постмодернистском его понимании (см. Письмо) —
в отличие от феномена продуцирования текста (см. Конструкция) — фундирован,
по оценке Делеза и Гваттари,
К.П.: «писать» имеет отношение не к «означивать»,
а к «межевать», «картографировать» /подчеркнуто мною — M.M./ даже неизвестную местность», т.е. не территориализировать ее (не придать ей замкнуто финальный
в своей определенности смысл), но, напротив, обеспечить ей детерриториализацию
(см. Детерриториализация) как открывающую возможность
любых плюральных территориализаций (ср. нонсенс
как отсутствие смысла, бесконечно размыкающее горизонт смыслообразования
— см. Нонсенс, Деконструкция, Означивание). Таким
образом, «у карты много выходов в отличие от кальки, которая всегда возвращается
«к тому же самому» (Делез и Гваттари). В режиме рефлексивной оценки
собственной методологии Делез и Гваттари
задаются вопросом, не является ли само противопоставление «карты» и «кальки»
как таковое шагом, выполненным на основе сугубо традиционной (и на уровне
декларации неизменно отрицаемой постмодернизмом) презумпции бинаризма:
«не реставрируем ли мы простой дуализм, противопоставляя кальку и карту как
злое и доброе начала?». Важнейшим моментом реабилитации
К.П. в контексте этого вопроса Делез и Гваттари полагают эксплицитное признание ими того обстоятельства,
что семантико-аксиологическая дихотомия «карты»
и «кальки» локализуется лишь в пространстве функционального расщепления реального
процесса нелинейного движения ризоморфной среды,
— реально же (в конкретной системе отсчета) как «карта» может обнаруживать
интенции к декалькированию («Не обладает ли карта
способностью к декалькированию? Не является
ли одним из свойств ризомы скрещивать корни. Иногда
сливаться с ними? Имеются ли у множественности слои, где
пускают корни унификация и тотализация?..»), так
и «всякий раз нужно переносить кальку на карту». Последняя процедура
(неизменно возникающая вновь и вновь — как «вопрос системы») подвергается
Делезом и Гваттари особо пристальному
рассмотрению. Это связано с ее, в их оценке, «опасностью», порожденной способностью
подобного калькирования уничтожать «карту» посредством блокировки всех ее
«выходов» (эволюционных перспектив), обращения их в тупики, — но сохраняя
при этом видимость ее сохранения как «карты». «Это похоже на фотографию, на
рентгеновский снимок, как если бы сначала выбирали и отделяли то, что собираются
воспроизвести при помощи искусственных средств... Это... имитатор, который
создает свою модель и использует ее. Калька уже перевела карту в образ, она
преобразовала ризому в корни и корешки /корень как
символ линейности в номадологической системе отсчета
— см. Корень — M.M./ . Она организовала, укрепила, нейтрализовала множественности,
распределив их по осям значений и субъективаций,
которые у нее имеются. Она генерировала, структурировала /см. Дестратификация — M.M./ ризому,
калька воспроизводит уже только саму себя, когда собирается воссоздать нечто
другое. Вот почему она так опасна» (Делез и Гваттари). Особое значение (особую «опасность»)
эта способность «кальки» калькировать, тормозить, блокировать тупиками «карту»
имеет, по оценке Делеза и Гваттари, в сфере психоаналитики. Собственно, в целом,
понятия «карты» и «кальки» обретают особый статус в контексте шизоанализа (см. Шизоанализ), в
рамках которого предметностью их приложения выступает феномен бессознательного.
По оценке Делеза и Гваттари,
«карта не воспроизводит бессознательное, замкнутое в самом себе, она его конструирует.
Она способствует соединению полей /см. Детерриториализация
— M.M./, разблокированию
тел без органов /см. Тело без органов — M.M./, их
максимальной открытости в плане консистенции». Согласно
самооценке Делеза и Гваттари, шизоанализ ориентирован в своих аналитиках именно на К.П.,
— в то время как психоаналитические процедуры, по преимуществу, оцениваются
ими как калькирующие, «которые «подгонят» любое желание или высказывание к
генетической оси или перекодирующей структуре, которые готовы до бесконечности
притягивать к этой оси или к компонентам этой структуры монотонные стадиальные
кальки». Иными словами, «Фрейд заведомо принимал в расчет картографию»
бессознательного того или иного пациента, но «всегда лишь для того, чтобы
совместить ее с фотографией родителей» этого пациента, т.е. заблокировать
«карту» посредством ее калькирования. Между тем, для шизоанализа
является несомненным, что «то, что калька воспроизводит
из карты или ризомы, это, как правило, тупики, блокировки».
«Посмотрите на психоанализ и лингвистику, — пишут Делез
и Гваттари: — первый всегда извлекает кальки или
фотографии бессознательного, другая — кальки или фотографии языка со всеми
погрешностями и неточностями, которые она предполагает (не удивительно, что
психоанализ не устает подчеркивать свое родство с лингвистикой)». Однако,
то, что в сциентистски организованной
лингвистической формализации имеет сугубо академическое значение, то в пространстве
психоанализа оборачивается фобиями пациента, порожденными, во многом, самими
психоаналитическими процедурами: калькируя «карту» бессознательного у своего
пациента, психоаналитик «блокирует все ее выходы до тех пор, пока не удалось
внушить ему стыд и чувство вины, пока стыд и чувство вины не укоренились в
нем», порождая известные фобии. Как пишут Делез и Гваттари, «ризому вытеснили сперва из дома,
затем с улицы, ее перенесли в родительскую постель, и корешки ее были пущены
на его собственном теле, а заблокировали ее на профессоре Фрейде». Таким образом,
согласно шизоаналитической ретроспективе, психоаналитики
«безжалостно крушили» ризому бессознательного, «пачкали
карту» пациента, — вместо того, чтобы признать их характер свободной спонтанности,
обеспечить им пространство самоорганизации, освободив от гнета калькирования.
Между тем, психоанализ, согласно шизоаналитической
оценке, ориентирован именно на прослеживание травмирующих детерминационных
воздействий на бессознательное со стороны тех или иных «порождающих структур»
(главной из которых являлась для классического психоанализа структура семьи
— см. Анти-Эдип). Шизоанализ,
в противоположность этому, фундирован трактовкой
бессознательного в качестве свободно самоорганизующейся (во всяком случае,
могущей и должной самоорганизовываться) среды, решительно
отвергая при этом «любую мысль о декалькированной фатальности как бы она ни
называлась: божественная, анагогическая, историческая,
экономическая, структурная, наследственная или синтагматическая» (Делез
и Гваттари). Таким образом, если задачей психоаналитика
было калькирование бессознательного, то задача шизоанализа
формулируется принципиально иначе: «создать карту, а не кальку» (Делез
и Гваттари), тем самым освобождая бессознательное
от гнета «псевдоструктур» и размыкая перед ним горизонты
спонтанной и свободной самоорганизации (см. Машины желания).
М.А. Можейко
|
