|
ХОМСКИЙ (ЧОМСКИЙ)
(Chomsky)
Ноам (р. в 1928) — американский лингвист и философ языка, основоположник (1950-е)
«генеративной лингвистики», автор концепции «порождающей» или «генеративной
(трансформационной)» грамматики. В существенно значимых аспектах обогатил
гуманитарное знание 20 ст. («генеративная лингвистика» X. в столь значимой мере трансформировала основания традиционалистской
структурной лингвистики, что обрела статус «хомскианской революции» в языкознании).
Без теории «иннатизма» X. затруднительна реконструкция главных параметров философско-логических
дискуссий о структуре и принципах функционирования разума. С 1955 X.
преподает в Массачусетском технологическом институте, профессор этого института.
Основные сочинения: «Разум и язык» (русск. изд. — 1972), «Синтаксические структуры»
(1957), «Лингвистика Декарта» (1966), «Проблема знания и свободы» (1971),
«Правила и репрезентации» (1980), «Знание и язык» (1986), «Язык и политика»
(1988), «Язык и мысль» (1994) и др. По мнению X., основополагающая проблема
лингвистики как научной дисциплины состоит в отсутствии парадигм, пригодных
для систематизации и объяснения избыточного количества неупорядоченных фактов.
Лингвистическая теория, согласно X., имеет дело, в принципе, с идеальным говорящим
— слушающим, существующим в совершенно однородной речевой общности, который
в совершенстве знает свой язык и не зависит от таких грамматически незначимых
условий, как ограничения памяти, оговорки, перемена внимания и т.п. «Таким
образом, мы проводим фундаментальное различие между компетенцией (знанием
своего языка говорящим — слушающим) и употреблением (реальным использованием
языка в конкретных ситуациях). Только в идеальном случае ... употребление
является непосредственным отражением компетенции». На практике же употребление
не в состоянии непосредственно отражать компетенцию. Цель лингвистики состоит
в том, чтобы вычленить из конкретных употреблений фундирующую их систему правил,
которой владеет компетентный говорящий — слушающий. Лингвистическая компетенция
суть система порождающих процессов. Поскольку одним из общих качеств, присущих
всем языкам, выступает их «творческий характер», постольку язык представляет
средства для выражения неограниченного числа мыслей и для реагирования соответствующим
образом на беспредельное количество нестандартных ситуаций. Грамматика конкретного
языка, по X., должна быть дополнена универсальной грамматикой, фиксирующей
творческий потенциал языка и его глубинную упорядоченность. «Порождающая грамматика,
— отмечает X., — имеет дело, по большей части, с процессами мышления, которые
в значительной степени находятся за пределами реального или даже потенциального
осознания... Таким образом, порождающая грамматика пытается точно определить,
что говорящий действительно знает, а не то, что он может рассказать о своем
знании». «Порождающая грамматика» X. ориентирована не на анализ и описание некоторых высказываний,
а на процедуру логико-математического по сути процесса генерирования всех
мыслимых предложений исследуемого языка. «Порождающая модель» X. исходит из идеи о существовании конечного набора правил,
способных предзадать или породить все правильные (и никаких, кроме правильных)
предложения языка. В отличие от привычных схем описания языка X. перешел к реконструкции процессов его моделирования.
Первичной в иерархии динамических моделей X. выступила схема генерации «по непосредственно составляющим».
В отличие от укоренившихся представлений о том, что из звуков рождаются части
слов, из частей слов — слова, из последних — словосочетания, а из них — предложения,
X. предположил, что порождение речи осуществляется
от синтаксиса — к фонологии, т.е. отталкиваясь от наиболее абстрактных синтаксических
структур. Смысл предложения X. усмотрел не в синтаксисе, а в семантике, инициировав
новое направление в генеративной лингвистике — генеративную семантику. Любые
по степени сложности фразы, по X., могут быть, как из блоков, сконструированы
из набора элементарных («ядерных») фраз. При этом, согласно X., должны учитываться
и при необходимости изменяться (в контексте функционирования введенных им
организующих понятий «глубинная структура» и «поверхностная структура») обусловленные
правилами любого языка синтаксические связи внутри фраз. (Традиционалистский
синтаксис не был в состоянии адекватно реконструировать соотношение двух предложений:
а) девочка ест яблоко; б) яблоко съедается девочкой. Одно это предложение
или два — при том условии, что оба они несут идентичное сообщение, но в первом
случае девочка — это подлежащее, а во втором — косвенное дополнение в творительном
падеже. С точки зрения «глубинной структуры», по X., «а)» и «б)» — суть одно
предложение, с глубинным подлежащим (агентом) — девочкой — и глубинным объектом
(пациенсом) — яблоком. Предложения «а)» и «б)» — поверхностные варианты глубинной
структуры: предложение а) — «активная конструкция» выступает как фундаментальная.
Переход от «а)» к «б)», согласно X., — это «пассивная трансформация».
«Трансформационный анализ» X. насчитал около десяти возможных трансформаций: девочка
не ест яблоко — Неверно, что девочка ест яблоко (как образчик негативной
трансформации) и т.д. По мнению X., данные процедуры имеют важное значение
в случаях анализа двусмысленных фраз (состоящих из одинаковых лексических
элементов, но обладающих совпадающими либо различающимися смыслом и значением).
«Знать язык, — утверждал X., — значит уметь приписать семантическую и фонетическую
интерпретацию глубинной структуре и выделить связанную с ней поверхностную
структуру...». Используя понятия «компетенция» (competence) и «употребление» (performance), X. полагал, что первое из них (аналогичное
языку) включает в себя набор внутренне связанных правил, используемых субъектом
речи, которые и позволяют последнему генерировать и характеризовать неограниченное
количество предложений. Второе являет собой практическую реализацию первого
(аналог слова). X. (в отличие от понимания данной проблемы Б.Скиннером)
придавал наиважнейшее значение той функции языка, которая связана с его неограниченным
конструктивным потенциалом при очевидно ограниченном объеме изобразительных
и фиксирующих вербальных средств. Особенно ярко это демонстрируют, по мнению
X., дети, проявляющие феноменальные творческие лингвистические возможности
(ср. в отечественной традиции: К.Чуковский. «От двух до пяти»). Правила языка
(по X., «лингвистические универсалии») мы наследуем как некий интеллектуальный
«багаж» вида. Среда лишь способна пагубно воздействовать на эти наши способности
и предрасположенности. В качестве доминирующей парадигмы генеративная лингвистика
X. сохранила позиции в США, в Европе же ее заместили более
прагматичные и лабильные теории речевых актов и концепты логической семантики.
[См. также Язык, Генеративная (трансформационная) грамматика.]
A.A. Грицанов, И.Д. Карпенко
|
