|
ФОНОЛОГИЗМ — понятие
постмодернистской философии, фиксирующее такое свойство классической культуры,
как характерный для нее акцент на вокально-голосовой презентации языка (см.
Язык), фундированный базисной для культуры данного типа презумпцией субъекта
(см. Автор, Деятельность). Согласно видению постмодернистских авторов (Р.Барт,
Деррида, Кристева и др.), классическая культура может быть определена как
фоноцентричная, т.е. основанная на презумпции неразрывной связи голоса (как
естественного репрезентанта естественного языка) и стоящего за голосом значения
(как непосредственного репрезентанта десигната и денотата соответствующего
понятия), т.е. фактически связи знака (означающего) и означаемого (см. Знак,
Означающее, Означаемое, Трансцендентальное означаемое). Согласно постмодернистской
ретроспективе, собственно традиция философской классики (как и вся классическая
традиция западной культуры), пронизанная иллюзией референции, фактически фундирована
Ф.: «когда я говорю... не только означающее и означаемое кажутся сливающимися
в единство, но в этом смешении означающее как бы растворяется, становится
прозрачным, чтобы позволить концепту предстать самому таким, каков он есть
без отсылки к чему-либо другому, кроме своего присутствия... Естественно,
опыт этот — обман, но обман, на необходимости которого сложилась целая культура
или целая эпоха... от Платона до Гуссерля, проходя через Аристотеля, Руссо,
Гегеля и т.д.» (Деррида). Именно на основе Ф., таким образом, внетекстовое
«трансцендентальное означаемое» становится «последним референтом», так называемой
«объективной реальностью», конвенциально якобы предшествующей процедуре означивания
(см. Означивание), т.е. «семантическим содержанием или формой присутствия,
гарантирующей извне движение общего текста» (Деррида). Очевидность данного
обстоятельства применительно к традиционной культуре теряется в контексте
культуры классической, ориентированной на письменный (точнее — печатный) текст
(ср. трактовку европейской классики как «галактики Гуттенберга» у Мак-Люэна
и относимый к ней же тезис М.Бахтина о том, что «фонема... уступает свои служебные
функции — обозначать значение — ...графеме» — см. Мак-Люэн, М.Бахтин). Однако
неочевидность ситуации не меняет ее сути: текст по-прежнему мыслится как предназначенный
к прочтению; чтение трактуется как понимание его автохтонной семантики, актуализация
соответствующего (автором заложенного) исходного смысла текста, реконструкция
означаемого по означающему (см. Чтение, Смысл и значение, Понимание, Экзегетика,
Герменевтика); соответственно, письмо мыслится в этом контексте лишь как языковой
симулякр: графический знак, замещающий знак вокальный (см. Симулякр, Письмо).
Согласно постмодернистской оценке, восходящей к Хайдеггеру («язык — дом бытия»),
фоноцентричная культура (охватывающая в своих границах по иному критерию выделенные
традиционную и классическую культуры) в основе своей фундаментально метафизична,
— не случайно Деррида связывает в единый мировоззренческо-культурный комплекс
(см. Онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризм) фоноцентричность европейской
классики и такие ее параметры, как: 1) метафизичность, фундированная презумпцией
универсального логоса (см. Логоцентризм, Метафизика); 2) онтологичность, проявляющаяся
в установке на конституирование универсальных картин бытия (см. Бытие, Онтология,
Тождества философия); непосредственно вытекающие из них 3) презумпция аутономизма
универсума, неизбежно приводящая к идее Бога как финальной детерминанты любого
процесса и теологизации культуры в широком смысле этого слова, ибо, согласно
оценке Деррида, «эпоха знака, в сущности, теологична» (см. Гетерономизм, Бог,
Теология) и 4) презумпция телеологичности мирового процесса (см. Телеология),
а также 5) связанная с ними (выражающая их) семантико-аксиологическая доминанта
мужского начала в культуре западного образца (см. Соблазн). Согласно оценке
Деррида, «логоцентристская метафизика, метафизика, детерминирующая, определяющая
смысл Бытия как присутствие», могла быть и была конституирована лишь в контексте
культуры, фундированной «системой языка, ассоциирующейся с фонетически-алфавитной
письменностью», и фонетическое письмо в этом контексте может рассматриваться
как «арена великих метафизических... происшествий Запада» (Деррида). В свете
радикального постмодернистского отказа от презумпции референции (см. Пустой
знак), неизбежно влекущего за собой и отказ от метафизического стиля мышления,
предполагающего универсализм, логоцентризм и теологичность (см. Метафизика
отсутствия, Постметафизическое мышление, Различия философия, «Смерть Бога»,
Неодетерминизм), происходит переосмысление и феномена вокально-голосовой презентации
языковых структур, — постмодернистская парадигма фундирована радикальным отказом
от Ф. и фоноцентризма. Это связано с тем, что центральный акцент, применительно
к фундаментальным процедурам по отношению к тексту, постмодернизм делает не
на чтении, а на письме (см. Письмо), ориентированном не на парадигму «тождества»,
а на парадигму «различия» (не случайно Деррида конъюнктивно объединяет концепты
«письма» и «различия» в заглавии одной из своих книг). В данном контексте
важно, что за письмом как процессом стоит не Автор (согласно Р.Барту, автор
отнюдь не является тем субъектом, по отношению к которому текст мог бы «быть
предикатом»), но Скриптор как внепсихологический и личностно не артикулированный
носитель языка (см. «Смерть Автора», Скриптор). В контексте процессуальности
нарратива, т.е. «если о чем-либо рассказывается ради самого рассказа, а не
ради прямого воздействия на действительность, то есть в конечном счете вне
какой-либо функции, кроме символической деятельности как таковой» (см. Нарратив),
«голос отрывается от своего источника /выделено мною — ММ/, для автора
наступает смерть, и здесь-то начинается письмо» (Р.Барт). Таким образом, базисным
прецедентом языковой презентации в постмодернистском пространстве выступает
не речь, непосредственно завязанная на личностно артикулированного субъекта
(см. Анти-психологизм, «Смерть субъекта»), но как текст (с заглавной буквы
— «Текст» — у Р.Барта), понятый в качестве объективированно-безличного пространства
операциональных семиотических трансформаций (см. Текст, Конструкция). И, согласно
деконструктивистской программе Деррида, в этом контексте «грамматология должна
деконструировать все то, что связывает концепты и нормы научности с онто-теологией,
с логоцентризмом, с фонологизмом» (см. Деконструкция, Differance). Таким образом, в свете постмодернистской парадигмы письмо
предстает в качестве спонтанной процессуальности, т.е. как performance языка: «уже не «я», а сам язык действует, «перформирует»...»
(Р.Барт). И бытие языка в целом понимается в этом контексте как письмо, т.е.
«жизнь текста», не продуцирующаяся «деятельностью сознания субъекта — автора
или читателя», но предстающая имманентной процессуальностью языка — вне каких
бы то ни было личностных проекций и аппликаций (П. де Ман), что отражает фундаментальную
установку постмодернистской философии на рассмотрение языка как самоорганизующейся
среды (см. Эротика текста, Нелинейных динамик теория). В этом плане любая
вербальная процессуальность — это, в итоге, «не правда человека... а правда
языка» (Р.Барт), — и Ф. в таком парадигмальном контексте оказывается невозможен,
ибо даже голосовая презентация языка лишается прежнего ореола внешней, субъектной
детерминации: по оценке Р.Барта, современная лингвистика (см. Лингвистика)
показала, что «высказывание как таковое... превосходно совершается само
собой /выделено мною — M.M./, так что нет нужды наполнять его личностным содержанием
говорящих». Таким образом, постмодернистская трактовка письма не просто снимает
с Ф. традиционный для западной культуры аксиологический акцент, но и разрушает
саму возможность семантических оппозиций голоса и взгляда, речи и текста в
современном культурном пространстве; и поскольку, согласно постмодернистскому
видению, в целом «наша цивилизация, более чем любая другая, является цивилизацией
письма» (Р.Барт), постольку в современном культурном пространстве устраняется
возможность парадигмального противоречия между «культурой зрения» и «культурой
слуха» (см. Бинаризм). [См. также «Семиология как приключение» (Барт).]
М.А. Можейко
|
