|
ДИСКУРСИВНЫЕ ЭПИСТЕМИЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ — трансформации,
которым подвергаются в разных дискурсивных сферах основные эпистемические
сущности (знание, мнение, вера, факт) и процедуры (верификация, истинностная
оценка и т.п.). Содержательная
специфика и степень значимости основных эпистемических сущностей обнаруживает
сильную зависимость от дискурсивной «системы координат», в которой они реализуются
в конкретном акте речевой и мыслительной деятельности. Каждый тип дискурсии
базируется на специфической иерархической системе основных
когниций, каждая из которых получает в конкретной дискурсивной практике своеобразное
семантическое наполнение. Научный дискурс конституируется как дискурс знания
(причем последнее реализуется и как собственно фактуальное знание, и как обоснованное,
верифицированное мнение). Религиозный дискурс представляет собой дискурс веры,
доминирующей над рациональным знанием и при этом не исключающей, а, напротив,
предполагающей знание-откровение. Политический дискурс в наиболее репрезентативных формах представляет
собой диалог неравноправных в эпистемическом отношении мнений, так как строится
как явное или скрытое диалогическое противопоставление «своей» (т.е. правильной)
и «чужой» (т.е. ошибочной) точек зрения — что, впрочем, не относится к политической
дискурсии тоталитарного общества, где любое высказывание дискурса власти наделяется
эпистемическим статусом знания, а любое высказывание дискурса инакомыслия
интерпретируется как ошибочное мнение или сознательная ложь. При этом
в каждой дискурсивной сфере названные эпистемические сущности различаются
и в плане аксиологической ценности и субъектной распределенности. Так, в сфере
религиозной дискурсивной практики вера как глобальная мировоззренческая категория
представляет собой наивысшую интерсубъектную ценность. В то же время в сфере
научной дискурсии, индифферентной к вере-верованию, оказывается частично востребованной
вера в своем сугубо гносеологическом аспекте, причем данная семантическая
разновидность веры, как правило, редуцируется к неполноценному, «недоверифицированному»
мнению, к тому же локализованному в концептуальной сфере другого.
Позиция «я»-субъекта научного дискурса идиосинкратична
по отношению к вере, а относимые к «другому» высказывания типа «он верит,
что шизоанализ Делеза (концепция другого у Бубера, теория прототипов Рош или
др.) — истина в последней инстанции», приобретают очевидный оттенок снисхождения
к чужому заблуждению. Нетождественными для разных дискурсивных сфер являются
и принятые стандарты верификации. Так, верификация в научном дискурсе опирается
на стандарты как эмпирического, так и логического доказательства: подразумевается,
что суждения должны согласовываться как с опытными данными, так и с доказанными
теоретическими положениями. В сфере религиозной дискурсии истинность понимается
не как соответствие действительности, а как соответствие высшему, сакральному
носителю истинности — Тексту, и соответственно операция верификации, по сути
дела сплавленная в единое целое с операцией объяснения, носит отсылочный текстуальный
характер; при этом попытки применения в сфере религиозной дискурсии чуждых
ей логизированных, подчеркнуто рациональных верификационных процедур расцениваются
как бесполезные, бессмысленные и даже, по выражению о. С.Булгакова, «безвкусные».
Соответственно трансформируется и понятие факта. В то время как в сфере научной
дискурсии суждение «Бог создал человека» относится к классу неверифицируемых
пропозиций и не удовлетворяет требованиям, предъявляемым к факту, — в рамках
религиозной дискурсии приведенное суждение рассматривается как доказанный
факт, соответствующий содержанию сакрального Текста и тем самым прошедший
вполне адекватную верификационную процедуру. В сфере же политического дискурса
любое суждение оценочного, интерпретирующего, прогностического характера,
с логической точки зрения не поддающееся процедурам установления истинности,
легко может быть идентифицировано как факт при условии совместимости с картиной
мира дискурсирующего субъекта. Не менее заметны трансформации, которым в различных
дискурсивных сферах подвергаются принципы истинностной оценки высказывания/текста.
В любой дискурсивной сфере оценочная контрдискурсия
может осуществляться в рамках критериев «верно/неверно», «правильно/неправильно».
При этом научная и религиозная контрдискурсия предполагают
соблюдение презумпции искренности субъекта оцениваемого текста, а отклонения
от истины рассматриваются в данных дискурсивных сферах как не контролируемые
субъектом (т.е. как ошибка, заблуждение, иллюзия и т.п.); кроме того, истинностная
оценка религиозного текста может дополняться таким специфическим параметром,
как степень достаточности веры автора. Субъект же политического дискурса
лишен презумпции искренности, вследствие чего в рамках данной дискурсивной
сферы истинностная оценка легко переходит из области неконтролируемых заблуждений
в область приписываемой оппоненту сознательной лжи (фальсификации, дезинформации
и т.п.). Таким образом, для адекватного анализа эпистемических параметров
речевой и мыслительной деятельности весьма важным оказывается требование четкой
фиксации границ дискурсивной сферы, в которой эта деятельность осуществляется.
(См. также Дискурс.)
Е.Г. Задворная
|
