PAЗДЕЛ IV. РИМСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ПЕРИОДА РЕСПУБЛИКИ
ГЛАВА IV. ЛИТЕРАТУРА ПОСЛЕДНЕГО ВЕКА РЕСПУБЛИКИ
2. Литература на рубеже II и I вв. до н. э.
Литературный перелом, которым ознаменован конец II в., обнаруживается
прежде всего в актуализации тематики. Политическая злободневность становится
темой литературного изложения, и в Риме появляется публицистика. Римские
государственные деятели перестают удовлетворяться той литературной продукцией,
которую поставляли для них выходцы из другой среды, и сами берутся за
перо. Они выступают с памфлетами, с политическими отчетами в виде мемуаров
или автобиографий; входит в обычай публикация речей. Гай Гракх излагает
программу реформ в форме «послания», Сулла составляет историю своей
жизни. Обострившаяся социальная борьба в корне меняет, таким образом,
отношение верхушки общества к литературному труду. Быстро растет историография,
в которой публицистические задания переплетаются с художественными.
Привычный в античной историографии прием введения «речей» открывал широкие
публицистические возможности, и римские историки свободно переносили
в прошлое политические лозунги своего времени. Вместе с тем история
в античных условиях была не столько наукой, сколько одним из видов художественного
повествования, и допускала известную долю вымысла в целях занимательности
изложения. Первые два века республики, о которых сохранилось мало точных
сведений, представляли особенно благодарную почву для рассказа, расцвеченного
вымыслом, и борьба плебеев с патрициями изображалась в красках, заимствованных
из живой современности.
Актуализация, приближение к римской жизни замечается и в области
поэзии.
Менее всего затронута была этим переломом трагедия, сохранявшая
свою традиционную тематику. Последний классик римской трагедии
— Акций (родился в 170 г., умер после 90г.). Его драмы отличались
патетичностью и обилием реторически обработанных речей и «словесных
состязаний». Мастер возвышенного стиля. Акций дорожил, однако,
и внешним действием, богатством эпизодов, пышностью постановок.
Он исходит из сюжетов греческих трагедий и самостоятельно перерабатывает
их. Все же и у Акция чувствуется остро пульсирующая политическая
жизнь Рима. Часто изображаются «тираны» и кары, которые их постигают.
Трагедия на римскую тему «Брут» изображала падение царской власти
и установление республики. Поставленная в 30-х гг. II в., когда
Сципион Младший являлся фактическим руководителем всей римской
политики, пьеса эта была остро актуальна, и своей актуальности
она не потеряла через 90 лет, когда ее возобновили в год убийства
Цезаря. Трагедии Акция долго держались в репертуаре римского театра,
но после него трагедия теряет свое значение одного из ведущих
жанров и становится излюбленным литературным упражнением «ученых»
дилетантов.
Проникновение римской тематики в комедию приводит к некоторой трансформации
жанра. «Паллиата», комедия плаща, сменяется «тогатой» (соmоеdia tоgatа),
комедией тоги, в которой действуют уже не греки, а римские персонажи,
в местном костюме и с латинскими именами. Действие происходит в Италии,
но чаще всего не в самом городе Риме, а на улицах маленьких латинских
городков, разыгрывается перед лавочками («тавернами») латинских ремесленников
(отсюда другое название — comoedia tabernariа, «комедия таверны»). Комедия
тоги во многих отношениях примыкает к паллиате, но перенесение действия
на почву Италии повлекло за собою изменение типажа и сюжетов. Римские
нравы не позволяли выводить раба, торжествующего победу над хозяином,
и в силу этого устранялся один из наиболее распространенных сюжетов
греческой комедии. Ряд изменений связан с тем, что в Италии женщины
вели менее замкнутый образ жизни, чем в Греции. По заглавиям («Падчерица»,
«Золовки», «Тетки», «Дочь, родившаяся после смерти отца», «Юристка»
и т. п.) и фрагментам видно, что женским персонажам в тогате уделено
много места, и это по большей части не гетеры, а гражданки, маленькие
обывательницы с их семейными и бытовыми конфликтами. Любовь перенесена
в сферу свободных граждан и подается на фоне бытовых отношений латинского
городка. Социальное неравенство влюбленных, браки против воли родителей,
несправедливые семейные подозрения — обычные темы комедии тоги, которая
продолжает линию «трогательной» комедии Терентия. Завершается действие,
конечно, торжеством добродетели и семейным Примирением. По отзыву Сенеки,
тогаты «отличаются серьезностью и занимают промежуточное место между
трагедиями и комедиями»; они приближались, по-видимому, к тому жанру,
который в Новое время получил название «семейной драмы». Откликов на
большие политические события во фрагментах нет. Из поэтов тогаты наибольшей
известностью пользовался Афраний (конец II в.), но дошли фрагменты и
других авторов (Титиния, Атты). Время расцвета тогаты — конец II и начало
I в., период Гракхов и Суллы.
С начала I в. интерес к серьезной драме ослабевает. Система римских
массовых зрелищ приспособляется ко вкусам деклассированного и
беспринципного люмпен-пролетариата, составлявшего основной контингент
зрителей. Любимым зрелищем становятся гладиаторские игры. В качестве
местной формы фарса создается литературно обработанная ателлана
(стр. 283), комедия постоянных масок. Она ставилась после трагедий
как заключительная пьеса. Для ателланы, как и для тогаты, характерна
италийская тематика, но с уклоном в сторону низменного. Действие
происходит в низших слоях (крестьяне, рабы) и среди подонков общества
(преступники, проститутки). Постоянные маски выступали в различных
ситуациях, например дурень Макк в роли «воина», «трактирщика»,
даже «девушки», старик Папп в качестве «земледельца» или «кандидата,
провалившегося на выборах». Ателлана сохраняла черты карнавальной
игры с ее грубой эротикой, обжорством и потасовками, но вместе
с тем допускала больше политической вольности, чем серьезная драма.
В ателлане высмеивались верхи общества с их греческой образованностью
и философскими теориями, но в целом она не возвышалась над уровнем
беспринципного фарса.
К концу республиканского периода преобладающим сценическим жанром
становится эллинистический мим (стр. 210), который господствует
затем на римской сцене в течение всего периода империи.
Наиболее ярким документом актуализации поэтической тематики в
конце II в. является, однако, римская сатира, первый поэтический
жанр римлян, не имевший точного соответствия в греческой поэзии.
С термином «сатира» (точнее — «сатура», «смесь») мы уже встречались
как с заглавием сборника полудидактических, полуразвлекательных
стихотворений Энния (стр. 306). Такого же типа сборник издал затем
и Пакувий. Свое позднейшее значение обличительного жанра сатира
получила в творчестве Луцилия.
Гай Луцилий (умер в 102/101 г.) — первый римский поэт, вышедший
непосредственно из рабовладельческой верхушки, но его биография
свидетельствует уже о разложении старой аристократической этики
и о росте индивидуалистических тенденций. Крупный собственник,
владелец поместий на юге Италии и в Сицилии, человек. с аристократическими
родственными связями, Луцилий избегает государственных должностей,
открывающих доступ в сенат, и довольствуется «всадническим» цензом.
Он желает «оставаться Луцилием» и не соглашается променять свою
независимость на какие-либо блага. Брак он отвергает как обузу.
Мировоззрение Луцилия оформлялось под философскими влияниями:
он поддерживал личные сношения с афинскими философами, и глава
скептической «новой Академии» Клитомах посвятил Луцилию трактат,
в котором излагал взгляды основателя школы, Карнеада, на теорию
познания. Политические симпатии и культурные интересы влекли Луцилия
в окружение Сципиона Младшего, под начальством которого он служил
во время осады Нуманции (в Испании, 134/133 г.). Разделяя взгляды
сципионовского кружка, Луцилий резко выступал против представителей
других политических группировок.
Творчество Луцилия примыкает к тому сатирическому жанру «серьезно-смешного»,
который культивировался в популярно-философской литераторе (стр.
236). Пародия, ямбография, диатриба, послание, сатирические повествования
в жанре Мениппа — составные элементы стиля Луцилия; рассуждения
на отвлеченные темы сливаются воедино с анекдотами, сценками,
с живым диалогом. Некоторые стихотворения имеют повествовательную
канву — собрание богов, путешествие, пир, а отдельные сцены нередко
напоминают типические ситуации «новой» комедии и мима. Но вместе
с тем творчество Луцилия порождено бурной обстановкой конца II
в. и является орудием политической и культурной борьбы. Поэт стремится
не к отвлеченной, типизирующей трактовке, а изображает индивидов,
своих современников, под их реальными именами. В направленности
на обличение и осмеяние отдельных лиц античные критики видели
наиболее характерную особенность Луцилия и сближали его в этом
отношении с «древней» комедией. Другая особенность сатиры Луцилия,
отличающая ее от популярно-философской литературы, состоит в исключительном
пользовании стихотворной формой. Луцилий начал с привычных в ямбографии
и комедии ямбо-трохеических размеров, но затем остановился на
гексаметре.
Политическая, морально-философская или бытовая тематика, разработка
темы в «серьезно-смешном» стиле с упором на осмеяние отдельных
лиц, стиховая, преимущественно гексаметрическая форма — таковы
отличительные черты «Смешанных стихотворений» («Сатур») Луцилия;
они стали основополагающими для всего жанра римской «сатиры».
Луцилий много писал. Античность знала 30 книг его «сатур», и
от них сохранилось около тысячи фрагментов. Фрагменты эти, однако,
очень незначительны по величине и лишь в немногих случаях можно
составить себе более или менее вероятное представление о целом.
Так, одна из сатир содержала своего рода литературную программу.
Луцилий пишет не для масс, его дидактика обращена к верхушечным
слоям и рассчитана на средний уровень их образованности. Он не
хочет иметь своими читателями ни «ученейших»,
ни «неучей». Сатира эта построена в форме диалога: собеседник
рекомендует Луцилию обратиться к более невинной тематике исторического
эпоса, но поэт отвергает эти темы, как не отвечающие его личным
склонностям; он хочет писать «от сердца». Столь же отрицательно
относится Луцилий и к мифологическим сюжетам. Как это обычно в
популярно-философской литературе, он издевается над мифологическими
чудовищами трагедий и охотно пародирует высокий стиль своего современника
Акция. В другой сатире он прославляет философию, которая освобождает
человека от предрассудков и страстей.
По содержанию сатиры весьма разнообразны. Большое место занимают
моральные темы. Луцилий рассуждает об истинной и ложной дружбе,
о корыстолюбии и воздержности, об удовлетворенности и зависти,
о роскоши, обманах, притворстве и добродетели. Моральное разложение
аристократии давало богатый материал для иллюстрации отвлеченных
положений римскими бытовыми примерами. В духе сципионовского кружка
Луцилий ополчается против корыстолюбия и взяточничества, против
грекомании. Неоднократно возвращается он к вопросам любви и брака,
полемизируя, между прочим, с цензором 131 г. Метеллом, который
произнес речь в защиту брака, как социального института. Целая
серия юмористических бытовых зарисовок содержалась в сатире, описывавшей
путешествие поэта в Сицилию. Наряду с этим трактуются литературные
темы, даже учено-филологические, например вопросы грамматики.
Наибольшей резкости сатира Луцилия достигает там, где речь идет
о политических антагонистах. Позднейшие римские сатирики единогласно
свидетельствуют о том, что Луцилий «бичевал город», нападая «и
на вельмож и на народ». Одну из его политических сатир удалось
в общих чертах восстановить. Она представляет собой повествование
о «совете богов», пародирующее «Анналы» Энния. Боги собрались
на совет по вопросу о том, можно ли еще спасти государство и народ
Рима. Порядок ведения заседания соответствует формам, принятым
в римском сенате. По докладу председательствующего Юпитера выступают
различные боги, но все они в затруднении: римское общество охвачено
пороками — корыстолюбием и изнеженностью, жаждой роскоши. Даже
прорицатель Аполлон бессилен помочь, и заседание превращается
в препирательство между богами. Выход из положения указывает,
по-видимому, обожествленный основатель Рима — Ромул: для спасения
Рима необходимо погубить Лентула Лупа, первоприсутствующего в
римском сенате, наглеца, обжору и мота. Сатира эта, напоминающая
иногда стиль Мениппа, написана вскоре после смерти Лупа (около
123 г.), политического врага сципионовской группировки.
Противник «высоких» жанров, трагедии и эпоса, Луцилий избегает высокого
стиля и старается приблизиться к обыденной речи. Следующий крупный сатирик
Рима, Гораций, считал стиль Луцилия небрежным и упрекал своего предшественника
в чрезмерной быстроте работы и недостаточной отделке формы. Луцилий,
будто бы, «диктовал в час двести стихов, стоя на одной ноге». Тем не
менее Луцилий в течение долгого времени находил многочисленных литературных
поклонников, ценивших его силу, страстность и остроумие. Однако в созданном
им сатирическом жанре не скоро появились у него видные продолжатели.
Составлением сатир занимался в первой половине I в. знаменитый римский
ученый Марк Теренций Варрон, но это не были произведения в стиле Луцилия.
Варрон писал «Менипловы сатиры» (стр. 236) с характерным для них смешением
стихов и прозы и с преобладанием отвлеченных тем, получавших подчас
фантастическое повествовательное обрамление.
Актуально-политическая тематика, определившая собой облик сатир
Луцилия, нашла наиболее полное художественное выражение в римском
красноречии, быстрый рост которого является важнейшим литературным
событием всего рассматриваемого нами периода. В обстановке кризиса
римской республики политическое красноречие приобрело огромное
значение, но не меньшую роль играла и судебная речь, поскольку
судебные процессы зачастую имели ярко выраженный политический
характер; в красноречии находили свое отражение как изменившаяся
этика, так и изменившееся правосознание римского общества (стр.
319 сл.). Развивающийся спрос на реторическое обучение привел
к тому, что римское красноречие стало перестраиваться на греческий
лад. Цицерон, нарисовавший в своем трактате «Брут» историю римского
красноречия, считает консула 137 г. Эмилия Лепида Порцину первым
римским оратором, у которого уже заметны «блеск греков, (периодическая
речь и художественный стиль». Крупнейшими ораторами конца II в.
признавались братья Гракхи, в особенности младший из них, Гай
Гракх. Оба Гракха были уже учениками греческих учителей красноречия.
В темпераментной патетике Гракхов, от которой сохранились лишь
немногие отрывки, уже наблюдается ориентация на азианский (стр.
230 сл.) стиль с его короткими ритмизованными фразами; Гая Гракха
обычно даже сопровождал флейтист, который подавал ему тон во время
речи. Взволнованному стилю соответствовала бурная жестикуляция.
До манерности, свойственной греческим ораторам эллинистического
времени, римляне все же не доходили; их красноречие оставалось
реальным воздействием на массы и имело к тому же за собой долгую
местную традицию.
|
