РАЗДЕЛ II. АТТИЧЕСКИЙ ПЕРИОД ГРЕЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ГЛАВА III. ПРОЗА V — IV вв.
2. Красноречие
Уже при рассмотрении гомеровских поэм приходилось указывать на сравнительно
развитую технику построения речей (стр. 456). Строй гомеровского общества
требует от «царей» искусства публичной речи, умения выступать в совете
и на народном собрании. Оратор произносит свою речь, оживленно жестикулируя,
размахивая скипетром, магическим символом власти и права слова на собрании.
Старец Нестор — «громогласный вития» «Илиады». Красноречие рассматривается
как дар богов, но вместе с тем и как искусство, которому надлежит обучать.
Феникс, воспитатель Ахилла, должен научить своего воспитанника «хорошо
говорить и смело действовать». («Илиада», кн. 9, ст. 443).
Это раннее греческое красноречие не оставило после себя письменных
следов. Во время революций VII — VI вв. произносилось, несомненно, много
речей, но значение этих речей ограничивалось впечатлением, произведенным
на слушателей. Политические лозунги эпохи получали литературное выражение
только в стиховой форме; наиболее выразительный пример этого — политические
стихотворения Солона. Новые импульсы к развитию ораторское искусство
получило в условиях демократической государственности V в. Афины и демократические
общины Сицилии становятся центрами красноречия. Здесь уже намечаются
будущие основные виды ораторской прозы. Это, во-первых, политическое
красноречие, речь перед демосом. Блестящими ораторами были, по отзывам
современников, вожди афинской демократии — Фемистокл, Перикл. Другой
вид — судебная речь. И, наконец, в качестве нового, самого молодого
вида к ним присоединяется эпидиктическое («торжественное», «парадное»)
красноречие, речи на публичных собраниях. Со времени греко-персидских
войн в Афинах было установлено ежегодное поминальное торжество в честь
погибших на войне и здесь произносилась надгробная речь (эпитафий),
заменявшая старинный threnos хоровой лирики (стр. 89). Однако и в V
в. ораторское искусство еще долго оставалось без письменной фиксации,
и о нем можно судить лишь по косвенным признакам, главным образом по
его отражению в трагедии. Так, образцом судебной речи может служить
речь Аполлона перед ареопагом в «Эвменидах» Эсхила. Более ясное представление
мы имеем об афинском «эпитафии»; он имел «хвалебный» характер, содержал
восхваление государства, мифологических и исторических предков, затем
самих павших воинов и заканчивался словами утешения, обращенными к родственникам
погибших, и призывом к молодежи — хранить доблесть предков.
Только софистика делает ораторскую речь литературным жанром. Критикуя
всю систему традиционной религии и морали, перестраивая мировоззрение
на рациональных началах, софисты отошли и от традиционных стиховых форм
литературного изложения. Учителя «добродетели», они заменяли дидактический
эпос и наставительную лирику различными видами прозы. В отличие от стилистически
непритязательной ионийской науки софистическая проза, обращенная к гораздо
более широкой аудитории, вступала в конкуренцию с поэзией не только
как носительница нового содержания, но и в отношении художественной
обработки. Софисты культивировали самые различные виды прозы — притчу,
диалог, рассуждение, но с особым вниманием они относились к ораторской речи. Эпидиктическая речь —
одна из наиболее типичных форм софистического изложения. В связи с учением
об относительности истины они придавали решающее значение субъективной
убедительности речей, силе ораторского внушения. Задачей софистического
преподавания было научить «хорошо и убедительно говорить» о политических
и нравственных вопросах. Рядом с разработкой этих вопросов по существу
шло создание художественного прозаического стиля и новой дисциплины,
реторики (риторики), науки об ораторской речи.
Свою первую разработку реторика получила в Сицилии. Там уже около
V в. появились попытки создать теорию судебной речи, указать способы
ее построения и типические приемы аргументации. Цель этой аргументации
— показать «правдоподобность» того изложения судебного спора, которое
выгодно какой-либо из тяжущихся сторон. Решающую роль в развитии теории
и самих форм художественного прозаического стиля античная традиция приписывает
сицилийскому софисту Горгию (около 483 — 375 гг.). Иронический скептик
в области теории познания, Горгий считает, что задачей словесного искусства
является «обман», т. е. создание иллюзии. «Речь, — говорит он, — убеждая,
обманывает душу». Речь — «волшебство», «заклинание», которое «зачаровывает»
слушателя. Важнейшим средством зачаровывания служит у Горгия стиль речи,
в котором он действительно пытается возвести ряд приемов фольклорного
заклинания в художественный принцип. Характерными признаками его стиля
являются многочисленные метафоры и так называемые «горгиевы» фигуры,
т. е. членение предложения на части равного объема, соотнесенные между
собой смысловым противопоставлением и звуковыми повторами, особенно
в конце каждой части, где они образуют своего рода рифму. Словесное
искусство Горгия производило большое впечатление на современников. Сохранившиеся
речи его относятся к эпидиктическому типу. Так, «Елена» представляет
собой «шутку», речь в защиту парадоксального положения: доказывается,
что Елена, бежавшая от мужа с Парисом, не заслуживает порицания. Жанр
софистической «шутки» встречается затем и у учеников Горгия («Похвала
мыши», «Похвала смерти»). Горгий писал по-аттически и приобрел ряд подражателей
в Афинах, куда он приезжал и лично, в качестве посла от родного города.
Одновременно с Горгием вопросами прозаического стиля занимался Фрасимах,
разрабатывавший способы аффективного воздействия речи на слушателя;
значительное внимание он уделял при этом вопросу о ритме прозаической
речи.
Античная культура прозаической речи требует, таким образом, некоторой
ориентации на поэтическую речь. Эпидиктическое красноречие, заменяющее
поэзию, главным образом лирическую поэзию, сохраняет известное родство
с ней. Это обнаруживается уже в способе ораторского произнесения речи.
Греческий оратор говорит нараспев, меняя тональность в соответствии
с аффективным содержанием речи, сопровождая свои слова гармоническими
движениями тела. Об «актерском» моменте в красноречии говорится во всех
античных руководствах по реторике, начиная с Фрасимаха. Старинное сочетание
слова с пением и ритмическими телодвижениями (стр. 18) остается неизжитым
в ораторской речи, и художественная разработка красноречия ставит одной
из своих важнейших задач ритмическую и интонационную организацию прозы.
Метрическому строю стиха соответствует в красноречии прозаический ритм. Ритм, горгиевы фигуры, метафоричность
— таковы требования, предъявляемые отныне к стилю художественной прозы.
В практическом красноречии и в других видах прозы эти принципы отделки
стиля привились не сразу. Самый видный аттический судебный оратор конца
V и начала IV в.. Лисий (умер около 380 т.), еще не ритмизует своих
речей.
Лисий был богатым метэком («пришельцем») и принадлежал к демократической
партии. Во время правления «тридцати тиранов» его брат был казнен без
суда, и имущество семьи было конфисковано. Лисий бежал и вернулся в
Афины лишь после восстановления демократии в 403 г. Он стал профессиональным
«логографом», т. е. «писателем речей»; так назывались в Афинах люди,
составлявшие речи для других.
В античности не было ни государственного обвинения, ни предварительного
судебного следствия. Уничтожив самоуправство родового периода, античное
государство взяло на себя роль арбитра в спорных вопросах, но инициатива
обвинения принадлежала даже в уголовных делах частным лицам; сами тяжущиеся
должны были собирать весь необходимый для них материал и излагать его
в своих речах. При этом порядок афинского судопроизводства требовал,
чтобы стороны лично выступали с защитой своих претензий. Отсюда потребность
в «логографах», к которым можно было бы обратиться за помощью при составлении
речи. Суд, правда, разрешал, чтобы вместе с тяжущимся, в помощь ему,
выступал какой-нибудь другой гражданин, но Лисий, не имевший прав афинского
гражданства, должен был ограничиваться составлением письменных речей,
которые затем произносились на суде заказчиком. Из сохранившихся судебных
речей Лисия только одна произнесена им лично: это обвинительная речь
против Эратосфена, убийцы брата Лисия.
Тип судебной речи был выработан еще до Лисия. Она начиналась с вступления,
рассчитанного на то, чтобы снискать благожелательное внимание судей;
затем шло повествование, т. е. изложение фактической стороны дела в
том освещении, в каком это было желательно тяжущемуся; следующую часть
составляли доказательства правильности изложения и полемика с противником,
которого оратор старался всеми способами очернить, и тогда речь завершалась
заключением. Вступление и заключение — наиболее стандартные части судебной
речи, менее всего связанные с существом судебного спора; они состояли
из «общих мест», пригодных для самых различных случаев, и существовали
даже сборники типовых вступлений и заключений.
Лисий — адвокат-художник. Он не блещет ни ораторским пафосом, ни увлекательностью
аргументации, ни эффектами изощренного стиля. Все эти качества были
бы совершенно неуместны в устах тех людей среднего уровня, которые прибегали
к услугам «логографа» и для которых он составлял свои речи. Стиль Лисия
— простой, прозрачный и четкий. Искусство этого оратора состоит в том,
чтобы создать у суда благоприятное впечатление от личности говорящего,
чтобы ее характерный облик (это с — по античной терминологии) предстал
в наиболее выгодном свете, сохраняя при этом всю свою естественность
и жизненность. Выступает ли на суде честолюбивый аристократ или жадный
до прибыли сухой делец, или инвалид-балагур, или обманутый муж, — для каждого Лисий находит соответствующий
его характеру, положению и культурному уровню стиль, подкупающий своей
непринужденностью. Портрет, создаваемый речью, должен свидетельствовать
в пользу произносящего ее; разумеется, портрет этот бывает иногда очень
далеким от действительности.
Из традиционных частей судебной речи наибольшей художественностью
отличается у Лисия повествование; это отмечала уже античная критика.
В речи по делу об убийстве Эратосфена (быть может, то самое лицо, которое
Лисий в свое время обвинял, как убийцу своего брата) повествовательная
часть представляет собой законченную новеллу, отличающуюся большой точностью
бытового рисунка. Заурядный афинянин Эвфилет убил любовника своей жены,
Эратосфена. Лисий выбирает для Эвфилета простодушно наивный тон повествователя,
с обилием бытовых деталей. Доверчивый муж, его молодая жена, любовник
— покоритель сердец, рабыня-посредница — все эти фигуры получают живую
и выпуклую характеристику. Интересно также повествование в обвинительной
речи против Эратосфена, рисующее немногочисленными, но сильными штрихами
произвол «тридцати тиранов».
В древности под именем Лисия ходило свыше 400 речей, из которых 233
считались подлинными. До нас дошли 34 речи, с различной степенью литературной
обработанности; относятся они к периоду между 403 и 380 гг.
Новая ступень в развитии аттического красноречия связана с именем
Исократа (436 — 338). Исократ был учеником Горгия. Слабость голоса не
позволяла ему выступать в качестве политического оратора, и он начал
свою деятельность как «логограф». Впоследствии он перешел на составление
эпидиктических речей и обучение красноречию. Около 390 г. он открыл
в Афинах реторическую школу, которая вскоре приобрела большое значение.
Многие выдающиеся деятели IV в., прославившиеся на самых различных поприщах,
были учениками Исократа. Программу своей педагогической деятельности
он изложил в речи «Против софистов». Реторика, по Исократу, — важнейшая
общеобразовательная дисциплина, заключающая в себе основы морали и государственной
мудрости; она заключает в себе не только теорию стиля и ораторской речи,
но вводит и в существо тех вопросов, о которых обычно говорят ораторы.
Понятая таким образом реторика должна заменить по своей социально-педагогической
роли поэзию, бывшую основой старинного греческого воспитания, и конкурирует
с философией. Полемика Исократа в его программном произведении обращена
как против философов, обещающих научить «истине» (Исократ остается на
релятивистической позиции старых софистов), так и против учителей практического
красноречия, у которых реторика была только формальной дисциплиной,
лишенной мировоззренческого значения.
По мировоззрению своему Исократ — типичный представитель рабовладельцев
IV в., интересы которых перерастали рамки старого полиса. Эпидиктическая
речь становится у него формой публицистики. Речи эти уже не произносятся,
а только издаются как политические памфлеты. Так, «Панегирик» («Речь
на всеэллинском собрании») представляет собой прославление Афин, опубликованное
непосредственно перед заключением второго афинского морского союза (380 г.). Оратор призывает греческие общины к объединению под совместной
гегемонией Афин и Спарты для экспансии на восток, в Персию. В период
ожесточенной классовой борьбы и бесконечных войн между греческими общинами
Исократ всегда становится на защиту той политики, которая выгодна зажиточным
слоям населения. Он — самый яркий литературный выразитель монархических
тенденций, идеологически подготовляющих македонское завоевание. Властители
Кипра, сицилийский тиран Дионисий, наконец Филипп Македонский — все
это адресаты речей и посланий, в которых Исократ призывает их взять
на себя руководство общегреческими делами.
Как стилист, Исократ объединяет пути Горгия и Фрасимаха. Он — создатель
пышного ритмизованного периода, с умеренным использованием горгиевых
фигур. Стройный период, отдельные члены которого подчинены единству
целого, с ритмическим приступом и ритмической концовкой, становится
после Исократа нормой для художественной прозы. Всеобщее признание получил
также и установленный Исократом принцип недопущения «зияния», т. е.
столкновения гласных на стыке между двумя словами. Свою благозвучную
и закругленную прозу Исократ противопоставляет стиху, как равноценный
способ художественного выражения. «Виды прозы столь же многочисленны,
— говорит он, — как и виды поэзии», и каждому виду поэзии может соответствовать
аналогичный вид прозы. Так, поэтической дидактике у Исократа противостоит
прозаическая наставительная речь («парэнеса»), поэтическому энкомию
— прозаическая похвальная речь. Таким прозаическим энкомием является
«Эвагор», похвальная речь в честь умершего кипрского царя Эвагора. Исократ
устанавливает здесь схему для биографии исторических деятелей, ставшую
затем типичной. Он начинает с прославления предков Эвагора, рассказывает
биографию своего героя, дает характеристику личности и кончает апофеозом,
признавая Эвагора не то «богом среди людей», не то «смертным божеством».
Ксенофонт в своем «Агесилае» (стр. 175) уже следует во многом схеме
«Эвагора». Идеолог монархии, Исократ создает и те литературные формы,
которые оказались живучими в придворном стиле эллинистических государей,
а затем и римских императоров. Из его школы вышла реторическая историография
(стр. 175, 232), характерная для последующего периода греческой литературы,
так что Исократ во многих отношениях может быть признан основоположником
всей позднейшей греческой прозы, вплоть до стиля византийских ораторов.
Если мастер эпидиктической речи Исократ является уже предтечей эллинизма,
то в образе Демосфена (384 — 322), величайшего политического оратора
IV в., воплощена борьба за независимость греческих общин и за сохранение
полисного строя.
Сын состоятельного владельца оружейной мастерской, Демосфен осиротел
в раннем детстве, и его состояние было расхищено недобросовестными опекунами.
Упорной работой над собой он устранил физические недостатки, которые
мешали ему сделаться оратором. Свою ораторскую деятельность он начал
процессами против опекунов, затем стал заниматься составлением судебных
речей. Речи эта отличаются живым, иногда не лишенным юмора повествованием
и умелой аргументацией; но сила Демосфена не в этой области. Демосфен
одним из первых разгадал опасность, которая грозила греческой независимости
со стороны Македонии, и с 351 г. он начал, в качестве политического оратора, а затем и руководящего государственного
деятеля, борьбу против экспансии македонского царя Филиппа. С этого
времени личная биография Демосфена оказывается неразрывно слитой с историей
Афин. Ему приходилось при этом преодолевать инертность масс, иногда
перемежавшуюся с несвоевременными страстными вспышками, оппортунизм
официальных руководителей афинского государства и демагогию македонской
партии, поддерживаемую македонским золотом. Демосфен неустанно призывает
афинян к энергичной политике, пытается создать коалицию греческих общин
против македонской опасности. В «Олинфских речах» и «Речах против Филиппа»
(«Филиппики», 351 — 340 гг.) ораторский талант Демосфена звучит уже
во всей своей мощи. К этому же времени относится большая речь «О недобросовестном
посольстве», направленная против оратора Эсхина, одного из лидеров македонской
группировки; наряду с ней, до нас дошла и защитительная речь Эсхина.
С 340 г. Демосфен — признанный руководитель афинской политики, но уже
в 338г. битва при Херонее кладет конец греческой независимости. После
этого Демосфен издал только одну значительную речь политического содержания,
«Речь за Ктесифонта о венке».
В 336 г. некто Ктесифонт внес в народное собрание предложение увенчать
Демосфена золотым венком за его деятельность по укреплению афинских
стен после битвы при Херонее; венок этот предполагалось возложить, на
Демосфена во время представления новой трагедии, куда собирались зрители
с разных концов Греции. Старый антагонист Демосфена Эсхин нашел формальные
поводы, чтобы признать это предложение незаконным и привлечь Ктесифонта
к суду. Процесс много раз откладывался и состоялся лишь в 330 г. И здесь
до нас дошли обе речи, обвинительная — Эсхина и защитительная — Демосфена.
Сущность процесса была, конечно, в оценке политики обоих деятелей, и
их состязание привлекло огромную аудиторию из различных греческих общин.
В «Речи о венке» Демосфен дает отчет во всей своей политической деятельности,
доказывает, что его политика была единственно правильной и патриотической:
павшие при Херонее так же погибли за свободу, как погибали их предки
во время греко-персидских войн. Судьи вынесли решение в пользу Демосфена,
и Эсхин вынужден был покинуть Афины.
Однако и Демосфен должен был в 324 г. отправиться в изгнание, запутавшись
в деле о растрате денег, которые привез в Афины Гарпал, казначей Александра
Македонского, изменивший своему царю. Демосфен утверждал, что истратил
эти деньги на государственные нужды. Когда после смерти Александра вспыхнуло
восстание против Македонии, Демосфен был призван обратно в Афины. Поражение
Афин заставило его бежать и, окруженный македонцами, он принял яд (322
г.).
В противоположность холодному и бесстрастному Исократу Демосфен сочетает
совершенное владение приемами ораторского искусства с пламенным пафосом
борца. Он использует все выразительные средства речи, выработанные греческим
красноречием, включая и прозаический ритм, и для каждого настроения
он находит соответствующий тон. В его сжатом и суровом стиле звучит
страстная убежденность, и сила аргументации захватывает слушателя. Эту
силу признавали и его политические противники. Стилю Демосфена античная реторика присвоила наименование «мощного». К силе слова присоединялась
взволнованная жестикуляция, которой оратор придавал огромное значение
в смысле воздействия на слушателей. В историю греческой литературы Демосфен
вошел как завершитель аттического красноречия, последний и самый замечательный
художник публичной речи в эпоху греческой независимости.
|
