История русской литературы X — XVII вв. Учеб. под ред. Д. С. Лихачева

ВВЕДЕНИЕ

Значение культурного наследства. В. И. Ленин о культурном наследстве. Для того, чтобы правильно оценить значение древней русской литературы, необходимо усвоить два основных положения В. И. Ленина в его учении о культурном наследии. Первое положение В. И. Ленина подчеркивает значение культурного наследия в строительстве новой культуры. В. И. Ленин говорит: «Без ясного понимания того, что только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее можно строить пролетарскую культуру, — без такого понимания нам этой задачи не разрешить. Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда, не является выдумкой людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре. Это все сплошной вздор. Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества. Все эти пути и дорожки подводили, и подводят, и продолжают подводить к пролетарской культуре...» [1].

Второе положение учения В. И. Ленина о культурном наследии состоит в том, что культурное наследие представляет огромную ценность и само по себе. Эту ценность старой культуры В. И. Ленин подчеркивает неоднократно: «Марксизм завоевал себе свое всемирно-историческое значение как идеологии революционного пролетариата тем, что марксизм отнюдь не отбросил ценнейших завоеваний буржуазной эпохи, а, напротив, усвоил и переработал все, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры» [2].

Пропаганда классического наследия являлась, с точки зрения В. И. Ленина, одной из сторон широкого идейного просвещения масс. Среди первых декретов Советской власти был и декрет о сохранении «культурных сокровищ народа», о переходе музеев в государственную собственность. Уже в 1918 г. В. И. Ленин подписал постановление Совета Народных Комиссаров «Об установке памятников великим деятелям социализма, революции и культуры». Среди великих представителей культуры прошлого, которых следовало увековечить, значился и памятник великому древнерусскому художнику Андрею Рублеву.

Значение древнерусской литературы XI-XVII вв. Значение древнерусской литературы состоит, во-первых, в том, что она помогает нам понять достижения великой русской литературы XIX и XX вв. В древнерусской литературе находятся истоки высокой гражданственности и идейности русской литературы нового времени. Древняя русская литература передала русской литературе нового и новейшего времени свою высокую идейность, свой огромный художественный опыт, гибкость и богатство литературного языка, образной системы.

Во-вторых, в древнерусской литературе есть произведения, которыми русский народ вправе гордиться независимо от того, насколько они оказались важны для дальнейшего развития русской литературы. К таким произведениям, ценность которых чрезвычайно высока, относятся прежде всего «Повесть временных лет» — первая русская летопись, «Поучение Владимира Мономаха», «Слово о полку Игореве», «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Повесть о Петре и Февронии Муромских», «Хождение за три моря Афанасия Никитина», «Житие протопопа Аввакума», «Повесть о Горе-злочастии». Перечисленные произведения далеко не исчерпывают собой все то лучшее, что создала русская литература за первые семь столетий своего существования.

Своеобразный характер бытования древнерусских литературных произведений. Русская литература XI-XVII вв. развивалась в своеобразных условиях. Она была целиком рукописной. Книгопечатание, появившееся в Москве в середине XVI в., очень слабо изменило характер и способы распространения литературных произведений. В основном и в XVII в. литературные произведения продолжали, как и раньше, распространяться путем переписки. При переписывании писцы вносили свои поправки, изменения, сокращения или, наоборот, развивали и расширяли текст. В результате памятники древней русской литературы по большей части не имели устойчивого текста. Новые редакции и новые виды произведений появлялись в ответ на новые требования, выдвигавшиеся жизнью, или возникали под влиянием изменений литературных вкусов.

Некоторые из древнерусских литературных сочинений читались и переписывались в течение нескольких веков. Другие быстро исчезали, но понравившиеся переписчикам части включались в состав других произведений, так как чувство авторской собственности еще не развилось настолько, чтобы охранять авторский текст от изменений или от заимствований из других произведений. В этом отношении есть нечто сходное между бытованием древнерусских литературных произведений и фольклорных.

«Литературный этикет». Общность древнерусской литературы с фольклором сказывается и в другом. Как и в фольклоре, в древнерусской литературе особое место занимают «общие места». Литературное произведение Древней Руси стремится не поразить читателя новизной, а, напротив, — успокоить и «заворожить» его привычностью. Составляя свое литературное произведение, автор как бы совершает некий обряд, участвует в ритуале. Он обо всем рассказывает в подобающих рассказываемому церемониальных формах. Он восхваляет или порицает то, что принято восхвалять и порицать, и всему своему славословию или хуле он придает приличествующие случаю формы. Поэтому текст литературных произведений — это текст, в основном лишенный художественных «неожиданностей». Эти неожиданности так же нежелательны, как нежелательны они в любых церемониях, в любых обрядах.

Изучая приемы абстрагирования и этикетность древней русской литературы, надо иметь однако в виду, что то и другое не охватывало литературные произведения целиком. Почти в каждом памятнике Древней Руси имеются многочисленные отступления от этикетности. В этих отступлениях автор выражал свое, непосредственное, человеческое отношение к тому, о чем он писал. В той или иной мере под влиянием чувства общественного возмущения преступлениями князей, сочувствия обездоленным или чувства любви, горя в произведение проникали элементы реалистичности, под воздействием- которых постепенно изменялся литературный метод художественного изображения; в литературу проникало личностное, авторское начало, обогащались изобразительные средства.

Традиционность в литературе. Автор литературного произведения «обряжает» тему в соответствующий ей «литературный наряд». И это не только сближает литературу с фольклором, но приводит, как и в фольклоре, к особой импровизационности древнерусского литературного творчества, к его коллективности, и к его традиционности. Чем строже следует автор традициям литературного этикета, тем легче ему творить в рамках этой традиционности новые и новые произведения. В результате литературные произведения Древней Руси не ограждены друг от друга строгими границами, текст их не закреплен точными представлениями о литературной собственности. В известной мере произведения повторяют привычные формы и поэтому как бы обладают некоторой «текучестью», неустойчивостью текста, отражающейся в общем литературном процессе не только «размытостью» хронологических границ, но и некоторой иллюзией заторможенности литературного процесса. Мы говорим об иллюзии заторможенности, ибо на самом деле развитие древнерусской литературы совершается достаточно быстро. Оно не медленнее, чем в новое время, — оно только труднее уловимо и сложнее определимо.

Но в историко-литературном процессе есть и такие стороны, которые не только затрудняют его наблюдение, но и облегчают. Облегчает наше наблюдение за развитием русской литературы прежде всего тесная связь литературы с историческим процессом— своеобразный и очень резко выраженный средневековый историзм древнерусской литературы.

«Средневековый историзм» литературы Древней Руси. В чем же заключается этот «средневековый историзм»? Прежде всего в том, что художественное обобщение в Древней Руси строится в подавляющем большинстве случаев на основе единичного конкретного исторического факта. Новые произведения литературы Древней Руси всегда прикреплены к конкретному историческому событию, к конкретному историческому лицу. Это повести о битвах (о победах и поражениях), о княжеских преступлениях, о хождениях в. святую землю и просто о реально существовавших людях: чаще всего о святых и о князьях-полководцах. Есть повести об иконах и о построении церквей, о чудесах, в которые верят, о явлениях, которые якобы совершились. Но нет новых произведений на явно вымышленные сюжеты. Вымысел, со средневековой точки зрения, равен лжи, а любая ложь недопустима. Даже проповедники избегают иносказаний и баснословии. Вымысел проникает из фольклора или встречается в переводных сочинениях, при этом вымышленные сюжеты (например, сюжеты притч) на русской почве постепенно приобретают историческую окраску, связываются с теми или иными историческими лицами.

Связь литературы с историей. Литература огромным потоком сопровождает русскую действительность, русскую историю, следует за ней по пятам. Разрыв между событием и первым литературным произведением о нем редко бывает велик. Последующие произведения изменяют и комбинируют первые, но редко создают совершенно новое освещение событий. Боясь лжи, писатели основывают свои произведения на документах, которыми считают и всю предшествующую письменность.

Гражданственность и патриотизм древнерусской литературы. «Средневековый историзм» русской литературы XI-XVII вв. находится в связи с другой важной ее чертой, сохранившейся и развивавшейся в русской литературе вплоть до наших дней: ее гражданственностью и патриотизмом.

Призванный рассматривать действительность, следовать этой действительности и ее оценивать, древнерусский писатель уже в XI в. воспринимал свой труд как труд служения родной стране. Древнерусская литература всегда отличалась особой серьезностью, пыталась отвечать на основные вопросы жизни, звала к ее преобразованиям, обладала разнообразными и всегда высокими идеалами.

Высокий патриотизм древнерусской литературы связан не только с гордостью авторов за Русскую землю, но и с их скорбью по поводу понесенных поражений, со стремлением вразумить князей и бояр, а порой и с попытками их осудить, возбудить против худших из них гнев читателей.

Все русские писатели, каждый по-своему, высоко оценивают, писательское служение. Каждый из них в какой-то мере пророк-обличитель, а некоторые — просветители, распространители знаний, истолкователи действительности, участники гражданской жизни в стране.

Это чувство высокого призвания писателя передается и русской литературе нового времени. Русская литература развивается под влиянием чувства высокой общественной ответственности ее создателей. Это постоянная особенность русской литературы на протяжении всего ее существования.

Периодизация истории древней русской литературы. Литература Древней Руси — свидетельство жизни. Вот почему сама история до известной степени устанавливает периодизацию литературы. Литературные изменения в основном совпадают с историческими. Как же следует периодизировать историю русской литературы XI-XVII вв.?

Первый период истории древнерусской литературы — период относительного единства литературы. Литература в основном развивается в двух (взаимосвязанных культурными отношениями) центрах: в Киеве на юге и в Новгороде на севере. Он длится век — XI — и захватывает собой начало XII в. Это век формирования монументально-исторического стиля литературы. Век первых русских житий — Бориса и Глеба и киево-печерских подвижников — и первого дошедшего до нас памятника русского летописания — «Повести временных лет». Это век единого древнерусского Киево-Новгородского государства.

Второй период, середина XII — первая треть XIII в., — период появления новых литературных центров: Владимира Залесского и Суздаля, Ростова и Смоленска, Галича и Владимира Волынского; в это время возникают местные черты и местные темы в литературе, разнообразятся жанры, в литературу вносится сильная струя злободневности и публицистичности. Это период начавшейся феодальной раздробленности.

Целый ряд общих черт этих двух периодов позволяет нам рассматривать оба периода в их единстве (особенно принимая во внимание сложность датировки некоторых переводных и оригинальных произведений). Оба первых периода характеризуются господством монументально-исторического стиля.

Далее наступает сравнительно короткий период монголо-татарского нашествия, когда создаются повести о вторжении монголо-татарских войск на Русь, о битве на Калке, взятии Владимира Залесского, «Слово о погибели Русской земли» и «Житие Александра Невского». Литература сжимается до одной темы, но тема эта проявляется с необыкновенной интенсивностью, и черты монументально-исторического стиля приобретают трагический отпечаток и лирическую приподнятость высокого патриотического чувства. Этот короткий, но яркий период следует рассматривать отдельно. Он легко выделяется.

Следующий период, конец XIV и первая половина XV в., — это век Предвозрождения, совпадающий с экономическим и культурным возрождением Русской земли в годы, непосредственно предшествующие и последующие за Куликовской битвой 1380 г. Это период экспрессивно-эмоционального стиля и патриотического подъема в литературе, период возрождения летописания, исторического повествования и панегирической агиографии.

Во второй половине XV в. в русской литературе обнаруживаются новые явления: получают распространение памятники переводной светской повествовательной литературы (беллетристики), возникают первые оригинальные памятники такого типа, как «Повесть о Дракуле», «Повесть о Басарге». Эти явления были связаны с развитием реформационно-гуманистических движений в конце XV в. Однако недостаточное развитие городов (которые в Западной Европе были центрами Возрождения), подчинение Новгородской и Псковской республик, подавление еретических движений содействовало тому, что движение к Возрождению затормозилось. Завоевание турками Византии (Константинополь пал в 1453 г.), с которой Русь была тесно связана культурно, замкнуло Русь в собственных культурных границах. Организация единого Русского централизованного государства поглощала основные духовные силы народа. В литературе развивается публицистика; внутренняя политика государства и преобразования общества занимают все больше и больше внимания писателей и читателей.

С середины XVI в. в литературе все больше сказывается официальная струя. Наступает пора «второго монументализма»: традиционные формы литературы доминируют и подавляют возникшее было в эпоху русского Предвозрождения индивидуальное начало в литературе. События второй половины XVI в. задержали развитие беллетристичности, занимательности литературы.

XVII век — век перехода к литературе нового времени. Это век развития индивидуального начала во всем: в самом типе писателя и в его творчестве; век развития индивидуальных вкусов и стилей, писательского профессионализма и чувства авторской собственности, индивидуального, личностного протеста, связанного с трагическими поворотами в биографии писателя. Личностное начало способствует появлению силлабической поэзии и регулярного театра. Именно с XVII в. В. И. Ленин начинал новый период русской истории.

Несколько слов о названии народов. В данной книге мы говорим о Руси и русских X-XIII вв., хотя известно, что в этот период три братских народа еще не сформировались и представляли собой единое этническое целое: восточных славян. Мы пользуемся самоназванием восточных славян, — так они называли себя в летописи и во всех остальных памятниках, включая «Слово о полку Игореве». Но читатель должен твердо помнить, что Русь X-XIII вв. это еще не Россия, а русские в X-XIII вв. — это восточные славяне в целом, предки современных русских, украинцев и белоруссов — трех братских народов.

Так же точно мы должны твердо усвоить, что татары древнерусских литературных памятников и фольклора — это не единое этническое понятие. Так памятники называют завоевателей и угнетателей Руси, объединенных под властью Чингизхана, Батыя, потом — Золотой орды. Объединения эти были разноплеменными, по преимуществу кочевников и полукочевников. Летопись в конце XV в. иногда называет этих врагов Руси — половцами. И это название также неточное. Недаром летописцы описывая первое нашествие Чингизхана, говорили про «татар»: «их же никто добре не весть (не знает): кто есть и откуда пришли».

Отбор памятников для истории литературы. Само собой разумеется, что нет необходимости, да и возможности, рассматривать в истории литературы все памятники, бытовавшие в Древней Руси. Мы говорим по преимуществу о тех произведениях, которые продолжают нас интересовать и сегодня, о тех, которые входят в наше великое литературное наследие, о тех, что более известны и более нам понятны и доступны. Надо при этом учитывать, что такой отбор памятников ведет в некоторому упрощению перспективы — упрощению, допустимому и неизбежному.

Большие компилятивные памятники Древней Руси еще не изучены в достаточной мере: различные типы Палеи («Толковая», «Историческая» и мн. др.), Великие Четьи-Минеи, Прологи, сборники устойчивого содержания (как, например, «Златоуст», «Измарагд» и пр.) исследованы так мало, что о них трудно говорить в истории литературы. А между тем многие из них читались чаще и дошли до нас в большем количестве списков, чем памятники, нам знакомые, без которых не может обойтись история литературы, если она претендует иметь для современного читателя общеобразовательное значение. Так, например, «Измарагд», несомненно, читался чаще и имел большее значение в XVI-XVII вв., чем более известный в XIX и XX вв. «Домострой», который, кстати, и сам зависел от «Измарагда». И тем не менее мы включаем «Домострой» в историю русской литературы, а «Измарагд» опускаем. И делаем мы это вполне сознательно: «Домострой» не только известнее в истории русской культуры, чем «Измарагд», но он и более показателен для историко-литературного процесса. «Домострой» несет на себе отпечаток XVI в. В «Измарагде» же (XIV в.) следы своей эпохи (эпохи русского Предвозрождения) еще должны быть выявлены исследователями.

Несмотря на то что русскими литературными произведениями XI-XVII вв. занимались крупнейшие представители академической науки, древнерусская литература в своей массе исследована еще очень слабо.

Многие памятники не только не изучены, но и не изданы: не закончено издание «Великих Четьи-Миней», не издан «Еллинский и Римский летописец», научно не издан «Пролог», не опубликовано большинство сборников устойчивого состава, некоторые летописи. Научно не издан крупнейший писатель XVI в. — Максим Грек, только частично напечатаны произведения Симеона Полоцкого; нет научных изданий многих знаменитых памятников древнерусской литературы.

Отдельные из рукописных собраний древнерусских памятников не описаны или описаны недостаточно точно и подробно по своему составу.

Собрания древнерусских рукописей литературного содержания. Главнейшие собрания древнерусских рукописей, включающие в себя древнерусские литературные произведения, хранятся в Москве, Ленинграде, Киеве. Имеются более или менее крупные собрания также в Новосибирске, Пскове, Ярославле, Владимире, Ростове, Костроме и некоторых других городах. В небольших количествах древнерусские рукописи рассеяны в различных краеведческих музеях, в научных библиотеках университетов и в архивах, а также находятся в частном владении у коллекционеров, у старообрядцев и их потомков и пр.

В Москве главные и очень большие собрания сосредоточены в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина, в Государственном Историческом музее, в Центральном государственном архиве древних актов, в библиотеке Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. В Ленинграде главные собрания хранятся в Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Библиотеке Академии наук СССР, в Центральном государственном историческом архиве СССР, в Ленинградском отделении Института истории АН СССР, в Древлехранилище им. В. И. Малышева Института русской литературы АН СССР. В Новосибирске рукописи находятся в Научной библиотеке, в Пскове — в Древлехранилище Псковского художественно-архитектурного музея-заповедника.

В каждом из главнейших перечисленных нами хранилищ рукописи содержатся в составе отдельных собраний. Есть собрания бывших монастырей, собрания тех или иных ученых, коллекционеров и пр. Так, например, в Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина имеется собрание М. Погодина — ученого, купившего огромное собрание П. Строева и собиравшего также рукописи самостоятельно; есть собрание рукописей библиотеки Соловецкого монастыря, Кирилло-Белозерского монастыря и пр. В Древлехранилище им. В. И. Малышева рукописи хранятся по собирателям, от которых они были приобретены или получены в дар, но также и по местам, где они были найдены археографическими экспедициями, специально организованными для сбора рукописей. Есть собрание Карельское (рукописи, собранные в Карельской АССР), Усть-Цилёмское, собранное в районе Усть-Цильмы, и пр. В Государственном Историческом музее есть собрание А. С. Уварова, но Уваров не только сам собирал рукописи, но приобрел большое собрание у купца Царского. То и другое собрание имеют отдельные печатные научные описания, и это надо иметь в виду, так как сведения о рукописях, напечатанные в одном научном описании, могут повторяться и уточняться в другом описании. Существует большая литература научных описаний тех или иных собраний в крупнейших рукописных хранилищах. Эти научные описания были созданы и изданы в различное время. Часть рукописей из этих научных описаний имела различную судьбу. Поэтому занимающийся рукописями должен иметь хотя бы поверхностное представление об истории главнейших собраний древнерусских рукописей. Обычно во всех крупнейших рукописных хранилищах имеется справочная библиотека, где эти научные описания доступны для пользования. Научные описания помогают разыскивать интересующие исследователя литературные памятники. Кроме печатных научных описаний, имеются также рукописные описания или картотеки различной степени полноты и точности. Есть путеводители по рукописным собраниям, дающие самые первые представления по истории собраний данного хранилища и приблизительную характеристику рукописей по содержанию. Исследователь должен уметь ориентироваться во всех этих описаниях и путеводителях, иметь представление об их достоинствах и недостатках. На первых порах при занятии рукописями рекомендуется пользоваться устными консультациями научных хранителей рукописей, которые обязаны помогать читателям в розыске необходимых им материалов, пропагандировать те рукописные сокровища, которые они бережно хранят.

Характер и типы древнерусских рукописей. Что представляют собой древнерусские рукописи? Наиболее распространенный тип рукописей с литературными материалами — это сборники. Писец переписывает различные произведения по какому-либо признаку в тетради. Тетради, писанные одним писцом, могли затем переплетаться самим писцом или переплетчиком.

Но бывало и так, что переплетчик собирал имевшиеся у него отдельные тетради разного времени и разных писцов и переплетал их просто потому, что они были одного формата или объединялись им по содержанию и пр. Такие сборники рукописей, переписанные разными писцами и иногда в различное время, принято называть конволютами.

Из сборников, писанных одним писцом, также различаются сборники определенного, т. е. традиционного, содержания, как например «Златоструй», «Измарагд», «Торжественник» и пр., и сборники неопределенного содержания, отражающие индивидуальные вкусы и интересы того или иного писца, писавшего и подбиравшего в них материалы для себя или для своего заказчика.

Крупные по масштабам произведения могли переписываться и переплетаться в отдельные книги: некоторые летописные своды, сочинения по всемирной истории, патерики, сочинения церковно-служебного характера, прологи — сборники кратких житий святых, расположенных по дням года, и т. д. Но небольшие сочинения, вроде «Моления Даниила Заточника» или «Слова о погибели Русской земли», отдельных книг не составляли.

В непереплетенном виде дошли до нас главным образом поздние рукописи — XVII-XVIII вв. — с древнерусскими материалами. Но их мало, сохранялись они плохо, так как их, очевидно, не ценили и не берегли.

Основные типы почерков. Тексты переписывались писцами либо в ширину всей страницы, либо в два столбца (особенно если формат рукописи был велик). Принято различать три типа почерков — устав (письмо торжественное, спокойное, крупное), полуустав во многих вариантах (это почерк более беглый, менее строгий, он может быть наклонным, но еще сохранять четкость и раздельное написание каждой буквы; почерк этот появляется с конца XIV в.) и, наконец, скоропись, в которой буквы, как и в наших рукописях, соединяются между собой связками, что давало писцу возможность писать относительно быстро.

Но, кроме этих основных почерков, есть много промежуточных типов: полуустав, переходящий в скоропись; каллиграфический полуустав, которым, между прочим, написаны тома Лицевого (т. е. иллюстрированного) летописного свода XVI в., своеобразная скоропись, которой написаны находимые в Новгороде и некоторых других древнерусских городах грамоты на бересте и пр.

Материал письма. Писались рукописи первоначально на особым образом выделанной коже. Кожа эта в Древней Руси имела несколько названий: говорили «кожа», «телятина», позднее — «хартия» (чаще всего материал этот выделывался из кожи телят). В науке этот материал носит название «пергамен» от названия города Пергам, где изготовление его якобы было усовершенствовано во II в. до н. э. (часто называют этот материал «пергамент», но предпочтительнее «пергамен»). Затем рукописи стали писаться на бумаге. Граница между употреблением пергамена и бумаги проходит примерно на стыке XIV и XV вв., но точная грань указана быть не может. Бумага на Русь ввозилась. Есть сведения, что при Иване Грозном и в XVII в. была бумага и русского производства. На бумаге обычно имелись «водяные знаки», или «филиграни», видные на просвет. При изготовлении бумажная масса, получавшаяся из старого тряпья, откидывалась на проволочную сетку. На изготовленных листах бумаги сохранялись следы этой сетки. Но самое главное состояло в том, что фабриканты, производившие бумагу, выкладывали на проволочной сетке знак своей фабрики. Эти знаки изнашивались, их приходилось менять, при этом знак варьировался. По этим бумажным знакам фабрикантов можно определять время изготовления бумаги, а вместе с тем и приблизительно устанавливать время написанной на этой бумаге рукописи. Существует множество альбомов, справочных руководств, по которым определяют «бумажный знак» и по нему же время, к которому относится он, а следовательно, и писанная на бумаге с этим знаком рукопись.

Изучение текстов литературных произведений в рукописях. Тексты литературных произведений, обнаруживаемые в рукописях, прежде всего изучаются с точки зрения — изданы они или нет. Если произведение известно уже в науке, то необходимо исследовать, совпадает ли найденный текст с теми, которые уже известны. Нет ли в обнаруженном тексте каких-либо индивидуальных особенностей и к какому из изданных текстов ближе обнаруженный текст?

Если исследователь поставил перед собой задачу изучить все тексты какого-либо произведения, то он должен прежде всего эти тексты разыскать по имеющимся научным описаниям, печатным и рукописным, путем просмотра не описанных еще рукописей, где обнаружение новых текстов еще возможно. Затем он делит все найденные им тексты на группы по имеющимся в них особенностям текста. Если он находит, что в одной из групп списков имеется сознательное стремление дать особый текст по идейным, стилистическим или каким-либо иным соображениям, то такую группу текстов называют редакцией произведения. Если в какой-то группе не обнаруживается сознательного стремления изменить текст, а есть только вариант текста, образовавшийся в результате нарастания ошибок в процессе переписки текста и их неудачных или более или менее удачных исправлений, то такая группа текстов называется видом или вариантом текста. Если в группе списков имеются местные особенности языка или диалекта, объединяемые, однако, каким-то общим процессом переписывания текста в данной стране или местности, то такая группа списков называется изводом. Извод может быть, например, новгородский, украинский, белорусский, болгарский, сербский, молдаво-влахийский. Иногда извод совпадает с редакцией (писец не только вносит особенности языка, но и сознательные изменения). Иногда текст, пройдя через переписку в разных местностях и странах, имеет смешанные изводы: украинско-сербский, болгаро-русский. Это значит, что текст переписывался сперва в одной стране, а потом в какой-либо другой стране и в тексте отложились особенности не одного только языка, но двух или даже трех. Дело в том, что в средние века рукописи, писанные на понятном во многих славянских странах литературном языке, часто перевозились из страны в страну, жертвовались, продавались и т. д. Бывало, что русский, писец работал в Болгарии, на Афоне, в Константинополе или, наоборот, южнославянский писец переезжал на Русь и здесь занимался не только перепиской книг, но и самостоятельным литературным творчеством (болгарин-митрополит Киприан, Пахомий Серб и пр., см. о них ниже).

Вопросам изучения почерков рукописи, материалу, на котором рукописи писали, изучению текстов литературных произведений посвящены отдельные специальные дисциплины: палеография, текстология и некоторые другие.

Основные сведения по этим специальным научным дисциплинам можно получить в следующих изданиях:

Палеография. Щепкин В. Н. Русская палеография. М., 1967 (первое издание — 1918-1920 гг.); Черепнин Л. В. Русская палеография. М., 1956.

Текстология. Лихачев Д. С. Текстология на материале русской литературы X-XVII вв. М.-Л., 1962; Он же. Текстология. Краткий очерк. М.-Л., 1964.

Основные исследования древней русской литературы. От XV, XVI и XVII вв. до нас сохранилось довольно много различных описей, оглавлений и каталогов библиотек, которые указывают на то, что уже в Древней Руси существовала потребность в систематизации сведений о книгах: оглавление к двенадцати томам Четьих-Миней митрополита Макария (XVI в.), выполненное справщиком Евфимием, опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря, опись книг патриарха Филарета (отца царя Михаила Федоровича) и мн. др.

Среди этих описей и каталогов выделяется своею подробностью и точностью описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря, составленное в конце XV в. неизвестным кирилло-белозерским монахом. Здесь даны сведения о формате, составе, содержании, объеме и (где это было возможным) о времени создания книг. Составитель описания приводит заглавия отдельных статей, воспроизводит начальные слова отдельных произведений, указывает количество листов в каждой статье и их порядок в книге. Благодаря тому что большинство описанных рукописных книг Кирилло-Белозерского монастыря сохранилось в собрании рукописей Государственной публичной библиотеки в Ленинграде, мы можем убедиться в точности и скрупулёзности сделанного описания.

Другой примечательный труд: «Оглавление книг, кто их сложил», составленный в XVII в. Печатные и рукописные книги описаны здесь также с большою подробностью, постатейно, с указанием заглавий отдельных статей и начальных слов каждой, отмечается наличие предисловий и послесловий, по возможности даются сведения об авторах. Интересно и важно, что автор «Оглавления» пользуется условными сокращениями и значками. Это давало большую экономию, унифицировало сведения, позволяло приводить сведения в строгой последовательности.

Древнерусской книжностью весьма интересовался Петр I. В 1722 г. он издал указ о собирании по монастырям и церковным епархиям различных «древних лет» рукописей на хартиях (т. е. на пергамене) и на бумаге, причем особо выделил летописи, степенные книги и хронографы.

По личному приказанию Петра I была изготовлена (по тому времени весьма тщательно) копия Радзивиловской летописи, доставленная в 1716 г. из Кенигсберга в Петербург. Радзивиловская летопись не была забыта и в дальнейшем: в 1758 г. по распоряжению президента Академии наук сама летопись была также доставлена из Кенигсберга в Библиотеку Академии наук и началась подготовка ее издания. Текст Радзивиловской летописи вышел в свет в 1767 г.

После издания в 1767 г. Радзивиловской летописи были изданы «Русская летопись по Никонову списку» (начала выходить с 1767 г.), «Царственная книга» (1769), «Царственный летописец» (1772), «Древний летописец» (1774-1775), «Российская летопись по списку софейскому Великого Новаграда» (ч. I – 1795 г.), «Книга степенная царского родословия» (1775) и мн. др.

Энергично собирал древние рукописи и особенно летописи сподвижник Петра I, знаменитый русский историк В. Н. Татищев. В своей обширной «Истории Российской» В. Н. Татищев пытается уточнить сведения о русских летописях и других древнерусских памятниках.

В 20-х гг. XVIII в. была основана в Петербурге Академия наук [3]. Немцы-академики: Г. Ф. Миллер и Авг. Шлецер — сделали очень многое для собирания и изучения различных памятников русской истории. Хотя Миллер тенденциозно в духе норманизма (норманизм — признание определяющей роли варягов-норманов в образовании государства Руси) истолковывал начальный период русской истории, ему принадлежит важная заслуга собирания ценнейших рукописных материалов и издание многих литературных памятников, в частности Степенной книги (в двух частях. М., 1775). Авг. Шлецер сорок лет трудолюбиво изучал русские летописи и издал обширную работу на немецком и русском языках, посвященную Несторовой летописи (немецкое издание — в 5-ти книгах — 1802-1809 гг., русское — в 3-х книгах — 1809-1819 гг).

Очень многое для изучения древней русской литературы сделал знаменитый просветитель XVIII в. Н. И. Новиков. В 1772 г. он выпустил «Опыт исторического словаря о российских писателях», в котором были даны сведения более чем о 300 писателях с начала русской письменности, включая и XVIII в. В 1773-1774 гг. он издавал «Древнюю российскую вивлиофику» («вивлиофика» — это «библиотека» в новогреческом произношении). Первое издание «Вивлиофики» вышло в 10-ти томах. В 1788-1791 гг. «Вивлиофика» была расширена новыми материалами и вышла в 30-ти томах. В них было довольно много древнерусских литературных произведений.

Собирание рукописей и их публикации еще более усилились в начале XIX в. Опубликование в 1800 г. «Слова о полку Игореве» вызвало новый прилив интереса к древнерусским литературным произведениям. Еще более расширился этот интерес после войны 1812 г., сыгравшей значительную роль в развитии национального самосознания и углубления интереса к родной истории.

Особенное значение имела деятельность собирателя графа Н. П. Румянцева (1754-1826). Он приобретал старые рукописи и организовывал на свои средства экспедиции по древним монастырям. Собрание Румянцева было в 1861 г. перевезено из Петербурга в Москву и составило ядро книжного собрания «Румянцевского музеума» — ныне Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина.

Подробным научным описанием рукописей графа Румянцева занимался выдающийся русский филолог А. X. Востоков (1781-1864). В 1842 г. вышло его «Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музеума», в котором дано постатейное описание рукописей, сделанное на основании кропотливых исследований. Описание это не утратило своего большого научного-значения до сих пор и во многих отношениях может быть названо образцовым.

Из числа других сотрудников Н. П. Румянцева следует назвать друга Державина митрополита Евгения Болховитинова (1767-1837). Евгений Болховитинов всюду в древних русских городах, куда его назначали, собирал и изучал рукописи. Ему принадлежит два справочных издания: «Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина» (два издания в двух томах — 1818 и 1827 гг.) и вышедший после смерти Болховитинова «Словарь русских светских писателей, соотечественников и чужестранцев, писавших в России» (том первый — 1838 и оба тома вместе в 1845 гг.).

Сотрудником Румянцева был и рано умерший К. Ф. Калайдович (1792-1832). Последний впервые опубликовал много древнерусских произведений в книге «Памятники российской словесности XII в.» (1821) и издал исследование популярного в Древней Руси болгарского писателя X в. — «Иоанн, экзарх болгарский» (1824).

Наконец, из числа сотрудников Румянцева был и П. М. Строев (1796-1876). С 1829 по 1834 г. П. М. Строев систематически обследовал (во главе созданной им археографической экспедиции) рукописные собрания всех древних монастырей и собрал огромнейшее количество ценнейших рукописей. В 1834 г. для научной разборки собранных П. М. Строевым рукописей была учреждена Археографическая комиссия, действовавшая вначале самостоятельно, а затем, с 1921 г., в составе Академии наук СССР до 30-х гг., когда она вошла со всем своим архивом в состав Ленинградского отделения Института Истории АН СССР. От разборки рукописей, привезенных археографической экспедицией, комиссия перешла вскоре к самостоятельному изучению древнерусских рукописей. Комиссией было опубликовано очень большое количество памятников. Особенное значение имело издание, начатое в 1841 г., «Полного собрания русских летописей», отдельные тома которого продолжают выходить и сейчас (в 1977 г. вышел 33-й том).

Как видим, весь XVIII в. и начало XIX в. принадлежат времени, когда древнерусские литературные произведения собирались, наряду с историческими, и изучались главным образом библиографически или книговедчески.

Само понятие «литература» в его современном смысле впервые появилось едва ли не у Карамзина [4]. До того древнерусские памятники, литературные и исторические, собирались, изучались и издавались одними и теми же учеными и цели их исследований почти не различались. Поэтому первые попытки создать «историю литературы» возникают далеко не сразу.

Различные краткие обзоры истории древнерусской литературы появляются начиная с 20-х гг. XIX в. Из этих обзоров наибольший интерес представляет «История древней русской словесности» киевского ученого М. А. Максимовича (переиздана в III томе собрания его сочинений — Киев, 1880). М. А. Максимович (1804-1873) очень интересовался «Словом о полку Игореве» и впервые сделал обстоятельные сопоставления художественных особенностей «Слова» с народной поэзией. Интерес к художественной стороне древнерусских литературных произведений в известной мере отличает и его «Историю». В начале своей книги он впервые дал периодизацию историко-литературного процесса, связав его с общим ходом русской истории, но конкретное рассмотрение памятников Максимович довел только до XIII в.

В свое время известность приобрела «История русской словесности, преимущественно древней» С. П. Шевырева, впервые изданная в 1846 г. и переизданная в 1887 г. Книга эта была написана с романтических позиций идеализации старорусского духовного и церковного уклада. История литературы была в ней связана с историей церкви, в какой-то мере даже подчинена ей.

Во второй половине XIX в. развертывается научная деятельность крупнейших русских историков литературы: Ф. И. Буслаева (1818-1897), А. Н. Пыпина (1833-1904), Н. С. Тихонравова (1832-1893) и Александра Н. Веселовского (1838-1906).

В начале своей деятельности Ф. И. Буслаев принадлежал к мифологической школе, созданной в основном немецким ученым Я. Гриммом. С точки зрения мифологов, литературные сюжеты и фольклорные мотивы, темы восходят к глубокой древности, ко времени, когда индоевропейские народы жили на их предполагаемой общей прародине. В произведениях, восходящих к этой глубокой древности, якобы отразились мифологические воззрения далеких предков этих народов.

Воззрения мифологической школы сказались у Ф. И. Буслаева прежде всего в его исследованиях по русскому языку. Однако историко-сравнительный подход значительно смягчил у Ф. И. Буслаева крайности и фантазии мифологической школы. От этих крайностей, как известно, не удержались А. Н. Афанасьев, Орест Миллер и многие другие русские мифологи-фольклористы.

Целый ряд увлечений и направлений, которым следовал Ф. И. Буслаев, оказались очень плодотворными для изучения древней русской литературы: увлечение памятниками апокрифической литературы, интерес к «духовному стиху» с его неортодоксальными, чисто народными воззрениями, интерес к древнерусскому искусству в сопоставлении с памятниками литературы.

Последний из больших трудов Ф. И. Буслаева — «Русский лицевой Апокалипсис» (Спб., 1884) был для своего времени выдающимся искусствоведческим исследованием и в свою очередь подчеркивал значение народных воззрений.

При всей своей горячей любви к древней русской литературе и древнерусскому искусству Ф. И. Буслаев не отличался национальной ограниченностью. Значение мифологической школы Ф. И. Буслаева для изучения древнерусской литературы заключалось в том, что школа эта сопоставила древнерусские литературные произведения с мировыми памятниками и с общим развитием фольклора. Это было сильное и действенное преодоление взгляда на древнюю русскую литературу как на подражательную и беспомощную, отгороженную от единого развития мировой художественной словесности.

На смену мифологической школе пришла (и, в частности, в трудах самого Ф. И. Буслаева) теория литературного заимствования, начало которой было положено немецким ученым Т. Бенфеем. Это было возвращение к историзму и к конкретному исследованию отдельных сюжетов и мотивов. Историческая роль теории заимствований заключалась в том, что она заставила исследователей заниматься не столько доисторическими явлениями, сколько конкретной эпохой средневековья и в еще большей степени, чем мифологическая школа, подчеркнула значение международных связей, в частности связей с Византией и Востоком, связей фольклора и литературы, значение устной передачи сюжетов и мотивов через купцов и крестоносцев, пилигримов и артелей ремесленников.

Вслед за Ф. И. Буслаевым к теории заимствования примкнули русский академик, хорват по национальности, И. В. Ягич, а также академик Александр Н. Веселовский, академик И. П. Жданов и др.

Последователи теории заимствований исследовали по преимуществу влияние восточной поэтической культуры на Запад. В этом влиянии особая роль отводилась арабам и буддизму, но более всего, как стране восточных сюжетов и мотивов, — Византии. Тем самым выросло в общемировом литературном обмене не только значение византийской литературы, но отчасти и древнерусской. Традиционно пренебрежительное отношение к Византии постепенно исчезало, а с ним вместе исчезало и пренебрежение литературой древнерусской — по крайней мере у специалистов-филологов. Возросло значение Византии и как хранительницы античного классического литературного наследия.

В отличие от Ф. И. Буслаева и А. Н. Веселовского, Н. С. Тихонравов был, по существу, первым историком русской литературы, выдвинувшим перед этой наукой новые задачи. Н. С. Тихонравов заявил, что история литературы не должна быть «сборником эстетических разборов» избранных писателей и не должна служить «праздному удивлению» «литературными корифеями». История литературы должна уяснить «исторический ход литературы» в связи с умственным и нравственным состоянием того общества, которому литература принадлежит.

Заслуги Н. С. Тихонравова сказались также в двух областях. Он основывал изучение литературы на изучении истории. Культурно-историческая школа, возглавлявшаяся Н. С. Тихонравовым, при всех ее недостатках имела, однако, то достоинство, что она стремилась толковать литературные произведения на основе- исторических данных. При этом Н. С. Тихонравов в своих взглядах на русскую историю и литературу далеко отошел от официальных точек зрения и проявлял особый интерес к запрещенным церковью произведениям. Вторая важная заслуга Н. С. Тихонравова заключалась в том, что он издал множество памятников и сделал это для своего времени точно и разумно. Культура издания древнерусских текстов, достигшая ко второй половине XIX в. высокого уровня, помогла Н. С. Тихонравову и при издании текстов русских классиков нового времени (Н. В. Гоголя, переписки Н. И. Новикова и др.) и фольклора.

Интерес представляют и труды по древней русской литературе академика А. Н. Пыпина (1833-1904). В юности А. Н. Пыпин испытал сильное влияние своего двоюродного брата — Н. Г. Чернышевского, но затем примкнул к западноевропейской историко-культурной школе, близкой к буржуазно-демократическому просветительству. Он интересовался преимущественно общественно-идеологическим аспектом литературы, подчеркивал связь литературы с жизнью народа. Поэтому он занимался этнографией и народным творчеством, интересовался прежде всего теми жанрами, в которых выражаются по преимуществу взгляды народа (апокрифы, старинные повести, публицистика), но которые мало интересовали «эстетическую» критику. Ему принадлежит свыше 1200 научных трудов. Не утратила своего научного значения одна из первых его больших работ — «Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских» (Спб., 1857).

В научном творчестве четвертого гиганта русского литературоведения — А. Н. Веселовского — сказались многие особенности, присущие научным установкам его великих предшественников: Ф. И. Буслаева и Н. С. Тихонравова.

А. Н. Веселовский внес в область изучения древнерусской литературы поразительную широту знаний. Русское, византийское и западноевропейское средневековье были им сближены не только в отдельных сюжетах и мотивах, общность которых он установил, но и в самих эстетических принципах и закономерностях развития, что было особенно важно. В этом отношении А. Н. Веселовский был гораздо «реалистичнее» основателя сравнительно-исторического метода Т. Бенфея. Он искал не только факты общения литератур между собой, но и конкретно-историческое объяснение этих фактов. Кроме того, и это особенно важно, А. Н. Веселовский интересовался не только творчеством передовых народов, но и тех, которые находились на сравнительно низком уровне культурного развития. Все народы в своем литературном общении были для него равными. Для него не существовало литературной элиты: он интересовался общением всех литератур, сильных и слабых, произведениями «средних» авторов, явлениями массового характера. И этому общению он не приписывал роль единственного источника литературных сюжетов и мотивов. Замечательно, что А. Н. Веселовский резко возражал против попытки известного художественного критика В. В. Стасова возвести происхождение русских былин только к восточным источникам.

Как и Н. С. Тихонравов, А. Н. Веселовский особенно интересовался в древней русской литературе произведениями с неортодоксальной, народной точкой зрения на мир: духовными стихами, апокрифами, легендами и житиями святых (отмечу, что из всех жанров церковной литературы жития святых допускают наибольшие отклонения от официальных, канонических воззрений).

Высокий уровень русской филологической науки поддерживался удачной организацией академической издательской деятельности.

В 50-х гг. XIX в. стали выходить под редакцией И. И. Срезневского два выдающихся филологических журнала: «Известия Академии наук по Отделению русского языка и словесности» (1852-1863) и «Ученые записки II Отделения Академии наук» (1854-1863), продолженные затем «Сборниками Отделения русского языка и словесности» (с 1867 г. вышло около 90 томов). Возобновившиеся в 1896 г. по инициативе академика А. А. Шахматова «Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук» стали одним из лучших филологических журналов мира. Здесь было напечатано множество исследований по древней русской литературе, свидетельствующих о высоком уровне русской науки конца XIX — начала XX в. «Известия» не утратили своего научного значения и до сих пор.

В конце XIX и первой четверти XX в. на основе огромного опыта русской науки по изданию памятников и на основе критического пересмотра принципов западноевропейской формалистической текстологии развились научные принципы русской классической текстологии.

С конца XIX в. Академия наук в Петербурге становится передовым центром текстологических исследований, значительно опередивших по своему методу западноевропейские.

Независимо друг от друга А. А. Шахматов (1864-1920) в Петербурге и В. Н. Перетц (1870-1935) в Киеве (в 1914 г. последний избирается в Академию наук и переезжает в Петроград) создают каждый свою, но в чем-то и общую школу текстологических исследований памятников древнерусской (а второй — древнеукраинской) литературы. В противоположность господствовавшей на Западе текстологической школе К. Лахмана и его учеников, для которых главным при издании текста была формальная классификация разночтений без анализа причин их возникновения, А. А. Шахматов и В. Н. Перетц стремились представить конкретную «литературную историю» памятника во всех его редакциях, видах и изводах. Для обоих ученых главное значение имели в этой истории ее создатели — автор, а за ним часто безвестные редакторы и переписчики, руководствовавшиеся в своей работе определенными идеями и целями, а иногда и литературными вкусами.

А. А. Шахматов, а вслед за ним и В. Н. Перетц положили в основу своих текстологических исследований принцип историзма, принцип изучения текста в его истории, во всех его изменениях.

Оценивая сейчас новые идеи в текстологии, внесенные в науку обоими академиками, мы можем заметить и крупные различия между ними. Свою текстологическую практику А. А. Шахматов развивал главным образом на наиболее сложном материале — материале летописей, где очень трудно определить не только отдельные редакции, но и отдельные памятники, где текстологические связи намечаются между всеми произведениями летописного жанра. Соответственно его текстология разработала наиболее тонкие приемы интерпретации текста.

В. Н. Перетц был литературовед по преимуществу, и он достиг наибольших успехов в литературоведческой интерпретации всех изменений текста и его отдельных редакций. Выдающееся значение имели и его наблюдения по конкретным фольклорно-литературным связям, по переходу отдельных произведений из одной литературы в другую, из среды в среду, из литературы в фольклор и обратно.

Исторический принцип при изучении текстов не был случайностью: развитие не только текстологии, но и всего изучения древнерусских памятников в XIX и XX вв. все более становилось на прочную научную основу историзма. Постепенное овладение историческим подходом характерно для всех крупнейших ученых, изучавших древнюю русскую литературу.

Советское литературоведение явилось наследником серьезных достижений предшествующего периода, выросло на обширной базе исследовательской литературы и систематической археографической (собирательской, описательной и публикаторской) деятельности. Советское изучение древней русской литературы развило лучшие традиции дореволюционной академической науки, постепенно отходя от ее ограниченности и общеметодологических недостатков.

Экспедиционные сборы рукописей замерли на некоторое время в 20-х гг. XX в. в связи с общими трудностями того периода. Однако работы по систематическому описанию рукописей продолжали вестись, чему немало способствовала проводимая в то время концентрация рукописных собраний в отдельных центральных крупных книгохранилищах.

В 20-х и 30-х гг. (до 1936 г.) должна быть отмечена деятельность Комиссии по изданию памятников древнерусской литературы, работа коллектива квалифицированных ученых по созданию ставшей крайне необходимой для всех интересующихся древнерусской литературой картотеки академика Н. К Никольского (1863-1936), соединившей в себе сведения по рукописям отдельных памятников, хранившимся в различных учреждениях, и дававшей возможность быстро находить необходимый рукописный материал по отдельным произведениям (картотека хранится в Рукописном отделении Библиотеки Академии наук СССР в Ленинграде).

Такое же значение, как и картотека Н. К. Никольского, имела и создававшаяся в 30-х гг. картотека сектора древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР (в Ленинграде), в которой давались сведения о рукописях, изданиях и исследованиях отдельных памятников. Работа по этой картотеке, однако, прервалась в конце 30-х гг.

Картотеки Н. К. Никольского и сектора древнерусской литературы, несмотря на свою незаконченность, до сих пор служат незаменимым пособием для всех исследователей древней русской письменности.

С середины 30-х гг. по инициативе В. И. Малышева (1910-1976) возобновилась экспедиционная работа по сбору рукописей. Эта работа спасла от гибели множество рукописей, по разным причинам переставших зачастую к этому времени цениться своими владельцами. В настоящее время поиски рукописей ведутся, помимо Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР, рукописными отделениями Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, Государственной публичной библиотеки в Ленинграде, Библиотеки Академии наук СССР в Ленинграде, Московского и Ленинградского университетов, Сибирского отделения АН СССР и др.

В результате концентрации после Октябрьской революции большинства рукописных собраний в немногих центральных хранилищах и образования справочных картотек по рукописям изучение древнерусского рукописного наследия смогло пойти по более строгому и научному пути. Еще в дореволюционной академической науке академик А. А. Шахматов и академик В. Н. Перетц указывали на необходимость изучать литературную историю памятников на основе привлечения всего сохранившегося рукописного материала, всех сохранившихся списков произведения. Требование это в новых условиях могло быть осуществлено при дальнейшем издании памятников. Но не только концентрация рукописных фондов способствовала внедрению в научную практику давно уже выдвинутых исследователями принципов. В не меньшей степени тому же способствовала и концентрация государством самих исследователей в нескольких центрах изучения древнерусской литературы, из которых главными следует признать два: сектор древнерусской литературы в Институте русской литературы АН СССР, организованный в 1934 г., и с перерывами функционировавшую группу по изучению древней русской литературы в Институте мировой литературы АН СССР. В созданных в 30-х гг. центрах изучения русской литературы X-XVII вв. стали вестись коллективные исследования, предпринимались серийные издания и создавались обобщающие труды. Стали возможны также коллективные усилия по экспедиционным поискам рукописей, их библиографированию и описанию. Были открыты или систематически изучены новые произведения и целые разделы литературы.

Главнейшие разделы этих новых областей подверглись систематическому изучению.

Несомненно, одна из самых значительных и важных областей русской литературы XVII в. — это так называемая демократическая сатира. Отдельные произведения демократической сатиры были известны и в XIX в., но они обычно относились к низшему роду литературы, и им не придавалось особого значения. Поэтому произведения эти не изучались и очень мало публиковались. Заслуга установления историко-литературного значения демократической сатиры XVII в., научного опубликования полного свода ее памятников принадлежит В. П. Адриановой-Перетц [5]. Она показала, что сатирическая литература имеет огромное значение как выражение идей эксплуатируемых слоев народа. В сатирической литературе XVII в. перед нами предстал целый пласт литературы городского посада: ремесленников, мелких торговцев, крестьян и низшего, связанного с народом, оппозиционно настроенного духовенства.

В области изучения летописей советские исследователи, продолжая работы А. А. Шахматова, создали общую историю русского летописания. Впервые история летописания предстала перед нами в трудах М. Д. Приселкова (1881-1941) и А. Н. Насонова (1898-1965) в своем сложном развитии от XI и до XVI в. как история, тесно связанная с политической мыслью Древней Руси. Четкие хронологические вехи, наметившиеся в истории русского летописания, позволили «привязать» к ним и другие произведения древнерусской литературы. Так, например, датировки отдельных летописных сводов облегчили датировку многих связанных с ними произведений: исторических повестей, житий, хождений, посланий и т. д. Летописание явилось тем костяком, благодаря которому удалось распределить в исторической перспективе произведения древнерусской литературы, в большинстве своем безымянные, а потому и трудно хронологически определимые. История летописания оказалась основой для построения истории литературы. В связи с этим и само летописание стало рассматриваться с историко-литературной точки зрения: изучалась история летописания как история литературного жанра, беллетристические и художественные элементы летописания, его связь с фольклором. Литературоведческая интерпретация истории русского летописания была сделана в книге Д. С. Лихачева «Русские летописи» (М.-Л., 1947). Если раньше фольклористы искали в летописи следы тех исторических событий, которые легли в основу былинных сюжетов, то теперь, после Октябрьской революции, исследователи искали и обратное: отражение в летописи фольклорных сюжетов [6]. Большое значение для определения связей былин и летописей имеют труды Б. А. Рыбакова [7].

Расширение репертуара русской книжности выразилось и в том, что к историко-литературному изучению стали привлекаться целые разряды памятников, на эстетическую ценность которых до того не обращалось должного внимания. Литературоведы включили в историю литературы летописи, хронографы, некоторые так называемые «подложные» документы и пр. Историко-литературному изучению подверглись произведения Иосифа Волоцкого, впервые оцененные в трудах И. П. Еремина [8]. Был издан даже целый том «Новонайденных и неопубликованных произведений древнерусской литературы» [9].

Из отдельных вновь найденных произведений назовем «Повесть о Сухане», открытую, изученную и опубликованную В. И. Малышевым, сочинения Ермолая-Еразма, открытые и изученные В. Ф. Ржигой, произведения Андрея Белобоцкого, открытые и изученные А. X. Горфункелем, отдельные книжные песни, найденные и изданные А. В. Позднеевым, произведения справщика Савватия, изученные Л. С. Шептаевым, и пр. Особое значение имеет труд О. В. Творогова «Древнерусские хронографы» (Л., 1975), в котором исследован большой хранящийся в рукописях материал хронографов.

Расширение репертуара известных памятников было поддержано также огромным увеличением привлекаемых к изданиям и исследованиям списков того или иного памятника, благодаря чему стали известны их новые редакции и новые виды. Вновь открытые редакции сделали возможным полнее представить литературную историю отдельных памятников и благодаря этому пополнить наши представления об историко-литературном процессе.

Институт русской литературы АН СССР издает серию монографических исследований-изданий памятников древнерусской литературы. Исходя из того факта, что многие памятники древнерусской литературы не изданы вовсе, другие изданы без учета всех сохранившихся рукописей, а третьи были изданы давно и при этом также неудовлетворительно, редакторы этой серии ставили себе целью всесторонне исследовать по всем сохранившимся рукописям особенно значительные памятники и издать их заново с приложением более полного их исследования.

Особенно следует отметить следующие публикации в этой серии: «Сказание о князьях владимирских» [10], «Сказание Авраамия Палицына» [11], «Повесть о Сухане» [12], «Артаксерксово действо» [13], «Повесть о житии Михаила Клопского» [14], сочинения Вассиана Патрикеева [15], «Девгениево деяние» [16], «Новая повесть о преславном Росийском царстве» [17], «Повесть о Дракуле» [18], «Повести о начале Москвы» [19], «Повесть о споре жизни и смерти» [20], «Слово о погибели Русской земли» [21], «Повесть о Петре и Февронии» [22]. Всего вышло двадцать два выпуска этой серии.

Ряд произведений древнерусской литературы вышел в серии «Литературные памятники». Эта серия имела разносторонние задачи по изданию памятников разных эпох и народов, и в ней вышли научные издания целого ряда памятников древнерусской литературы: «Повести временных лет» [23], «Слова о полку Игореве» [24], «Воинских повестей древней Руси [25], «Хожения за три моря Афанасия Никитина» [26], «Посланий Ивана Грозного» [27], статейных списков древнерусских послов [28], сочинений Симеона Полоцкого [29], «Временника Ивана Тимофеева» [30], «Русской демократической сатиры XVII века» [31], «Повестей о Куликовской битве» [32], «Александрии» [33]. Наконец, отдельные произведения издавались и вне каких-либо серий: «Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков» [34], «Жизнеописания Аввакума и Епифания» [35], «Русская силлабическая поэзия XVII-XVIII вв.» [36]. Каждое из этих изданий представляло памятник не в каком-либо одном, искусственно созданном «каноническом» тексте,, а во всех его дошедших видах. Текст каждого памятника публикуется в этих изданиях в его движении, в изменениях в различной среде и в различные эпохи. Такие издания оказались чрезвычайно важными в историко-литературном плане, позволив проследить изменения идей, литературных стилей, требований, предъявляемых к памятнику читателями и переписчиками. Эти издания оказались в подлинном смысле этого слова историко-литературными, отвечающими задачам построения истории литературы.

Наиболее значительные исследования по древней русской литературе начиная с 1932 г. печатаются в выходящих почти ежегодно «Трудах Отдела древнерусской литературы» Института русской литературы (ныне существующий в этом институте сектор древнерусской литературы первоначально назывался отделом) АН СССР. Последний (тридцать четвертый) том вышел в 1979 г. В Москве группа по изучению древнерусской литературы, работающая в Институте мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР, выпускает «Исследования и материалы по древнерусской литературе» (вышли четыре выпуска: 1961, 1967, 1971 и 1976 гг.).

Остановимся теперь на тех общих курсах и учебниках истории древнерусской литературы, которые не утратили своего значения до сих пор.

В 1938 г. был опубликован учебник Н. К. Гудзия «Древняя русская литература». Это был первый учебник по истории литературы, свободный от вульгарного социологизма. В дальнейшем этот учебник неоднократно переиздавался. Он не утратил своего значения и до сих пор. Он дает ясное представление о памятниках, хорошо излагает материал, частично пересказывая содержание произведений.

Немного раньше учебника Н. К. Гудзия вышел курс лекций академика А. С. Орлова «Древнерусская литература XI-XVI вв.» (М.-Л., 1937). В этом курсе лекций обращает на себя внимание попытка дать анализ главным образом художественной стороны отдельных памятников. Безусловным достоинством курса является характеристика литературы XVI в. В 1939 г. курс был переиздан под названием «Курс лекций по истории древней русской литературы», а в 1946 г. он вышел с добавлением краткой характеристики литературных памятников XVII в.

Вслед за курсом А. С. Орлова вышли три коллективных академических истории древней русской литературы. Перед Великой Отечественной войной в издании Института русской литературы вышел первый том, посвященный древнему периоду, трехтомной «Истории русской литературы» [37], так и оставшейся, к сожалению, незавершенной. Перед войной же и непосредственно во время войны были изданы два тома (второй том в двух частях) десятитомной «Истории русской литературы» Института русской литературы АН СССР [38]. Это самая обширная история древней русской литературы из всех когда-либо выходивших. Она не только наиболее объемиста, но и наиболее полна по числу включенных в рассмотрение памятников. Здесь анализируются многие памятники, дотоле не включавшиеся в историю литературы. Памятники выбирались художественные, но критерий отнесения памятника к числу художественных был очень широк. Авторы сделали попытку расширить светские разделы литературы, включив в обозрение летописи, хронографы, многочисленные исторические и историко-бытовые повести, сатирические произведения XVII в., записи фольклора и т. п. Историко-литературные явления рассматриваются на широком историческом фоне, в связи с общекультурными изменениями, в связи с историей русского искусства. К написанию этой истории древней русской литературы наряду со всеми тогдашними крупными литературоведами — «древниками» — были привлечены виднейшие специалисты искусствоведы (Д. В. Анналов, Н. Н. Воронин) и крупнейшие из тогдашних историков (М. Д. Приселков). Существенным недостатком этой истории литературы является почти полное отсутствие библиографии, указателей (авторов и произведений) и неполное оглавление.

В ряду академических историй древней русской литературы следует упомянуть первый том «Истории русской литературы» [39], издававшейся в трех томах совместно двумя академическими институтами: Институтом русской литературы (Пушкинским Домом) АН СССР и Институтом мировой литературы АН СССР. В первом томе в сжатой форме дан обзор развития древней русской литературы с исправлением периодизации и с попыткой охарактеризовать памятники на основании новых исследований о них, накопившихся со времени выхода в свет первых двух томов десятитомной «Истории русской литературы».

Хороший краткий учебник принадлежит профессору Московского университета В. В. Кускову: «История древнерусской литературы» (3-е изд., исправл. и доп. М., 1977) [40].



	История русской литературы X — XVII вв. Под ред. Д. С. Лихачева Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов