1
СЮЖЕТ И КОМПОЗИЦИЯ
Сюжет и композиция былин
В. Г. Белинский в известных статьях о народной поэзии охарактеризовал
жанровую специфику былин в некотором сопоставлении их со сказками. И
это вполне оправданно и естественно, так как былины в своем содержании
и художественной форме имеют черты, близкие сказкам, в то же время их
отличает яркая жанровая специфика. И в нашей работе былины будут рассмотрены
в некотором сопоставлении со сказками (главным образом волшебными).
Былины и сказки являются важнейшими эпическими жанрами русского фольклора.
Они отображают жизнь в значительных типических обобщениях, широко используя
художественный вымысел, элементы фантастики. Как и во всех эпических
жанрах искусства слова, те или иные события в сказках и былинах раскрываются
прежде всего в образах, через показ их взаимоотношений и поступков.
Важнейшую роль в былинах, как и в сказках, выполняет сюжет. Определенное
значение в них имеют и такие внесюжетные элементы композиции, как портретные
характеристики и различные пейзажно-бытовые картины.
Жанровая специфика сюжета и композиции былин обусловлена прежде всего
особенностями содержания былин, которое существенно отличается от сказок.
Если основу содержания сказок составляют сказочно преображенные различные
факты, преимущественно из бытовой жизни, личные (чаще всего семейные)
взаимоотношения, которые раскрываются в подчеркнуто неправдоподобной
форме, то в основе былин — важные, очень значительные, на взгляд сказителя,
создателя былин и его слушателей, общественные явления, события, имеющие
большое национально-историческое значение. Если герои сказок, как правило,
совершенно обыкновенные люди, со всеми человеческими слабостями, то
главные герои былин — богатыри, наделенные идеальными качествами человека
(невероятная физическая сила, смелость, высокие нравственные качества
и т. д.).
Однако былина отличается от сказки не только по своему содержанию,
но и по назначению. Если назначение сказки главным образом в том, чтобы
развлечь слушателя, удивить его забавными случаями, невероятными сюжетными
ситуациями, то назначение былины в том, чтобы передать слушателю пафос
возвышенного, рассказать ему, как уже отмечалось, о чем-то очень существенном.
Особенности содержания былин отразились и на манере их исполнения,
в корне отличной от исполнения сказки. Глубокое определение особенностей
содержания былин и своеобразия их исполнения (в сравнении со сказкой)
дал В. Г. Белинский. Называя былины «сказочными поэмами», критик писал:
«Есть большая разница между поэмою или рапсодом и между сказкою. В поэме
поэт как бы уважает свой предмет, ставит его выше себя и хочет в других
возбудить к нему благоговение; в сказке поэт — себе на уме: цель его
— занять праздное внимание, рассеять скуку, позабавить других. Отсюда
происходит большая разница в тоне того и другого рода произведений:
в первом важность, увлечение, иногда возвышающееся до пафоса, отсутствие
иронии, а тем более — пошлых шуток; в основании второго всегда заметна
задняя мысль, заметно, что рассказчик сам не верит тому, что рассказывает,
и внутренне смеется над собственным рассказом. Это особенно относится
к русским сказкам [1].
Исполнители и их слушатели совершенно по-разному относятся к содержанию
былин и сказок. Сказочник даже о действительных фактах жизни стремится
рассказать как о совершенно невероятных. Имея в виду сказку, В. Я. Пропп
писал: «Ни рассказчик, ни слушатель не относят рассказа к действительности»
[2]. И далее В. Я. Пропп говорил, что «ни рассказчик, ни слушатель
сказке не верит» [3].
Совершенно иное в былине. Сказитель даже о невероятных фактах повествует
как о фактах совершенно достоверных. Былина живет до тех пор, пока в
реальность и достоверность ее содержания полностью верят и сказитель,
и его слушатели. Известный собиратель былин, хорошо знавший условия
их бытования на рубеже 60-х и 70-х годов XIX в. на Севере, А. Ф. Гильфердинг
писал: «Без веры в чудесное невозможно, чтобы продолжала жить природною,
непосредственною жизнию эпическая поэзия. Когда человек усомнится, что
богатырь мог носить палицу в сорок пуд или один положить на месте целое
войско, — эпическая поэзия в нем убита. А множество признаков убедили
меня, что северно-русский крестьянин, поющий былины, и огромное большинство
тех, которые его слушают, — безусловно верят в истину чудес, какие в
былине изображаются» [4]. «Известно,
что северные сказители, попадая в Киев, — пишет Д. С. Лихачев, — искали
«Маринкину улицу», искали места действия былин киевского цикла. Былины
были для них историей, события былин — исторической действительностью,
богатыри и князья — историческими лицами»
[5].
Все сказанное отразилось на сюжете и всей композиции былин. Оговоримся,
что в дальнейшем будут рассмотрены не все типы былин, а главным образом
их основной тип, наиболее характерный для этого жанра — былины героического
содержания, хотя в ряде случаев будут привлекаться и другие их типы.
Остановимся вначале на сюжете былин. Содержание былин исторично лишь
в самом широком, самом общем смысле слова: в них отражена русская история
периода Киевского государства, эпохи татаро-монгольского нашествия;
борьба с половцами, печенегами и татарами. Имеют исторических прототипов
образы князя Владимира, богатыря Добрыни Никитича, татарского хана Батыя
и др. Однако былины включают и много вымышленных, фантастических образов:
Соловей-разбойник, Змей, Идолище и др.
Конкретные сюжеты былин, как и в сказках, полностью вымышлены и не
восходят ни к каким достоверным историческим фактам.
Однако если сказки воспринимаются в основном как чистый вымысел, то
былинный сюжет оценивается как достоверный жизненный факт. «События
былины в отличие от событий сказок, — пишет Д. С. Лихачев, — воспринимаются
как события русской истории, они отнесены к условной русской старине»
[6].
Отличен сюжет былины от сказочного и по своей форме. Если в сюжете
волшебной и новеллистической сказок, как правило, множество эпизодов
и событий, связанных с довольно продолжительными периодами в жизни героев
и расположенных в последовательности, которую трудно предугадать (весь
интерес сказки в непредвиденности и занимательности развития ее сюжета),
то в сюжете былины, как правило, одно, два и редко более событий, которые
происходят в какой-то один, очень непродолжительный период в жизни главного
героя-богатыря. Былина, в отличие от сказки, по словам Белинского, «...схватывает
один какой-нибудь момент из жизни богатыря и силится создать из него
нечто отдельное и цельное» [7]. Так,
в основе былины «Добрыня и Змей» — борьба Добрыни со Змеем, в былине
«Илья Муромец и Калин-царь» — сражение русских богатырей с войсками
Калина-царя, в былине «Добрыня Никитич и Василий Казимирович» — востребование
и привоз дани от Батура Батвесова и т. д.
Малособытийность сюжета — жанровая специфика былины. Многособытийность
ей противопоказана, и поэтому абсолютно права Т. М. Акимова, когда она
пишет: «Попытки писателей и фольклористов составить единую эпопею из
былин не дали положительных результатов»
[8].
Чем объясняется стремление былины к малособытийности? В науке этот
факт не получил объяснения. На наш взгляд, ориентация былины на изложение
одного или очень немногих событий объясняется ее стремлением подчеркнуть
тем самым достоверность и историчность содержания. Сказитель внимание
слушателей привлекает не сложностью и занимательностью нагнетания различных
событий, а важностью и значительностью одного или немногих из них. Малособытийность
сюжета — характерный признак жанров фольклора исторического содержания.
С особой яркостью это проявилось в исторических песнях, которые, как
правило, являются однособытийными.
Но положив в основу сюжета какое-нибудь одно или очень немногие события,
былина стремится разработать их как можно глубже и при этом создать
«нечто отдельное и цельное» (В. Г. Белинский).
Как же былиной достигается это «нечто отдельное и цельное»? Это достигается
ее сюжетом, рядом композиционных приемов, в которых ярко проявляется
жанровая специфика былин.
Как правило, былина начинается зачином. Лишь в очень редких случаях
зачину предшествует запев.
Иногда зачин былины представляет собой экспозицию, которая предшествует
завязке. Так, например, былина «Илья Муромец и Калин-царь» в исполнении
Т. Г. Рябинина открывается зачином-экспозицией, в которой рассказывается
о том,
Как Владимир князь да стольнё-киевской
Порозгневался на старого казака Илью Муромца,
Засадил его во погреб во глубокий,
Во глубокий во холодный
Да на три-то году поры времени.
(Гильфердинг, т. 2, с. 18)
Экспозиция подготавливает и усиливает драматизм завязки, психологизирует
образ князя Владимира. Калин-царь с огромным войском угрожает захватом
Киева. Князь думает, что Илья Муромец давно сидит в глубоком и холодном
погребе, а защитить Киев мог только он.
А он мог бы постоять один за веру, за отечество,
Мог бы постоять один за Киев град,
Мог бы постоять один за церкви за соборный,
Мог бы поберечь он князя да Владимира,
Мог бы поберечь Опраксу королевичну.
(Гильфердинг, т. 2, с. 18)
Взволнованы сложившимися обстоятельствами и слушатели былины. Они
знают, в отличие от князя, что Илья Муромец жив, но они не знают, сможет
ли богатырь превозмочь обиду на князя и встать на защиту Киева.
Однако зачин в качестве экспозиции выступает в былинах очень редко.
Как правило, зачин представляет собою завязку сюжета. Наиболее распространенным
типом былинных зачинов-завязок является кар тина пира у князя Владимира.
В. Ф. Миллер писал, что в «былинах так называемого киевского цикла обычный
зачин, ставший затем традиционным, был:
«Как во славном во городе во Киеве,
У ласкового князя Владимира».
..За указанием Киева часто следует традиционное изображение пированьица,
нечестного стола у князя Владимира, причем князь дает какое-нибудь
поручение богатырям, либо они сами на пиру хвастаются, кто чем может,
и это служит завязкой сюжета» [9]. Например,
былина «Добрыня и Василий Казимиров», записанная от Т. Г. Рябинина,
открывается такой картиной:
А Владимир князь да стольнё-киевской
Заводил почестей пир да и пированьице
На многих князей да на всих бояров,
На всих сильних русских могучих на богатырей,
Ай на славных поляниц да на удалыих.
(Гильфердинг, т. 2, с. 68)
Вторым типом зачина-завязки является описание выезда богатыря. Например,
в Киев выезжает из Мурома Илья Муромец, из Рязани Добрыня Никитич, из
Галича Дкж Степанович и т. д.
Третий тип зачина-завязки — изображение наезда врагов на русскую землю.
Вот начало былины «Изгнание Батыя»:
Из-за моря, моря синего,
Из-за синего моря, из-за черного
Подымался Батый-царь, сын Батыевич,
Со своим сыном с Таракашкой,
Со любимым зятем со Ульюшком...
Подошел собака под стольный Киев-град [10].
В сказках тоже есть зачины, в которых указывается место действия.
Но это место, в отличие от былин, как правило, очень неопределенное.
В связи с этим В. Я. Пропп замечает: «События классической былины происходят
всегда на Руси. События сказки могут локализоваться «в некотором царстве»,
«в некотором государстве» [11].
Зачины былин сразу же стремятся подчеркнуть историческую достоверность
их содержания. Рассмотрев былину о борьбе Добрыни со Змеем, В. Я. Пропп
пишет: «Родина Добрыни — Рязань. Обычное в этих случаях начало звучит
так:
Доселева Рязань она селом слыла,
А ныне Рязань слывет городом.
Это значит, во-первых, что события, воспеваемые в былине, относятся
народом к глубокой древности, когда Рязань еще была не городом, а только
селом. Во-вторых, точная локализация указывает на то, что события этой
песни трактуются как действительно имевшие место» [12].
После зачина-завязки в былине идет развитие действия. В отличие от
сказки, где сюжет представляет главный интерес, а сказочные персонажи
подчинены реализации тех или иных сюжетных целей, в былине первостепенное
значение имеет образ главного героя-богатыря, что определяет особенности
сюжета. «Былина развивается по принципу наибольшего выделения главного
героя, — пишет Д. С. Лихачев,—и поэтому действие былины концентрируется
вокруг богатыря, его судьбы» [13].
Образы богатырей наряду с общими имеют и определенные индивидуальные
черты. Это отражается и на специфике былинных сюжетов. Так, например,
социальный конфликт наиболее остро выражен в былинах, героем которых
является Илья Муромец (например, былины «Илья в ссоре с Владимиром»
и «Илья и голи кабацкие»). Только богатырь и «дипломат» Добрыня мог
быть главным героем былин «Женитьба Владимира», «Добрыня и Настасья»
и «Добрыня и Маринка». Даже если две былины созданы на сходную тему,
то их сюжеты в своих деталях имеют отличия, связанные с индивидуальными
особенностями действующих в ней богатырей. Примером могут быть былины
«Илья и Идолище», «Алеша и Тугарин» [14].
Сюжеты былин различны по своему конкретному содержанию, но для них
характерны и некоторые общие, типологические черты. Одна из таких жанрово-типологических
черт — одноплановость, или однолинейность, развития сюжета. Как правило,
в былине в такой временной последовательности развивается одна сюжетная
линия, связанная главным образом с раскрытием ее основного образа —
героя-богатыря. Так, например, сюжетное построение былины «Илья Муромец
и Соловей-разбойник», записанной от Т. Г. Рябинина, имеет такой вид.
Утром Илья Муромец выехал «Из того ли из города Муромля, Из того села
да с Карачирова», намереваясь к «обеденке» поспеть в Киев. Однако этот
путь в Киев оказался очень нелегким. По словам героя, его «дорожка призамешкалась».
Под Черниговом Илья Муромец побеждает «силушку великую» и освобождает
от врага город. Черниговцы просят его быть их воеводою, но он не соглашается
и, будучи верным своему решению, продолжает путь в Киев. По дороге его
встречает Соловей-разбойник, от свисту которого, по словам мужиков черниговских,
То все травушки муравы уплетаются,
Все лазуревы цветочки отсыпаются,
Темны лесушки к земли все приклоняются,
А что есть людей, то вси мертвы лежат.
(Гильфердинг, т. 2, с. 11)
Но Илья Муромец побеждает Соловья-разбойника и привозит его в Киев.
О случившемся в пути он рассказывает Владимиру. Князь же не верит, что
Илья Муромец мог победить «силушку великую» врага, стоящую у Чернигова,
и Соловья-разбойника. Но войдя во двор, он воочию убеждается в том,
что Илья Муромец действительно победил и привез в Киев Соловья-разбойника.
Былина заканчивается сообщением, что Илья Муромец отвез Соловья-разбойника
«во чисто поле» и «срубил ему да буйну голову».
А вот сюжетное построение былины «Василий Игнатьевич и Батыга». На
Киев наезжает огромное татарское войско, во главе которого стоят Батыга,
его сын Батыга, зять Таранчик и «черный дьячок». «А по греху ли-то тогда
да учинилося», что в это время в отъезде были все главные русские богатыри.
В сражение с вражескими войсками пришлось вступить ничем до этого не
прославившему себя Василию Игнатьевичу. Он легко побеждает сына, зятя
Батыги и «черного дьячка». Батыга уговаривает Василия Игнатьевича перейти
к нему на службу, помочь ему «взять-полонить» Киев-град и в этих целях
дает ему «доброго коня» и необходимое снаряжение. Василий же, сев на
коня, выехав в чистое поле, вступил в сражение с вражеским войском —
и «прибил, прирубил до единой головы». Батыга в панике бежит, оставляя
русскую землю.
В былине может быть два богатыря, две линии в развитии сюжета (например,
былина «Добрыня и Алеша»). Но эти две сюжетные линии не могут развиваться
одновременно, параллельно. В. Я. Пропп пишет: «Законы эпоса не позволяют
двум героям действовать одновременно в разных местах» [15].
Кульминацией в сюжете былин является описание сражения или иного состязания
богатыря с противником. И здесь мы отмечаем яркую жанровую специфику
былины. В отличие от сказки, где сражение героя со своими противниками
нередко описывается очень подробно (при этом акцентируется внимание
на трудностях победы), в былине это описание сражения (состязания) богатыря
с противником всегда очень краткое, победа богатырю всегда дается очень
легко. И если в сказке одержать победу над врагом часто помогают герою
всевозможные волшебные существа и предметы («В волшебной сказке герой
сам по себе бессилен...» [16]), то
в былине врага всегда побеждает сам богатырь без какой-либо посторонней
помощи. Вот, например, как описывается бой Алеши Поповича с сильным
и страшным противником Тугариным:
Сверстался Алеша Попович млад
Против Тугарина Змеевича,
Хлестнул его шелепугою по буйной голове,
Расшиб ему буйну голову,
И упал Тугарин на сыру землю... [17]
Ту же самую легкость победы богатыря мы находим и во многих других
былинах. Впервые заметивший эту особенность былин А. П. Скафтымов отмечал:
«Богатырям удается все удивительно легко. Сильнейшие противники одолеваются
ими шутя, без напряжений. В описании боя нет элемента борьбы. Как будто
противник не сопротивляется» [18].
Чем и как это можно объяснить? Отвечая на этот вопрос, А. П. Скафтымов
писал: «Несомненно здесь сказалось желание показать героя наиболее выгодно
для его силы: при всей видимой трудности дела он справляется с ним играя,
без усилий; былина как бы хочет указать, что враг, каким бы сильным
он ни казался постороннему глазу, никакого серьезного соперничества
с богатырем-героем не мог иметь» [19].
Все это совершенно верно. Но дело не только в этом. Представляется,
что в обязательной краткости описания боя (вообще состязания) богатыря
с противником проявляется также жанровая специфика исторического содержания
былины.
В исторической действительности не все сражения русских со своими
иноземными противниками были победоносными. Были и поражения. Примером
может служить событие, отраженное в «Слове о полку Игореве». Однако
в широком историческом плане русский народ всегда выходил победителем
в столкновении со своими национальными врагами: печенегами, половцами,
татарами. В былинах отражена правда не конкретно-исторических фактов,
в которых русские воины могли быть и победителями и побежденными, а
обобщенная историческая правда побед русского народа над своими врагами.
Именно поэтому все былины заканчиваются обязательной победой русских
богатырей. Уже начиная былину, и сказители, и их слушатели понимали
и знали, что русский богатырь обязательно должен победить. Представляется,
что в таком положении, когда никто не сомневался в победе русского богатыря,
не было никакой необходимости описывать его бой с противником подробно,
создавать ненужные сомнения в исходе боя и т. п. Краткое описание боя
богатыря — своеобразное проявление трезвости рассудка и здравого художественного
чутья сказителя.
Как и в любом эпическом произведении, сюжет в былине заканчивается
развязкой, которой в какой-то мере подчеркивается реальность и историческая
достоверность былины. Так, например, сюжет былины «Илья Муромец и Калин-царь»
заканчивается сообщением, что русские богатыри плененного татарского
хана привозят в Киев.
Привезли его собаку, царя Калина,
А во славный Киев-град
Да ко славному ко князю ко Владымиру,
Привели его в палату белокаменну
Да ко славному ко князю ко Владымиру.
(Гильфердинг, т. 2, с. 34)
Развязка былины «Василий Игнатьевич и Батыга» сообщает о позорном
бегстве Батыги из России. Убегающий посрамленный противник «запинается»
и «заклинается»:
«Не дай боже, не дай бог да не дай дитям моим,
Не дай дитям моим да моим внучатам
А во Киеви бывать да ведь Киева видать».
(Гильфердинг, 1. с. 554)
Мы рассмотрели сюжет былин, являющийся главным, но не единственным
компонентом их композиции. Композиционные принципы и приемы былин охватывают
как их сюжетные, так и внесюжетные элементы.
Важнейшим композиционным принципом былин является принцип противопоставления
(контраста или антитезы), который проявляется прежде всего в построении
сюжета былин. Основу былинного сюжета, как правило, составляет столкновение
богатырей с их противниками. Это нередко отражается уже в самом названии
былин («Добрыня и Змей», «Илья Муромец и Калин-царь», «Василий Игнатьевич
и Батыга» и др.). Иногда противопоставление между героем и противниками
сопровождается открытым выражением чувства национальной гордости. «Национальная
тенденция сказывается уже в том обстоятельстве, что героем былины всегда
является «русак», русский человек, ездит он по русской земле, защищает
русскую землю; противник героя всегда чужанин,«басурманин», «злое татаровье»
или «Литва поганая» [20], — отмечает
А. П. Скафтымов.
Однако былинные богатыри и их иноземные враги противопоставляются
не только по этнической и религиозной принадлежности. Они контрастны
прежде всего по своему духовному облику, морально-нравственным качествам.
Богатырь, как правило, добр, справедлив, честен, миролюбив, благороден
и скромен. И наоборот, его противник — зол, бесчестен, воинствен, самоуверен
и коварен.
Прием антитезы, противопоставления используется и при создании внешнего
портрета богатыря и его противника. Если, например, Илья Муромец — человек
обычного роста, то его противник Идолище устрашающих размеров: в плечах
он — косая сажень; его глазищи, как чашищи, а ручищи, как граблищи.
Если Илья Муромец за один раз съедает по три «калачика крупивчатых»,
то Идолище за один раз пожирает по кулю хлеба и выпивает по ведру вина
[21].
Рассмотренный былинный сюжет, несмотря на свою относительную простоту
и неразвернутость, отличается напряженностью и драматизмом. Это достигается,
во-первых, мастерством использования контраста в организации сюжета,
а также рядом других композиционных приемов и принципов.
Как мы уже говорили, в основе былинного сюжета лежит повествование
о подвигах богатыря. В центре внимания сказителя — тот или иной богатырь.
В этих целях в былинах используется композиционный прием выделения главного
героя. Это нередко осуществляется уже в самом начале былины. Так, например,
один из вариантов былины «Бой Алеши со Змеем» открывается таким зачином:
Да у князя было, князя Володимира,
Собирался в него да пир-беседушка,
И честна, и хвальна, да многорадостная.
Во-пиру-то бы сидели князья, богатыри,
Они сильные могучие богатыри.
Да и нету во пиру-то млад Алешеньки,
Млад Алешеньки свет Поповича [22].
Алеша и станет затем главным героем былины. А в былине «Илья в ссоре
с Владимиром» зачин повествует о том, что Владимир созвал на пир всех
князей, бояр и богатырей.
Да забыл он позвать да что лучшаго,
А что лучшаго да лучшаго богатыря,
А старого казака Илью Муромца.
(Гильфердинг, т. 1, с. 423)
Именно Илья Муромец и станет потом главным героем былины.
Многократно, ступенчато использован композиционный прием выделения
в зачине былины «Дунай», записанной от Т. Г. Рябинина. На пиру у князя
Владимира все «пьяны и веселы». Не пьян и не весел лишь один князь.
Похаживая по горенке, он печально говорит собравшимся, что все «добры
молодцы поженены», только он один «холостой не женатый». Не может ли
кто-нибудь ему найти достойную невесту.
Все богатыри за столиком умолкнули,
Все молодцы да приутихнули,
За столом-то сидят затулялися;
Большая тулится к середнюю,
Середнюю тулится за меньшую,
А меньшой тулицы ответу нет.
(Гильфердинг, т. 2, с. 97-98)
Не побоялся слово сказать лишь «старыя Пермин сын Иванович». Он берет
слово и говорит, что знает девушку, достойную быть женой князя, и называет
дочь литовского короля Опраксию.
Тогда князь обращается ко всем присутствующим с вопросом, кого ему
послать в Литву, чтобы посватать за него Опраксию-королевичну. И вновь
Все за столом сидят, умолкнули,
Все молодцы приутихнули.
(Гильфердинг, т. 2, с. 99)
Тогда опять встает «старыя Пермин сын Иванович» и называет имя Дуная.
Его-то и посылает Владимир высватать ему невесту, он-то и становится
главным героем былины.
В былинах очень часто встречается ситуация, когда Владимир обращается
с каким-нибудь важным делом к богатырям, а они умолкают и друг за друга
прячутся. И только один кто-нибудь вызывается выполнить важное поручение.
И это не потому, что все трусы и лишь один — смельчак. Нет, тут просто
действует прием выделения одного героя из многих.
В былине все подчинено созданию образа богатыря. И рассмотренный нами
прием выделения также служит именно этой цели, как отмеченный в свое
время А. П. Скафтымовым прием предварительной недооценки сил богатыря
и переоценки сил его противника. «До подвига, — писал исследователь,
— видимое соотношение сил богатыря и его противника представляется всегда
в решительном преобладании врага. Враг преувеличен, богатырь уменьшен.
Враг всегда непомерно велик и силен, все от него в страхе, все подавлены
его насилием, одоление его представляется решительно невозможным» [23].
Это можно проиллюстрировать следующими примерами. В былине «Соловей-разбойник»
черниговцы, несмотря на то, что Илья победил целое войско и освободил
их город, все же не верят, что он справится с Соловьем-разбойником,
и не советуют ему ехать дорогой, где всех встречает и уничтожает своим
свистом всесильное чудовище Соловей-разбойник. Князь Владимир, пока
не убедился в этом воочию, не верит сообщению Ильи Муромца, что он одолел
Соловья-разбойника. Князь Владимир не допускал и мысли, что Илья Муромец
может одолеть Соловья-разбойника. Точно так же, вопреки предупреждениям
матери, безоружный молодой Добрыня убивает на Тугай-реке страшное чудовище
— Змея («Добрыня и Змей»), а совсем безвестный Василий Игнатьевич, которого
в нужный момент разыскали «в кабаке на печи», побеждает многотысячное
войско Батыги («Василий Игнатьевич»).
По мнению А. П. Скафтымова, первоначальная недооценка сил богатыря
необходима для его большего торжества впоследствии. Это, конечно, так.
Но представляется, что дело не только в этом. Былина проводит мысль,
что в известных обстоятельствах (особенно когда опасность угрожает отечеству)
может оказаться богатырем, совершить великий подвиг самый обыкновенный
человек.
Для того, чтобы победить такого страшного врага, каким является противник,
богатырь должен обладать невероятной физической силой. В этих целях
в былинах очень широко используется прием гиперболизации. О силе главного
русского богатыря Ильи Муромца былина говорит таким гиперболическим
выражением:
От земли столб (бы) был да до небушка,
В столбе было (бы) золотое кольцо,
За кольцо бы взял Святорусску поворотил! [24]
Гиперболизируется сила и других богатырей. Богатырская палица обычно
«в девяносто пуд», и орудует ею богатырь необычайно легко. А если нет
в руках оружия, богатырь хватает за ноги первого попавшегося противника
и начинает им размахивать. Побивает он «великую силушку» врага: в одну
сторону махнет — улица, в другую — переулочек.
Гиперболически в былинах изображается также сила богатырского коня,
скорость его бега. Вот впечатления наблюдающих за поездкой Добрыни Никитича
и Василия Казимировича, за «скоком» их коней:
Первый скок нашли за три версты,
Другой скок нашли за двенадцать верст,
Третий скок не могли найти [25]
Гиперболически изображается в былине богатство Дкжа Степановича из
Галича, похваляющегося в Киеве своим богатством. Князь Владимир посылает
в Галич Добрыню, чтобы он удостоверился в правоте слов Дюка. И вот Добрыня
посылает Владимиру такую грамоту:
«Владимир ты князь да столен-киевской!
Пришли-тко бумаги сюды три воза,
А пошли сюды да тридцать писчиков,
Не описать именья будет в три года,
Во тех межах буде числа не дать».
(Гильфердинг, т. 3, с. 250)
Гиперболизация является важнейшим принципом создания былин. В них
гиперболизируется сила не только богатырей, но и их противников. И чем
больше эта сила противников, тем значительней оказывается победа богатырей
над ними, тем большего прославления они заслуживают.
Значительную роль в былине играют диалоги, которые драматизируют сюжет,
помогают полнее охарактеризовать героев, раскрыть их мысли и переживания.
Приведу пример. В одном из вариантов былина «Добрыня Никитич и Василий
Казимирович» получает такое развитие. На пиру «удалый добрый молодец»
Василий Казимирович получил от князя Владимира поручение отвезти дань
Батуру Батвесову. Дань эта была огромной: «сорок телег чистого серебра»,
«сорок телег красна золота», «сорок телег скатна жемчуга», «сорок сороков
ясных соколов», «сорок сороков черных соболей», «сорок черных выжлыков»
и «сорок сивых жеребцов». Отвозить дань противнику — унизительно. И
Василий ушел с пира опечаленным. На улице между ним и Добрыней Никитичем
состоялся разговор. Узнав о поручении князя, Добрыня говорит, что нужно
не везти противнику дань, а наоборот, потребовать дань от него:
Не возьмем везти от князя от Владимира,
Не возьмем от него дани-пошлины, —
Мы попросим от собаки Батура Батвесова,
Мы попросим от него дани-пошлины [26].
И изъявляет готовность помочь в этом нелегком деле Василию. Этот диалог
производит перелом в развитии сюжета, существенно изменяет сам пафос
произведения, раскрывает в образе одного из любимых былинных богатырей
Добрыни Никитича чувства национальной гордости.
И еще один пример, показывающий значительную роль диалога в былине.
Калин-царь предлагает полоненному русскому богатырю Илье Муромцу смириться
со своим положением, сесть с ним «за единый стол», есть его «ествушку
сахарнюю», пить «питьица медвяные», «держать казну золотую» и стать
изменником Родины, князя Владимира:
Не служи-тко ты князю Владимиру,
Да служи-тко ты собаке царю Калину.
(Гильфердинг, 2, с. 31)
На что Илья Муромец с вызовом отвечает:
А и не сяду я с тобой да за единый стол,
Не буду есть твоих ествушек сахарниих,
Не буду пить твоих питьицев медвяныих,
Не буду носить твоей одежи дрогоценныи,
Не буду держать твоей бессчетной золотой казны,
Не буду служить тебе собаке царю Калину,
Еще буду служить я за веру за отечество,
А и буду стоять за стольний Киев град,
А буду стоять за церкви за господний,
А буду стоять за князя за Владымира
И со той Опраксой королевичной.
(Гильфердинг, т. 2, с. 31)
Этот диалог с необычайной силой передает драматизм положения, глубоко
раскрывает перед нами величие образа главного русского богатыря, говорит
о его смелости, мужестве, безграничной преданности Родине.
Важную композиционную роль в былинах выполняет прием повторений отдельных
эпизодов, речи героев и т. п. Чаще всего это повторение трехкратное,
но может быть и двукратным.
Повторения встречаются и в сказках. Однако их функции в былинах и
сказках не совсем одинаковы. В сказках повторения, как правило, служат
средством усиления их занимательности. Этой функции повторения в былинах
не имеют. Иногда утверждается, что назначение былинных повторений —
достичь замедленности действия. Однако замедление действия не самоцель,
а только средство для достижения каких-то иных целей. Основное назначение
подобных повторений — наиболее отчетливо выразить особенно важную для
былины мысль, акцентировать внимание слушателя на каких-нибудь очень
значительных в смысловом отношении эпизодах, тех или иных поступках
героев и т. д. Приведем такой пример. Увидев с горы неисчислимое войско
противника и поняв, что одному с ним не справиться, Илья Муромец обращается
к богатырю Самсону Самойловичу с такой взволнованной речью:
Крестный ты мой, батюшка, Самсон Самойлович,
И вы русский могучий богатыри,
Вы седлайте-тко добрых коней,
А и садитесь вы да на добрых коней,
Поезжайте-тко да во раздолыщо чисто поле,
А и под тот под славный стольний Киев град.
Как под нашим-то под городом под Киевом
А стоит собака Калин царь,
А стоит со войсками великима,
Разорить хотит ён стольний Киев град,
Чернедь мужиков он всех повырубить,
Божьи церкви все на дым спустить,
Князю-то Владимиру да со Опраксой королевичной
Он срубить-то хочет буйны головы.
Вы постойте-тко за веру, за отечество,
Вы постойте-тко за славный стольний Киев град,
Вы постойте-тко за церквы ты за божий,
Вы поберегите-тко князя Владымира,
И со той Опраксой королевичной!
(Гильфердинг, т. 2, с. 25)
На это Самсон Самойлович отвечает:
Ай же крестничек ты мой любимыий,
Стары я казак да Илья Муромец!
А и не будем мы да и коней седлать,
И не будем мы садиться на добрых коней,
Не поедем мы во славно во чисто поле,
Да не будем мы стоять за веру, за отечество,
Да не будем мы стоять за стольний Киев град,
Да не будем мы стоять за матушки божьи церкви,
Да не будем мы беречь князя Владымира
Да еще с Опраксой королевичной.
У него ведь есте много да князей бояр,
Кормит их и поит да и жалует,
Ничего нам нет от князя от Владымира.
(Гильфердинг, 2, с. 25-26)
Услышав отказ Самсона Самойловича, Илья Муромец вновь обращается к
нему и другим богатырям с призывом встать на защиту Киева. Самсон Самойлович
опять отвечает отказом. Илья Муромец третий раз обращается к русским
богатырям. В третий раз Самсон Самойлович отвечает отказом. Обращение
Ильи Муромца и ответ на него в былине трижды повторяется дословно. В
чем смысл и художественная необходимость такого повторения? Значение
этого троекратного повторения диалога огромно. Во-первых, в нем выражается
основная патриотическая идея былины — необходимость стояния за русскую
землю; во-вторых, в нем выражается социальный конфликт между князем
Владимиром и богатырями и, в-третьих, посредством этого приема подчеркиваются,
необычайно ярко выражаются главные черты Ильи Муромца — его патриотизм,
воля и настойчивость: в то время, когда над Родиной нависла смертельная
опасность, он забывает личную обиду, выступает на защиту Родины, трижды
обращается к русским богатырям с призывом встать на защиту отечества.
Непосредственно с повторениями в былинах связаны так называемые «общие
места». «Общие места» — это устойчивые словесные формулы, которые сказителями
почти дословно повторяются в одной или разных былинах в сходных эпизодах
повествования или картинках описания. Наиболее часто «общие места» в
былинах употребляются при изображении пира у князя Владимира, выражении
угроз врага, показе вражеской силы, описании седлания богатырем коня,
показе его поездки, сражения с врагами и т. д.
«Общие места» облегчают создание былины: сказитель в известных случаях
не вновь создает текст, а пользуется готовыми формулами, которые выполняют
в былине важные идейно-художественные функции. Приведем одно «общее
место» из былины «Илья Муромец и Калин-царь», записанной от Т. Г. Рябинина:
А й тут старыя козак да Илья Муромец
Стал добра коня он заседлывать;
На коня накладывает потничек,
А на потничек накладывает войлочек,
Потничек он клал да ведь шелковенькой,
А на потничек подкладывал подпотничек,
На подпотничек седелко клал черкесское,
А черкесское седелышко недержано,
И, подтягивал двенадцать подпругов шелковыих,
И шпилечки он втягивал булатнии,
А стремяночки покладывал булатнии,
Пряжечки покладывал он красна золота,
Да не для красы угожества,
Ради крепости все богатырскоей:
Еще подпруги шелковы тянутся, да оны не рвутся,
Да булат железо гнется, не ломается,
Пряжечки-ты красна золота
Оне мокнут, да не ржавеют.
(Гильфердинг, 2, с. 22-23)
Приведенная картина седлания богатырем коня не просто замедляет действие,
а способствует характеристике богатыря, выражению основной идеи былины.
Перед нами выступает богатырь-крестьянин, который хорошо, в деталях
знает выполняемое им дело. Неторопливость седлания коня говорит о важности
предстоящего дела, о большой опасности, которая нависла над Родиной,
о силе противника, с которым предстоит богатырю сразиться, свидетельствует
о ясном осознании богатырем важности выполняемой им работы: Илья Муромец,
взяв самую лучшую сбрую, с необычайной тщательностью заседлывает своего
коня «не для красы угожества», а «ради крепости богатырской» [27].
Остановимся еще на «запевах» и «исходах» былин. Как мы уже отмечали,
былины, как правило, открываются «зачинами» и заканчиваются развязкой.
Однако в некоторых былинах зачину предшествует «запев», а за развязкой
следует «исход». Эти былинные «запевы» и «исходы» иногда напоминают
сказочные «присказки». Однако в большинстве случаев «запевы» и «исходы»
былин существенно отличаются от сказочных «присказок» и по своему конкретному
содержанию, и по выполняемым ими функциям. Поэтому нельзя согласиться
с утверждением, будто былинные запевы «по своей функции соответствуют
сказочным присказкам» [28]. Нет, присказки
в сказках и запевы в былинах, в связи с особенностями этих жанров, выполняют
совершенно различные функции. Сказочная присказка настраивает слушателя
на занимательное повествование, подчеркивает вымышленность и фантастичность
сказки.
Назначение былинных запевов совершенно иное. Как правило, былинный
запев рисует величественные картины природы, передает торжественный
пафос, настраивает слушателя на восприятие чего-то важного, значительного.
Очень показателен в этом отношении известный запев былины «Про соловья
Будимировича», которой открывается сборник Кирши Данилова:
Высота ли, высота поднебесная,
Глубота, глубота, окиян-море,
Широко раздолье по всей земли,
Глубоки омоты днепровския.
(К. Данилов, с. 9)
Верно, что запевы не связаны с конкретными сюжетами былин. Но они
очень тесно связаны с их пафосом, эмоциональным содержанием. Иногда
запев в какой-то мере связан даже с тематическим содержанием былины.
Примером может служить запев одного из вариантов былины «Добрыня и Алеша»,
в котором рисуется широкая картина русской природы, река Волга, называются
города, расположенные на ней, и тем самым подчеркивается национальный
характер содержания былины, сообщается, что излагаемые в былине события
совершались на Руси. Приведем этот запев:
Из-за гор-то было из-за высокиих,
Из-за лесу-то было лесу темнаго,
Да повышла, повышла-повыкатила
Да широкая-то матушка быстра Волга река,
Да широкая-то Волга под Казань прошла,
Да пошире подала под Васторокань.
Да широкий перевоз под Новым-городом,
Темные лесы Смоленские,
Да тихие плеса-то Чижарицкие.
Да .места шла ровно три тысячи,
Да рек и ручьев брала сметы нет,
Да выпала во море Каспийское.
(Гильфердинг, т. 3, с. 166) [29]
Отличны былинные «исходы» и по своим функциям от конечных сказочных
присказок, хотя иногда в былинах можно встретить и их. Так, например,
один вариант былины «Михаиле Потык», созданный под значительным влиянием
поэтики сказки, заканчивается таким исходом: |
