|
ПИРР ВСТРЕЧАЕТСЯ С РИМОМ
У
Македонского царства был сосед-близнец — Эпирское царство, с такими же горами,
лесами и сильными людьми. Македонские цари считали себя потомками Геракла,
эпирские — потомками Ахилла; между собой они были в родстве. Македонское
царство было обращено лицом на восток, Эпирское — на запад, к Италии. Еще когда
в Македонии правил Александр Македонский, в Эпире правил его дядя, Александр
Эпирский; и когда Македонский пошел завоевывать Персию, то Эпирский двинулся
походом в Италию: «Племянник идет в женскую половину мира, я — в мужскую».
Италию он не завоевал и скоро погиб в сражении. Но мечта о том, чтобы создать в
Европе такую же великую державу, какую Александр создал в Азии, у эпирских
царей осталась.
Пирр
Эпирский был родственником этого Александра. Он тоже воевал на западе, но
великой державы не построил. Он был не строителем, а воином: война опьяняла и
увлекала его сама по себе, а зачем и за что она ведется, он не думал. Он
участвовал во всех схватках между наследниками Александра Македонского, дважды
был царем бесхозной Македонии, но всякий раз бросал завоеванное и пускался в
какую-нибудь новую заманчивую войну. Ему еще не было двадцати лет, когда старый
Антигон Одноглазый на вопрос, кто в Греции лучший полководец, ответил: «Пирр,
если доживет до старости», — и добавил: «Правда, он умеет играть и не
умеет выигрывать».
Народу
обычно тяжко приходится от таких правителей, и все-таки он их любит. Однажды
Пирру доложили: «Такие-то молодые люди бранили тебя на пиру». Он их вызвал к
себе: «Бранили?» — «Бранили, царь, и, будь у нас покрепче вино, еще не так бы
бранили!» Пирр расхохотался и отпустил их. Своему вербовщику он говорил: «Твое
дело — чтобы парни в войске были рослые и сильные, а чтобы они были храбрые,
это уж сделаю я!» И делал.
К этому
Пирру пришли за помощью послы из Тарента. Греческие города в Италии были в
опасности: до сих пор их соседями были храбрые, но разрозненные италийские
племена, теперь эти племена объединил под своею властью Рим. О Риме грекам уже
случалось слышать. Слышали, будто он основан потомками Энея, троянского героя,
после гибели Трои уплывшего на запад. Слышали, что народ там славен простотой и
суровой доблестью, как древние спартанцы. Слышали, что на площади в Риме стоит
статуя Пифагора и мудрый римский царь Нума Помпилий считается Пифагоровым
учеником. Но воевать с римлянами грекам еще не приходилось.
Пирр
бросил все дела и собрался в поход на Италию. У него был советник — оратор
Киней, ученик Демосфена; Пирр говорил, что Киней покорил ему больше городов
словом, чем сам он — оружием. Киней спросил: «Государь, а что мы будем делать,
завоевав Италию?» — «Завоюем Сицилию». — «А потом?» — «Завоюем Африку». —
«А потом?» — «Завоюем Македонию и Грецию». — «А потом?» — «Будем жить припеваючи,
есть, пить и веселиться». — «Так что же нам мешает заняться этим уже
сейчас?» Пирр рассмеялся, но войну все-таки начал.
Б
Италии Пирр бился с римлянами в трех сражениях. Первое закончилось решительной
победой, второе — не решительной победой, третье — поражением.
Первую
победу доставили Пирру боевые слоны. Римляне видели их в первый раз и бежали в
панике. Объезжая поле и глядя на трупы врагов, Пирр сказал: «Римляне со мной, а
я с римлянами могли бы покорить весь мир!»
После
победы Пирр послал в Рим Кинея. Он предложил римлянам мир и союз, если они
откажутся от своих завоеваний. Римский сенат уже готов был согласиться. Честь
Рима спас старейший из сенаторов — Аппий Клавдий; он был дряхл и слеп, в сенат
его принесли на носилках. Он произнес речь: «До сих пор, римляне, я жалел, что
лишился зрения; теперь, слыша ваши слова, я жалею, что не лишился и слуха...»
Сенаторы устыдились. Киней воротился из Рима ни с чем. «Каков показался тебе
сенат?» — спросил его Пирр. «Это — собрание царей», — отвечал Киней.
Римляне
сами отправили посольство к Пирру для переговоров о выдаче пленных. Возглавлял
посольство Фабриций — он был стар, прост, суров и благороден. Пирр был от него
в восторге. Он предлагал Фабрицию перейти к нему на службу и стать первым среди
его друзей. «Не советую, царь, — сказал Фабриций. — Когда твои
подданные узнают меня, они отнимут престол у тебя и предложат мне». Врач Пирра
послал Фабрицию тайное письмо, предлагая отравить царя. Фабриций гордо
отказался. Он переслал письмо Пирру с запиской: «Убедись, царь, что ты не
умеешь видеть ни своих друзей, ни своих врагов». Пирр воскликнул: «Скорее
солнце сойдет со своего пути, чем Фабриций — с пути добродетели!» В
благодарность Пирр отпустил без выкупа всех римских пленных. Фабриций не
пожелал остаться в долгу и отпустил ровно столько же эпирских пленных. Так в
борьбе двух благородств последнее слово осталось за римлянином.
Во
второй битве Пирр одержал победу, но понес огромные потери. «Еще одна такая
победа, и у меня не останется войска!» — воскликнул он. С этих пор слова «пиррова
победа» стали поговоркой. «Ты бьешься с лернейской гидрой, государь, —
сказал Киней, — у римлян, что ни год, вырастают новые воины».
После
второй битвы Пирр неожиданно оставил Италию и отправился в Сицилию. Как всегда,
ему не сиделось на месте. С греческими городами Италии он поссорился, а
греческие города Сицилии звали его на помощь против карфагенян. В Сицилии
повторилось то же самое. Пирр разбил карфагенян, оттеснил их в самый дальний
угол Сицилии, но опять поссорился с греческими союзниками и, не кончив войны,
вернулся в Италию. Покидая Сицилию, он сказал: «Какое поле боя мы оставляем
римлянам и карфагенянам!»
Третья
битва Пирра с римлянами была поражением. Как в первой битве причиной победы,
так в этой причиной поражения были слоны. Римляне осыпали их горящими стрелами;
молодой слон в первом ряду дрогнул и затрубил; мать-слониха на другом конце
строя заслышала голос сына и бросилась к нему, раскидывая всех на пути; ряды
смешались, слоны ринулись на свои же войска, началось бегство и беспорядочная
резня.
Дальнейшая
борьба была невозможна. С остатками войска Пирр отчалил на родину. Здесь, едва
осмотревшись, он бросился в новую войну: против Антигона Младшего, за Македонию
и Грецию. Ему хотелось взять Спарту, которую тогда никто еще не мог покорить.
Спартанцы ответили так: «Если ты бог, то мы ничем не обидели тебя; если ты
человек, то найдется человек и сильнее тебя». Взять Спарту не удалось: город
огородился укреплениями, женщины стояли на валах рядом с мужчинами. Пирр отошел
и ударил на Антигона, тот не принял боя. Пирр послал сказать ему: «Если ты
храбр — прими бой». Антигон ответил: «Если ты умен — заставь меня принять бой».
Пирр бросился на соседний Аргос, в тесных городских улицах завязалась резня,
солдаты не могли пошевелиться, не поранив друг друга. Пирр, возвышаясь на коне,
ободрял бойцов; чтоб его было видней, он снял свой знаменитый рогатый шлем. Тут
его ударила в шею черепица, брошенная с крыши, и он упал. Воин Антигона хотел
отрубить ему голову, но полумертвые глаза глядели так страшно, что рука его
дрожала, и он резал долго и мучительно. Антигон заплакал, увидев голову того,
кто сражался еще при его деде, и велел похоронить Пирра в Аргосе, на священной
земле Деметры.
В
Санкт-Петербурге по четырем углам главного здания Адмиралтейства видны на фоне
неба четыре сидящих воина. Не все знают, кто они такие. Это четыре самых
великих полководца древности: Ахилл, Юлий Цезарь, Александр и Пирр.
|
