|
УРОК АСТРОНОМИИ
Третьим
отделением александрийского Мусея было астрономическое. Что услышим мы здесь?
Земля —
шар, говорят нам александрийские астрономы. Кто решил это первый — неизвестно;
наверное, пифагорейцы, они ведь считали шар совершеннейшим телом. А теперь это
признают уже все. Если спросить доказательств — скажут и о том, что на севере
видны не те созвездия, что на юге, и о том, что при лунном затмении тень Земли
на диске Луны всегда круглая. Это мы знаем. А дальше?
Земля —
шар; это значит: центр этого шара — «низ», а со всех сторон от него — «верх».
Все, что есть на свете твердого, падает «вниз» и сбивается здесь в ком, это и
есть земной шар. Все, что есть на земле жидкого, тоже льется вниз, но вода
легче земли, и она разливается слоем поверх этого шара. Все, что есть на земле
воздушного, стремится уже не вниз, а вверх (посмотрите на пузыри в воде);
поэтому воздух ложится вокруг центра мира третьим слоем, поверх земли и воды.
Все, что есть огненного, тоже стремится вверх, и еще сильнее (посмотрите на
языки пламени); поэтому огонь ложится поверх земли, воды и воздуха четвертым слоем
— это здесь гремят грозы и сверкают молнии. Так все четыре стихии находят
каждая свое место на земле и над землей. Они не враждуют, как когда-то у
Эмпедокла: они дружно сплотились в устойчивое целое.
А
дальше? Из чего состоит небо? Хочется предположить: из того же огня; и мы видим
его в Солнце и в звездах. Оказывается, нет! Из огня, но не из того. И земля, и
вода, и воздух, и огонь от природы движутся по прямой: одни падают вниз, другие
взлетают вверх. А в небе прямолинейных движений нет — только круговые.
(Взгляните, как вращается звездный свод, и убедитесь сами.) Стало быть, там над
нами — особая, пятая стихия, которой на земле нет. Так рассудил Аристотель и
назвал ее старинным словом «эфир», что значит «пылающий». А по-латыни ее будут
называть «пятой сущностью», «квинтэссенцией».
Но не
все эфирные светила одинаково чинно ходят по звездному своду. Семь из них имеют
собственные пути: Солнце, Луна и пять планет — Гермес-Сияющий,
Афродита-Светоносная, Арес-Огневой, Зевс-Лучезарный и Кронос-Ясный. У Солнца и
Луны пути тоже круговые, а у пяти планет — досаднейшим образом запутанные: то
светило появится в одном созвездии, то сдвинется к другому, то исчезнет совсем.
За это .и дано им название: «планета» — значит «бродяга».
Так что
же, выходит, не все небесные тела движутся по кругам? Не беспокойтесь, все.
Может быть, вы видели китайскую игрушку: костяной шар с прорезями, в нем другой
такой же, в нем третий, и каждый может вращаться в любом направлении.
Представьте, что планета прикреплена к внутреннему, третьему шару. Она движется
вокруг его оси. Но сама эта ось вставлена в другой, средний шар, а он в свою
очередь вращается вокруг совсем иной оси, а эта ось вставлена в наружный шар,
который вместе с нею поворачивается в третьем направлении. Так наша планета участвует
сразу в трех круговых движениях, а от этого, если смотреть из центра, кажется,
что путь ее — петлистый. Вот так и в небе: каждую маленькую планету движут
несколько огромных шаров, только шары, конечно, не костяные, а эфирные. Если
рассчитать хорошенько размер и скорость каждого шара, то можно объяснить
извилины всех планетных путей.
Такая «теория
концентрических сфер» в эти александрийские дни была последним словом науки.
Она объясняла все, что можно было видеть в небе, — так что жаловаться на
нее не приходилось. Но больно уж она была громоздкой! Все небо оказывалось
набито прозрачными шарами, вращающимися друг в друге в разных направлениях: 55
сфер было нужно Аристотелю, чтобы лести всег.о лишь семь светил. Поэтому в
следующие века на смену была выработана теория попроще — так сказать, не
система шаров, а система колес. Представьте себе большое колесо на оси. В обод
его вбита сбоку другая, маленькая ось, и на нее надето другое, маленькое
колесо. А к ободу маленького колеса прикреплена планета. Оба колеса вращаются,
мы смотрим из центра и видим у планеты тот же петлистый путь. Это — та самая
система Птолемея, которую сменила потом система Коперника. Описал ее астроном
Птолемей (тезка египетских царей) лет через четыреста после нашего визита в
Александрию, уже при римлянах.
Но и
эта «теория эпициклов» (дополнительный круг — по-гречески «эпицикл»), особенно
с наросшими на ней уточнениями и усовершенствованиями, со временем оказалась
слишком сложной. Недаром через тысячу лет после Птолемея один испанский король,
любитель астрономии, вздохнул: «Если бы Господь Бог спросил моего совета, я бы
предложил ему устроить мир попроще». Вот тут и явился Коперник со своей
системой. Не думайте, что она объясняла небесные движения лучше, чем
Птолемеева. Она объясняла их хуже! (Сейчас скажу, почему.) Но она была проще, а
измученные потребители предпочитали результаты пусть менее точные, зато более
легкие. Неточна же была система Коперника потому, что Коперник по старой
аристотелевской привычке считал орбиты Земли и планет кругами, а на самом деле
они — овалы, эллипсы. Это впервые рассчитал Кеплер, и на этом кончается
античная астрономия: рухнуло противопоставление «на земле все по прямой, а на
небе — по совершенному кругу», земля и небо оказались подчинены одним и тем же
законам.
|
