|
ВОЙНА СТАНОВИТСЯ ПРОФЕССИЕЙ
Было
только два занятия, которые свободный грек считал достойными себя, потому что
они были самые древние: крестьянский труд и военный труд.
Крестьянским
трудом жить было все тяжелее: не успевала земля оправиться от одного
междоусобного разорения, как на нее обрушивалось новое. И разорившиеся люди
переходили на военный труд: чтоб не быть добычей, становились добытчиками. Если
свое государство отдыхало от войны, они нанимались на службу к другому. «Им
война — это мир, а мир — война», — говорил о наемниках царь Филипп
Македонский.
История
нового времени — это мир с прослойками войны, история Греции — война с
прослойками мира. Чередование войны и мира казалось грекам естественным, как
смена времен года. Собственно мира даже не бывало: заключались только
перемирия, да и те нарушались. Воевали не для завоевания: держать в покорности
завоеванную область было трудно даже Спарте. Воевали, чтобы помериться силами и
вознаградить себя за победу грабежом; а так воевать можно было до
бесконечности. Выходили в поход в мае, когда шла жатва озимых; если побеждали,
то жгли поля и грабили дома, а если нет, то это делали противники. Осенью, к
сбору оливок и винограда, расходились по домам. Сперва в такие походы ходили
всем народом, способным носить оружие. Потом, после кровопролитий большой войны
Афин и Спарты, призадумались и стали беречь людей. Тут-то и появился спрос на
наемников — на тех, кто готов воевать не за свое, а за чужое дело.
Многие
из наемников погибали, немногие возвращались с добычей и поселялись на покое,
зычно хвастаясь чудесами, которые они видели, и подвигами, которые они
совершали в дальних походах. «Хвастливый воин» стал таким же постоянным героем
комедии, как и прихлебатель-парасит. Иные им завидовали. Кто-то сказал: «Вот
как война выручает бедняков!» Ему напомнили: «И создает много новых».
Наемники
ничего не умели, кроме как воевать, зато воины они были несравненные. Многие
были слишком бедны, чтобы завести тяжелое оружие и сражаться в строю. Они
бились в холщовой куртке вместо панциря, в кожаных сапогах вместо поножей, с
легким щитом в виде полумесяца. Они осыпали вражеский строй дротиками, а потом
отбегали, и железные латники не могли их догнать. А когда афинский вождь
Ификрат дал им вместо коротких копий длинные, оказалось, что они могут принять
бой даже в строю.
Раньше
битвы были простые: два войска латников выстраивались друг против друга и шли
стенкой на стенку, а немногочисленная конница прикрывала фланги. Теперь вести
бой стало искусством: нужно было согласовать действия и легковооруженных, и
тяжеловооруженных, и конницы. «Руки войска — легковооруженные, туловище —
латники, ноги — конница, а голова — полководец», — говорил Ификрат.
Полководец должен быть не только храбр, но и умен. Говорили: «Лучше стадо баранов
во главе со львом, чем стадо львов во главе с бараном». Фиванскому полководцу
Пелопиду доложили, что на него собирают новое войско; он сказал: «Хороший
флейтист не станет тревожиться оттого, что у плохого флейтиста — новая флейта».
Соперник афинского полководца Тимофея хвастался ранами, полученными в первых
рядах схватки. Тимофей сказал: «Разве там место полководцу? Мне в бою бывает
стыдно, даже если до меня долетит стрела».
Ификрат
и Тимофей — эти два полководца вернули афинскому оружию его былую славу. Им
удалось даже восстановить Афинский морской союз. (Правда, ненадолго: союзники
помнили афинские вымогательские привычки и при первом нажиме покинули афинян.)
Особенно удачлив был Тимофей: живописцы рисовали, как он спит, а над его
головою богиня Удача рыбацкой сетью ловит ему в плен города. Этот Тимофей был
не только вояка — он учился у философа Платона и на его бедных обедах слушал
его умные беседы. Он говорил Платону: «Твоя еда хороша не когда ее ешь, а когда
о ней вспоминаешь».
Тимофею
один из товарищей сказал перед боем: «А отблагодарит ли нас родина?..» Тимофей
ответил: «Нет, это мы ее отблагодарим». Это был хороший ответ, но и у товарища
были основания для его вопроса. После горького опыта с Алкивиадом афинское
народное собрание не доверяло своим полководцам: если они побеждали, то их
подозревали в стремлении к тирании, если были побеждены — то в измене.
Некоторым
удавалось отделаться от суда шуткою. Одного военачальника обвинили: «Ты бежал с
поля боя!» Он ответил: «В вашей компании, друзья!»
Другим
приходилось труднее. Ификрата обвинили в подкупе и измене. Он спросил
обвинителя: «А ты бы мог предать?» — «Никогда!» — «Так почему же ты думаешь,
что я бы мог?» Обвинитель был потомок тираноубийцы Гармодия, Ификрат — сын
кожевника; обвинитель попрекал его безродностью. Ификрат ответил: «Мой род мною
начинается, твой — тобой кончается».
Все
больше греков уходило из дому туда, где лучше платили. А лучше всего платили в
Персии. Когда Александр Македонский воевал с последним персидским царем, то он
встретил в его войсках не только азиатов, но и наемных греков, и это были
лучшие царские бойцы.
|
