|
ФЕМИСТОКЛ И ПАВСАНИЙ
Героем
Саламина был афинский вождь Фемистокл, героем Платеи — спартанский царь
Павсаний. Это им больше всего были обязаны греки победой. Но прошло десять лет
— и оба они стали изменниками и врагами народа. Старый Солон еще раз оказался
прав: видно, от успехов могла кружиться голова не только у восточных царей.
Для
Фемистокла этот взлет к успеху был особенно быстр и крут. Он был незнатен и
неучен, но талантлив и честолюбив. Неучености своей он не стыдился. Его
попрекали: «Ты не умеешь управляться с лирой», — он отвечал: «Зато умею с
государством». Его спрашивали: «Кем бы ты хотел быть, Гомером или Ахиллом?» —
он отвечал: «А кем бы ты — олимпийским победителем или глашатаем, объявляющим о
его победе?» Зато, когда Мильтиад победил при Марафоне, Фемистокл не находил
себе места от зависти. Он говорил: «Лавры Мильтиада не дают мне спать».
Теперь
он стал самым знаменитым человеком в Греции. После Саламина греческие
военачальники устроили голосование, кто из них лучший; каждый назвал лучшим
себя, а вторым — Фемистокл а. Награда была присуждена Фемистоклу. Когда он
зрителем пришел на Олимпийские игры, ему рукоплескали громче, чем бегунам и
колесничникам. Один завистник с маленького острова Сериф сказал ему: «Ты обязан
этой славой не себе, а своему городу!» — «Ты прав, — ответил
Фемистокл, — ни я бы не прославился на Серифе, ни ты в Афинах».
До
Фемистокла Афины — несмотря на Солона, Писистрата, Мильтиада — были в Греции
государством второстепенным. Фемистокл первый захотел сделать этот город,
выжженный дотла, самым сильным в стране. Для этого нужно было прежде всего
окружить стенами город и порт. Стройка началась; спартанцы забеспокоились.
Фемистокл сам поехал в Спарту, завещав строить как можно быстрее. Спартанцам он
сказал: «Не верьте слухам, стен нет; пошлите послов убедиться, я буду
заложником». Послы поехали и увидели стены уже во всю высь. Афиняне задержали
послов и выменяли их на Фемистокла. Покидая Спарту, Фемистокл говорил: «Вам ли
к лицу властвовать не вашей доблестью, а чужою слабостью?»
Фемистокл
понимал, что главным врагом Афин будет то государство, которое до сих пор было
самым сильным, — Спарта. Именно Спарта, а не Персия — персидский царь мог
бы даже стать полезным союзником против Спарты. Фемистокл знал, что делал,
посылая к царю тайных гонцов до и после Саламина: теперь царь помнил, что
афинянин Фемистокл желает ему добра.
Знать
всех городов привыкла дружить со Спартой — афинская тоже. Фемистокла стали
травить. Говорили: «Как ему не надоест напоминать о своих заслугах!» Он
отвечал: «А как вам не надоест получать от меня услуги?» Поэт Симонид, все свои
стихи помнивший наизусть, предложил научить его искусству памяти. «Научи меня
лучше искусству забывать», — горько сказал Фемистокл. Он говорил: «Для
афинян я развесистое дерево: в непогоду под ним укрываются, в ясный день ему
ломают сучья».
Чтобы
расправиться с Фемистокл ом, было прекрасное средство: остракизм, суд черепков.
Раз в год афинские власти обращались к собранию: не кажется ли народу, что
кто-то стал слишком влиятелен и может сделаться тираном? Если народ говорил «да»,
то устраивали голосование: каждый писал на глиняном черепке (по-гречески «черепок»
— «остракон») имя того, кто казался ему опасен для свободы. Получивший больше
всего голосов уходил в изгнание на десять лет. Он не считался преступником,
такое изгнание было даже почетным: изгнан — значит, влиятелен. Но жить он
должен был на чужбине. Таким остракизмом враги изгнали из Афин Фемистокла.
Археологи нашли на афинской площади целую груду черепков с его именем — они
были заготовлены заранее, как бюллетени для голосования.
Фемистокл
бежал в Аргос. И здесь его судьба скрестилась с судьбой спартанского царя Павсания.
Павсаний
не был так умен и дальновиден, как Фемистокл. Но почет и славу он любил не
меньше. Когда греческий флот после Микале плыл выбивать персов из Геллеспонта и
Боспора, Павсаний был его начальником. Его встречали как освободителя. Власть
сама давалась ему в руки — ему захотелось стать тираном. Целью похода был
Византии, ключ Боспора; заняв Византии, он обосновался в нем как князь, надел
персидское платье и написал Ксерксу письмо, в котором просил руки царской
дочери и обещал предать царю всю Грецию. Но когда спартанские власти послали
ему приказ вернуться, привычка к дисциплине оказалась сильней: Павсаний
вернулся. Никто в Спарте не посмел привлечь к ответу платейского победителя, но
он чувствовал вокруг себя недоброе. Павсаний заметался. Он опять пустился в
Византии — его опять вернули. Тогда он стал подговаривать илотов к восстанию,
чтобы сломить спартанскую знать и править самовластно. Вот тут-то и вступил он
в сношения с Фемистоклом в Аргосе — оба были чужими в своих государствах, оба
ненавидели старую Спарту. Но сделать вместе они ничего не успели.
Для
спартанцев не было ничего страшней восстания илотов. Эфоры приказали схватить
Павсания как изменника. Павсаний укрылся в храме Афины Меднодомной. Окружавшие
не знали, что делать. Вдруг меж ними появилась старая мать Павсания. В руках у
нее был кирпич; она молча положила его на пороге храма и молча ушла. Храм
замуровали и стали ждать, пока Павсаний обессилеет от голода. Тогда его
вытащили из храма и дали ему испустить дух под открытым небом, чтобы не
прогневать богиню-хозяйку. Но богиня оказалась человечнее людей: она все равно
разгневалась. Начались засухи и болезни; оракул сказал: «Отнятого у богини —
вернуть богине». И в храме Афины Меднодомной была поставлена статуя
царя-изменника во весь рост.
Фемистокл,
узнав о гибели Павсания, бежал. Он написал персидскому царю: «Когда ты был
силен, а мы были слабы, я боролся против тебя. Когда ты был разбит, а мы стали
сильны, я помог тебе. Прими меня». И Ксеркс ответил ему: «Приходи».
Фемистокла
в закрытых носилках пронесли через всю Персию от границы до столицы. В пути он
учил персидский язык, чтобы говорить с царем без переводчика. По персидскому
обычаю он простерся перед царем ниц. Ксеркс воскликнул: «О если бы афиняне
всегда изгоняли своих лучших граждан!» Он обласкал Фемистокла и дал ему в
управление три города в Малой Азии: на хлеб, на вино и на приварок. Впрочем,
два из них еще нужно было отбить у афинян. Там, в новых своих владениях,
Фемистокл вскоре умер. Уверяли, будто он не решился воевать против своих бывших
сограждан и покончил самоубийством, выпив бычьей крови.
|
