|
КИПСЕЛ И ПЕРИАНДР
На
перешейке между средней и южной Грецией, между двух морей стоял город Коринф с
гаванями на обоих морях. Крепость его возносилась на неприступной скале так
высоко, что с нее можно было видеть с одной стороны Афины за широким проливом,
с другой — Парнас над дальними Дельфами. Через город шли пути и сухопутные — с
юга на север, и морские — на запад и восток. Коринф был могуч и богат.
Правил
Коринфом знатный род Бакхиадов. Каждый год они выбирали градоправителя из
членов своего рода, а чтобы крепче держать власть, они по старинному обычаю
выдавали дочерей замуж только внутри рода. Но у одного из Бакхиадов была хромая
дочь — Лабда. Ее никто не хотел брать в жены, и поэтому ее выдали, в нарушение
обычая, за простого крестьянина. У Лабды родился сын. Она Послала к оракулу
спросить о его судьбе. Оракул сказал:
Камень тобою рожден, и раздавит
он лучших в Коринфе.
Об этом
оракуле прослышали правители и забеспокоились. Решили, что младенца нужно убить.
За ним послали Десять человек в деревню к Лабде. Посланные сговорились: кому
первому она даст ребенка, тот и ударит его головой о камень. Молодая женщина
радостно вынесла им спеленутого младенца: она думала, что это ее отец хочет
Увидеть внука. Один из посланных взял младенца на руки и, перед тем как ударить
его о камень, заглянул ему в лицо. Младенец тоже взглянул в лицо нагнувшемуся
надним воину и доверчиво улыбнулся. У воина дрогнули руки — вместо того чтобы
бросить ребенка оземь, он быстро передал его другому и отошел в сторону. Второй
посмотрел на малютку и отдал его третьему, третий — четвертому, а когда он
дошел до последнего, тот поколебался мгновение и вернул дитя матери. Лабда,
недоумевая, унесла ребенка в дом, а десятеро посланных набросились друг на
друга, упрекая в малодушии. Наконец решили войти в дом все сразу и умертвить
малютку вместе. Но Лабда стояла за дверью и слышала их разговор. Она испугалась
и спрятала младенца в ларец. Воины вошли в дом, обыскали все комнаты, но в
ларец не заглянули. Мальчик остался жив, и звали его с этих пор Кипсел, что
по-гречески значит «ларец».
Когда
он вырос и узнал об оракуле, полученном при его рождении, он решил захватить
власть в Коринфе. На всякий случай он еще раз обратился к оракулу. Оракул
сказал:
Благословен, о Кипсел, ты и дети
твои, но не внуки!
Но
Кипсел был молод и о внуках своих не задумывался. Он захватил власть и стал
тираном: со знатью расправлялся, а народ задабривал. Правил он тридцать лет и
оставил власть своему сыну Периандру — тому самому, который считался седьмым из
семи мудрецов.
Получив
власть, Периандр задумался, продолжать ли ему расправу со знатью или уже можно
вести себя милостивей. Он послал гонца в Милет — спросить совета у старого
милетского тирана Фрасибула. Фрасибул выслушал вопрос и вдруг сказал гонцу: «Хочешь
посмотреть, как у меня хлеба в поле растут?» Недоумевающий гонец шел следом и
смотрел, как Фрасибул помахивает посохом: где тот видел колос повыше и получше,
он сбивал его посохом и вминал в землю. Закончив прогулку, Фрасибул сказал: «Ступай
назад и расскажи, что ты видел». Периандр понял урок и стал так суров ко всем,
кто выделялся в его городе знатностью или богатством, что далеко превзошел
своего отца Кипсела.
Привычка
к казням и расправам тяжела. Периандр делался вспыльчив и подозрителен даже к
друзьям. У него была жена Мелисса, дочь соседнего правителя, которую он очень
любил. Однажды в припадке гнева он ударил ее. Она умерла. Периандр похоронил ее
по-царски, а в гробницу положил лучшие украшения и одежды. Ночью Мелисса
явилась к нему во сне и грустно сказала: «Мне холодно в царстве мертвых: ведь
тени человека нужна тень одежды!» На следующий день Периандр устроил великий
женский праздник в храме Геры. Знатнейшие коринфянки явились в храм в лучших
нарядах. И тогда Периандр приказал своей страже храм оцепить, женщин раздеть, а
наряды их сжечь на огромном костре, чтобы жене его Мелиссе не было холодно в
царстве мертвых.
У
Периандра от Мелиссы остался сын Ликофрон. Он перестал говорить с отцом, ходил
по дворцу молча, смотрел на всех с ненавистью. Периандр рассердился, выгнал
сына из дому и под страхом штрафа запретил кому-нибудь принимать его и даже
говорить с ним. Исхудалый и оборванный, бродил Ликофрон по улицам, питаясь
отбросами. Наконец сердце Периандра не выдержало, он подошел и спросил: «Неужели
мне меньше жаль твою мать, чем тебе? Перестань упорствовать, вернись домой». Но
Ликофрон только мрачно ответил: «Теперь, Периандр, сам плати штраф за то, что
говорил с отверженным».
На
западном море у Коринфа была колония Керкира. Туда отправил Периандр Ликофрона,
там он и жил, пока Периандр не состарился и не попросил его вернуться и принять
власть. «Ноги моей не будет в городе, где ты живешь!» — ответил Ликофрон. «Хорошо, —
написал ему Периандр, — приезжай в Коринф и правь Коринфом, а я уеду на
твое место и буду править Керкирой». Ликофрон согласился, но керкиряне от одной
мысли иметь своим правителем Периандра пришли в ужас. Они убили Ликофрона, а
Периандру написали, что сын его умер и что Периандру нет никакой нужды
перебираться на Керкиру. Периандр пришел в ярость. Он пошел на Керкиру войной,
разгромил ее, а триста знатных юношей продал в рабство в Лидию, мстя за сына.
Им удалось спастись почти чудом: их пожалел самосский тиран Поликрат и
предоставил им убежище в храме Геры.
Старый
и всеми ненавидимый, доживал Периандр свой век. Он боялся, что, когда умрет,
граждане разроют могилу и осквернят его прах. И он решил умереть так, чтобы
никто никогда не узнал, где его могила. Он вызвал к себе двух воинов и отдал им
тайный приказ: в полночь выйти из дворца по Сикионской дороге, первого
встречного путника убить и похоронить тут же на месте. Потом он вызвал четверых
воинов и отдал приказ: через час после полуночи выйти на Сикионскую дорогу,
настичь двух воинов и умертвить их. Потом вызвал восьмерых воинов и приказал:
через два часа после полуночи выйти вслед четверым и умертвить их. А когда
настала полночь, Периандр закутался в плащ, незаметно вышел из дворца и пошел
по Сикионской дороге навстречу двум солдатам. Была тьма, узнать его никто не
мог. Через полчаса он был убит двоими, еще через час эти двое были убиты
четырьмя, еще через час эти четверо были убиты восемью. Так исполнилось
последнее желание Периандра: никто никому не мог указать место его погребения.
|
