Истинное стремление эроса есть стремление к бессмертию. Ведь любовь «вовсе не есть стремление к прекрасному», а желание «родить и произвести на свет в прекрасном»[84], поскольку «рождение — это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу».[85] Такова точка зрения Сократа, которую передает Платон.

Внимательное прочтение диалога «Пир» позволяет разграничить такие понятия, как любовь и эрос. Эрос есть, прежде всего, «любовь к прекрасному»[86], но это не «предмет любви», а «любящее начало»[87], которое имеет иной облик, чем предмет любви, который «в самом деле и прекрасен, и нежен, и полон совершенства, и достоин зависти».[88]

Именно Платон философски развил те интуиции, которые насквозь пронизывали дионисийскую «религию», а также орфизм. «Через них, — пишет С.Г.Семенова, — в лоне греческого язычества с его пафосом приятия мира, культом телесной формы и земного наслаждения пробивалось всегдашнее, никогда не иссякавшее в человечестве стремление к иной, неприродной «небесной» форме бытия; этот порыв направляла, как всегда, жажда бессмертия».[89]

Итак, истинное стремление эроса — это стремление к бессмертию. Разумеется, что речь здесь прежде всего идет о родовом бессмертии. «Но понимание его неабсолютности ведет к трансформации эротической энергии зачатия в «духовную беременность»: творчество новых форм государственности, бытовой, экономической, художественной культуры».[90] Понятно, что такое бессмертие связано с проблемой личности, с личностным бессмертием. Однако сознание посмертной славы утешает далеко не всех. И дело здесь не в том, что не все люди стремятся оставить о себе память, а в том, что такое духовное бессмертие подвержено превратностям земного мира и, в конечном счете, также неабсолютно. Смертны не только наши дела, но и мысли, идеи. А если вообразить себе метафизический Абсолют, то есть неущербное и абсолютно бессмертное бытие, то отпадает необходимость и в человеческой личности, которая тонет и пропадает в созерцании «прекрасного самого по себе» (Платон).

Получается следующее: жизнеутверждающая сила эроса разбивается именно о те рифы, которые сам эрос создает на своем пути по мере продвижения к высшей метафизической цели. Каковы же эти рифы и препятствия, о которые разбивается эрос? Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что живая материя постоянно стремится вернуться в более простое, неорганическое состояние, из которого она когда-то возникла. Поэтому эрос вечно соседствует с влечением к небытию.

Что вообще означает само понятие «бессмертия»? Термин «бессмертие» можно понять с помощью указания на его антитезис — «смертность». «Оба слова, — замечает А.Н.Уайтхед, — указывают на те два аспекта вселенной, которые предполагаются в каждом переживаемом нами опыте».[91] И «смертность», и «бессмертие» совместно определяют и формируют конкретный универсум. Если эти понятия рассматривать изолированно друг от друга, то они будут представлять собой лишь пустые абстракции.

Однако понятийный анализ «смертности» и «бессмертия» оказывается все же поверхностным, чисто позитивистским рассмотрением самой проблемы бессмертия. Необходимо, на наш взгляд, обращение не к понятию, а к идее бессмертия, которая означает, прежде всего, энергийное, целостное восприятие жизни, смерти и бессмертия. Эрос, как идея, есть именно стремление к бессмертию, то есть  универсальная космическая потенция, свободно парящая между стремлением к абсолютной полноте бытия и стремлением этой полноты раствориться в ничто. Танатос, таким образом, является не оборотной стороной эроса, а вполне самостоятельной космической силой, возникающей от абсолютности, от чрезвычайной полноты бытия.

Хайруллин А.Г. (Набережные Челны)

ЛИЧНОСТЬ И ЕЕ СВОБОДА В СВЕТЕ ПРОБЛЕМЫ ЛЮБВИ